Правомерно и всемерно, Аврелий Августин отдавал неоспоримое преимущество письменным свидетельствам перед устными. Хотя на собственную память старался не жаловаться. И не уставал благодарить Бога за то, что в дороге ли, в доме своем или во время проповеди ему легко приходят на ум аргументы, акты, факты… Пусть и не всякий раз дословно вспоминается какой-нибудь канонический или апокрифический опус, — епископ начал мысленно перебирать многочисленные буквальные доводы, подтверждающие течение его рассуждений…

К мысли присно помянуто: встречаются в апокрифах тоже истинные логии Христовы, как на грех, не вписанные ни в одну из благовестных священных книг, коллегиально и синодально одобренных епископами к церковному и богослужебному употреблению. Например, достопамятное поучение Спасителя о поселянине, пашущему в субботу свое поле, тем самым нарушая фарисейское предание, каковое сугубо от людского сообщества, а не от Бога, трактует седьмой день. Трудящийся в субботний день благословен, говорит Христос апостолам, коль знает, почему он это делает, и проклят навеки, если не ведает, что творит по невежеству своему. Не человек для субботы, но суббота для человека.

Оттого и просил Сын Человеческий у Бога-отца великой милости и небесного прощения для римских палачей, предавших Его крестным мукам. Ведь их грех и вину глубочайше усугубляли неведение и незнание.

Невежество епископ относил к числу смертных грехов и пороков, присущих роду людскому от ветхого сотворенного Адама, соблазнившегося от незнания того, что добро есть смиренное исполнение воли Божьей, а зло состоит в горделивом противлении предначертаниям Вседержителя. Ибо Древо Жизни, от коего урочно стали отлучены безрассудные Адам с Евой даровало не только бессмертие их смертным телам, но и постепенно приобщало сотворенные из праха земного незрелые и скудоумные человеческие сердца к малой толике необъятной Премудрости Господней, в их потомстве доступной всем разумным душам, так же нуждающимся в определенном образовании и примерном просвещении через пророков, учителей, истолкователей.

Темное людское невежество и безумное отрицание предопределенной Божественной Премудрости были и будут по сути первородными грехами бестолкового человечества, — пришел к заключению епископ, определив по высоте солнца и отклоняющейся тени посоха первый час пополудни. Он одобрительно кивнул собственным мыслям и центуриону Ихтису. К месту дурных событий и суеверных предзнаменований они подъезжают вовремя, соответственно намеченной воинской стратагеме.

Центурион Горс Торкват четко и молодцевато вознес честь виноградным жезлом епископу Аврелию Августину. Он не меньше подчиненных ему контуберналов и командиров тевестийской конницы удовлетворился тем, насколько благополучно, без потерь и происшествий они прибывают в горную долину, где почти что войсковым станом расположились кузнечные и оружейные фабрики близ Тевесты. Если с нами Бог и святой человек Аврелий, то кто против нас?

В свою очередь епископ почти по-военному рассудил несколько иначе. Больше 50 миль за 6 часов по хорошей римской дороге — вполне приемлемо для перехода, не слишком утомившего животных и людей.

И в Тевесту хорошо бы накоротке заехать, чтобы огласить словом истины и миролюбия тамошний клир и притч церковный, повадливых на ереси донтатизма и пелагианства. Сколь уместно вспомнить натурфилософа и метафизика Аристотеля, епископ Фаворин нам, безусловно, друг, но истинная правда стоит дороже иных друзей — лицемерящих донатистов и пелагиан. Вероятно, о философской истине ведать не ведал римский прокуратор Понтий Пилат, греческой поговоркой отмывая руки, обагренные кровью Спасителя. Вон и досточтимый тевестийский прелатус Сильвий Фаворин воистину рад спихнуть нечистоту подале, позабыть о грязнейшем богохульном убийстве пресвитера-миссионера Тротима и трех монастырских братьев.

