Второй смотровой талон привел нас на Юго-Запад, в то самое место, где теперь находится станция метро «Университет», а тогда метро там проведено ещё не было, а доехать до строящегося Ломоносовского проспекта, состоявшего только из одного квартала больших новых домов, можно было на автобусе от Киевского вокзала. Дорога на автобусе под номером 55 занимала минут тридцать. Конечно, это лучше, чем Ярославское шоссе. Доехали, вышли из автобуса, остановившегося прямо около нужного нам дома. Осмотрелись, обвеваемые сильными порывами мартовского ветра. Несколько огромных домов. В нашем — этажей. Форма дома — большой прямоугольник, внутри которого — двор, а за этим домом виднеются красивые красные дома, а на другой стороне Ломоносовского проспекта — громадный дом, в котором живут преподаватели Московского университета. Все очень здорово. Идем в квартиру 422 на седьмом этаже. В ней уже есть кто-то. Дверь открыла женщина и сказала, что они с мужем здесь со вчерашнего дня, но пока без вещей. В квартире три комнаты. Наша — средняя, вторая дверь налево по коридору. Площадь комнаты —17 кв.м. Большое окно и балкон, выходящие во двор. Застекленная двухстворчатая дверь. Кухня просторная, но пока ещё ничего, кроме газовой плиты и раковины, в ней нет. Красивые обои. Предполагаемую соседку зовут Анна Фёдоровна, у неё есть муж и двое детей, но сын — ему 10 лет — живет в деревне, и пока они будут здесь жить втроем в двадцатиметровой комнате. Ванная и туалет облицованы голубым кафелем.
Вернувшись домой, все рассказали родителям и тёте Маше, а на следующий день отправились на Ломоносовский проспект вместе с ними. Приняли решение от этой комнаты не отказываться. Радовались тому, что есть, и тому, что здесь — совсем рядом с домом — будет. Будет станция метро, кинотеатр, новые магазины. Уже есть универмаг, мебельный магазин на Ленинском проспекте, рядом школа, есть аптека, в красных домах гастроном, недалеко книжный магазин.
В конце марта перебрались. Костя соорудил прекрасный стеллаж для книг и разместил его в коридоре. Мебели пока не было, но будет. Скоро ожидался гонорар за учебник. На эти деньги и надеялись купить самое необходимое. Родители подарили холодильник К апрелю уже все жители квартиры были в сборе. Познакомились. Три семьи, к совсем разные. В самой большой комнате — семья Сидоровых. Анна Фёдоровна — нянечка в детских яслях при обувной фабрике им. Капранова близ Красной Пресни. Муж её — слесарь Николай. У них дочка трёх лет. Она в детском саду. Николай, как сказала его жена, выпивает, но ведет себя всегда тихо и вреда никому не причинит. Другие соседи — семейство Фигер. Муж — Илья Иосифович, жена — Фира Львовна, семнадцатилетняя дочка Маргарита. До этого они жили в Норильске, где оказались ещё перед войной. Там и Маргарита родилась. А в СССР были привезены своими родителями ещё детьми из Австрии. Илья Иосифович — переводчик с немецкого, а жена ему помогает. Работают они оба дома, а дочь будет готовиться к поступлению в институт. В Москве у них много друзей и знакомых. Знакомых ещё по Норильску.
Вот мы и стали все вместе обживать выделенную всем нам жилплощадь. Фигеры общались со своими друзьями и знакомыми по телефону, висевшему в коридоре близ нашей двери. По вечерам ходили к друзьям или друзья навещали их. Общались чаще всего на немецком языке. К Сидорову, когда не было дома жены, тоже заходили друзья иногда выпить, иногда опохмелиться. Если я была на кухне, то и меня они сердечно приглашали присоединиться к их компании. Маргарита готовилась в институт и посещала репетиторов. Я снабжала её необходимой литературой. Фигер сказал, что обязательно обучит Аночку немецкому языку и уже научил её говорить по-немецки «здравствуйте», «до свидания», «благодарю вас», «пожалуйста». Костя помог Фире Львовне подвесить в кухне шкафчик для посуды. Анна Фёдоровна, идя в магазин, всегда была готова купить что-нибудь для соседей — хлеб или сахар, если была в этом необходимость. Так бы и шло все своим чередом, если бы не стали со временем выясняться некоторые осложнявшие наше соседство обстоятельства.
