В литературном отношении писателю Аврелию, право же, несказанно польстило сравнение читательницы Кабиро, но ради вящего благочестия правоверный епископ Августин слегка попенял диакониссе Элевтерии за неуместность аналогии, приравнивающей словесную материалистическую форму к идеальному значимому содержанию.

— …Буква-знак мертвит, дочь и сестра моя, коли то или иное писание не животворит Дух Святый… Вспомни-ка о ветхозаветных Моисеевых скрижалях и предостережении апостола…

Кто вооружен правильным толкованием апостольских писаний, тот и предупрежден против славы мирской. Святого отца Аврелия Августина ничуть не смутило, что его узнают на улицах Картага, подходят под благословение, толпятся зеваки вблизи въездных ворот и у стен домуса Скевия Романиана, где он остановился.

Пришлось даже множество раз благословить крестным знамением преподносимые ему с почтением различные списки собственных сочинений. Это у злоехидных и буйных школяров Картага наполовину в шутку, наполовину всерьез возникло и пошло себе гулять поверие, — как моровое поветрие, Господи, помилуй! — будто произведения гиппонского мыслителя приносят удачу на экзаменационных испытаниях.

Прости их, Господи за все и за вся, пускай ведают они либо нет, чeгo творят, негодники.

Ехидства подбавили Скевий и Оксидрак, предложившие за их счет установить на картагском форуме статую некоего Августина из Гиппо Регия. Мол, для поклонения школяров сгодится. Меньше будут у ворот шнырять и под копыта коней лезть.

Аврелий благодушно посмеялся вместе с друзьями. Зачем ему недолговечные мраморные почести? Переменчивы приязнь и сочувствие стад людских. Сегодня того либо другого идола форума популярно возводят на пьедестал, воскуривают фимиам, завтра забывают наглухо. Или того хуже: оплевывают, глумятся, свергают. Примерами вся вселенная полнится.

— …Ибо, друзья мои, авторитетно указано нам евангелистами Матфеем и Лукой, что вся слава царств земных передана Дьяволу. Кому хочет Лукавый дает ее на время. Намедни дал, назавтра отобрал…

Целых две христианские седмицы провел Аврелий в Картаге. Сначала преходяще заседал и красноречиво дебатировал на соборе епископов. О Господи, словно от нимфы Эхо, слова, голоса и боле ничего! От бесплодных словопрений после отдыхал в доме Скевия за дружеским общением по вечерам. Потом коллегиальные оппоненты и сторонники разъехались по епархиям. Теперь по утрам Августин мог беспрепятственно уединяться за работой. В те дни он последовательно занялся давно задуманным глубокомысленным шестодневом «О Книге Бытия буквально», не обращаясь к прежним заметкам и наброскам на эту космогоническую и филогенетическую тему.

Над шестодневом епископ трудился тягостно, в постоянной умственной муке производя на свет комментарий к сотворению мироздания и человека. Тужился, силился, страдал, рожал истерзанным умом… Но иногда тягучие родовые потуги, терзания его отпускали. К добру ли, к худу? Случайно либо нет?

Случалось, он нередко неделями, месяцами не притрагивался костяным стилем к недоконченным табличкам. Самому прежде следовало понять, о чем таком он пишет, а это далеко нечасто получалось образно, логично и рационально, не хуже, чем у Аристотеля. Точный образ не есть неудобоваримое подобие, но переложение, развитие предопределенной вечной идеи-рацио.

Нечто подобное с ним время от времени происходило в продолжение работы над рукописью «Исповеди». В этом он определенно признался, написав, что в такие несчастные дни умственного ненастья он весь себе делался неугоден. Где уж тут просветленно, благовестно возлюбить ближнего своего как самого себя, если собственную личность воспринимаешь как врага? Боже упаси дружественных ближних от этакой любви!

Если твоя пасмурная ненавистная ленивая, тупая натура грешит супротив тебя, твоего разума, то сколько раз надо ей это прощать? Может, ни разу? Не то она тебе на шею сядет, заставив пожизненно пребывать в тунеядствующей темной глупости. Рановато нам еще думать о светлом дне седьмом заслуженного покоя и отдохновения, если Еву и Адама искусил в раю Сатана умственной леностью будто бы дарового божественного, ангельского познания всего и вся.

Поэтому противопоставить столь отвратному расположению малоразумного духа во избежание греховной праздности можно и нужно смену мыслительной деятельности или предмета беспрестанных размышлений. Таким интеллектуальным модусом Августин сочинил довольно резкое возражение «Против Фавста», когда этот его старый-престарый знакомец по манихейской молодости откликнулся на «Исповедь».

Тот манускрипт Фавст нарочито прислал с гонцом, снабдил похвальной дарственной надписью.

В учителя к юному Аврелию набивается наш литерат-элоквентор… Хорош подарочек! Но для нового доказательного опровержения манихейских бредней сгодился сполна.

Однако более всего от богословия и философии могли отвлечь повседневные хлопоты экклесиальные да церковные. Например, среди года (отнюдь не в конце его в преддверии Рождества Христова — так нам всем!) внезапно потребовать от святого отца Гонората подробного хозяйственного отчета о жизнедеятельности Гиппонской епархии.

Расходы, издержки, протори колоссальны, а прибыли и доходы — сущий мизер в минимуме. Наверное, зря это он, недальновидный предстоятель, запретил нашему экономному Гонорату покупать земли за пределами епархиального духовного ведения. В то время как запрет на вложение церковных денег в рост местным прибыльщикам вполне оправдан моральными соображениями филантропии и сохранением доброй славы гиппонского клира. Негоже одной рукой давать бедным вдовицам и сиротам, а другой обирать их посредством загребущей крабьей клешни безжалостных ростовщиков.

Но опять же, откуда церкви пекуний брать на непосредственное прокормление тех ж вдов, сирот, калек, немощных жалких стариков?

Вот наш щедрый жертвователь на церковные нужды Оксидрак насмешливо предлагает обложить ежегодной десятиной всех христиан города и окрестностей, кто имеет право прибегнуть к суду епископа. Утверждает, будто добьется благоприятного мнения декемвиров в данном вопросе. Годится ли вообще такое?

А где деньги брать на поддержку монастырей? Вразуми, Боже, если в прошлом году в Картаге запальчиво пообещал помогать монашеской братии, сестринствам, откуда бы они ни приезжали с прошениями о благотворительном вспомоществовании. Оговорился, конечно, возможностями экклесиальными.

Само собой подразумевается: по кормежке протягивай ножки. Не то тяни ручку за подаянием.

Даже доброхот Алипий, тоже озабоченный церковными расходами и доходами, говорит об устройстве епархиального хозяйственного суда для торговцев из христиан. И судебные начеты особо строго взыскивать с язычников, тягающихся с правоверными. Себя самоотверженно предлагает в беспристрастные неподкупные судьи.

Скажите на милость, не каждый же раз смиренно просить достоимущую паству об экстраординарных даяниях? Или дарованные золотые и серебряные церковные сосуды обращать в звонкую монету?

Некоторые священнослужители назойливо доказывают, как бишь необходимо взимать определенную денежную мзду с прихожан за отправление церковных обрядов в отпевании усопших, освящении брачных уз, крещении младенцев… И пресвитер Гонорат, увы, в их корыстном ряду далеко не последний.