Для чистых все чисто…

В старом военном каструме лимитатов, ставшем дымным, загрязненным и шумным южным оружейно-кузнечным производством Африки, епископ Аврелий и его внушительное сопровождение надолго не задержались. Поговорив наедине с тощим прохвостом в монашеском одеянии, подобострастно ему кланявшемуся плешивой трясущейся головой, епископ отдал распоряжение всей вооруженной силой двигаться дальше в соседнюю долину на виллу управляющего, ведающего многообразными гражданскими делами, включая людей, животных и рабов, добывающих железоделательное сырье.

Благороднейший провинциальный эквит Флакк Секстиллиан Магон превосходно управлял имперскими железными рудниками Ферродики, безраздельно владел необозримыми землями в предгорье и за горами, а также значительной половиной всего тевестийского металла-орикалькума, идущего на оружейно-кузнечные нужды южного лимиса. Потомственный римский всадник-эквит Флакк Магон славился неисчислимым богатством, изнеженным сибаритским образом жизни и, как ни странно, приверженностью ученым натурфилософским занятиям, в том смысле, в каком их определил Лукий Анней Сенека.

Однако достославный Флакк из Тевесты именовал себя отнюдь не языческим философом-стоиком, а последним римским эпикурейцем-эмпириком, практическим физиком и физиологом. Притом столь несхожие по взглядам первенствующий в Нумидии престарелый епископ Мегалий из Каламы и сравнительно молодой предстоятель Тевесты епископ Фаворин вовсе не отказывали ему в номенклаторском звании добронравного христианина и великодушного жертвователя на Церковь Христову.

— …Признаться, мой просвещеннейший прелатус Аврелий, мне не составило неимоверных усилий доподлинными цитатами убедить добрейших епископов Мегалия и Фаворина в том, что Эпикур был гораздо большим и лучшим христианином по сравнению с Платоном, кого наши достопочтенные теологи вот-вот запишут в языческие апостолы веры Христовой либо же уравняют в правах с ветхозаветными израильскими пророками.

Тем не менее тебя, Аврелий, в том уверять я не дерзну. Если с удовольствием, воистину с эпикурейским наслаждением, прочел, как ты око за око, зуб за зуб ветхозаветно распатронил академиков Порфирия и Плотина. Ни-ни-ни, не посмею… не с тобой, мой преподобнейший сотрапезник и собеседник, мне, недостойному и скудоумному, тягаться в богословском полемическом диспуте…

Застольной беседой с образованным и радушным гостеприимцем Аврелий искренне и душевно наслаждался, может статься, и радовался ей в глубине души, не подавая о том виду. Кесарская роскошь и царская пышность жилища Флакка ему не досаждали и не беспокоили. По-настоящему умному человеку можно снисходительно простить очень многое, коли он духом силен, состоятелен и праведен в истинном католическом вероисповедании.

Как мирское богатство, так и апостольская бедность в равной степени дозволительны людям от Бога мудрым, понимающим в познавательном обетовании Его. Ибо богаты они прежде всего духовно и познавательно. Раз так, то и не имеет нарочитого значения прикладывается ли малейшая дробная частица телесного и плотского или же она вычитается из огромнейшей суммы их веры, мудрости и понимания.

Обедали и беседовали два именитых нумидийских мужа Аврелий Августин и Флакк Магон только вдвоем в прихотливо и затейливо разубранном триклинии горной виллы Ферродика. Прислуживали им за столом лишь двое молчаливых рабов — нет, скорее, оба вольноотпущенники. Оба почтенного возраста с важными лицами и пристойной обходительностью, знающих себе цену и достоинство верных незаменимых клиентов могущественного хозяина-доминуса.

В третьих сотрапезниках присутствовал кот Гинемах, но по причине скотьей бессловесности и природной кошачьей сознательности в застольный ученый разговор он тоже не вмешивался, мясных запашистых кусков не выпрашивал, на закуску удовольствовавшись плошкой овечьего молока и летним теплом в доме.

— …У меня дома в Ферродике круглый год царит вечное райское лето, потому что подается термальная подземная вода, и жилые покои отапливаются тождественно тепидарию в моих домашних термах. А холодный водопровод из медных труб и клоака мною проведены и на поварню для рабов…