Осенью Анна Фёдоровна, вернувшись вместе с яслями из дачной местности под Москвой, где отдыхали детишки, ушла в отпуск и по путевке уехала в санаторий. Прошел месяц, пошел второй, а она все не возвращалась. Спросила у Николая, когда же она будет дома и выйдет на работу. А он ответил, что путевка дана ей на два месяца и в санатории она пробудет весь положенный срок. Что здесь было странного? Как бы и ничего, но что-то встревожило меня, хотя что именно, сразу понять не могла. Вскоре в разговоре с кем-то из институтских преподавателей узнала, что на два месяца путевки в санаторий получают легочные больные. Так ли это? Как же может человек с больными легкими работать в детских яслях? Но поскольку меня это встревожило, решила пойти на место работы Анны Фёдоровны. Пошли вместе с Костей. Разговорились с мывшей крыльцо уборщицей, сказав, что хотим видеть нашу знакомую Анну Фёдоровну Сидорову, а та сказала, что у неё отпуск. «А когда она вернется из отпуска?» — спросила я. «Сюда-то она уже не вернется — был ответ, — потому как у неё открылся туберкулез, дали ей путевку в санаторий, но работать с детьми ей больше не придется». Известие это нас сильно взволновало: а как же наш ребенок, как же пользоваться общей ванной с больной туберкулезом соседкой, общей кухней, жить рядом? Отправились для выяснения ситуации в районный тубдиспансер, где с присущим ему умением доверительно разговаривать с женщинами, особенно молодыми и привлекательными, Константин Алексеевич сумел вызнать в регистратуре, где вначале отказались что-либо сообщить о гражданке Сидоровой, проживающей по такому-то адресу, живущим с ней в одной квартире соседям, что Сидорова состоит на учете в тубдиспансере уже два с лишним месяца. «К тому же — доверительно проворковала регистратор— по вашей квартире числится и ещё одна туберкулезная больная — Фигер Маргарита Ильинична. Год её рождения —1940. Совсем молодая».
Это известие нас подкосило. Надо было что-то предпринимать. С чего начинать? С чем обращаться в тот же райисполком, который так распорядился судьбой нашего ребенка? Нужна справка из тубдиспансера, но на руки, как было нам сказано, такие справки не выдают. Нужен запрос из райисполкома, от жилищной комиссии райисполкома. А в райисполкоме никто на эту тему разговаривать с нами не захотел. Понадобился год, чтобы вопрос о замене жилплощади вновь был рассмотрен, хотя справку, подписанную заведующей тубдиспансером и подтверждающую болезнь наших соседей А.Ф. Сидоровой и М.И. Фигер. Константин Алексеевич добыл и в Краснопресненский райисполком представил.
Наступил день, когда, вновь сжимая в руке смотровой ордер, мы двинулись по ошарашившему нас своей респектабельностью адресу: Кутузовский проспект, дом 18. Это было совсем близко от Горбатки, на противоположном берегу Москва-реки, рядом с высотным зданием гостиницы «Украина». Дом новый, стоящий в одном ряду с прекрасны, ми зданиями и магазинами. Комната в 23 кв.м. в двухкомнатной квартире на третьем этаже, выходящей окнами на проспект. Широкое окно на южную сторону. Вошли в неё днем, когда светило солнце, и новые голубые обои с разводами из серо-белых цветочков, переплетенных в гирлянды, радовали взор. До нашего старого дома идти через Новоарбатский мост, только что выстроенный, минут пятнадцать. До центра и Ленинской библиотеки на троллейбусе тоже не больше двадцати минут, до работы совсем недалеко. Через два дома — школа. Дорогомиловский рынок — рукой подать. И в университет Косте на занятия ездить удобно. Все хорошо, а главное, можно оградить Аночку от нависающей угрозы заболеть страшной болезнью. Конечно, мы согласны. Спешим в райисполком менять смотровой талон на ордер, дающий право вселиться в квартиру. Через два дня познакомились и с появившейся в квартире соседкой — старый большевик Мария Ильинична Живкова. Так именно она и представилась. Низенькая, крепкая, с большим пучком, разговорчивая. Она будет жить в маленькой 13-ти метровой комнатке. А до этого жила, отсидев какое-то время в каких-то иных местах, о которых упоминать ей совсем не хотелось, со своим сыном и его женой. Теперь вот, как с удовлетворением она сообщала, правительство, учитывая её прошлые заслуги как партийного деятеля и статус старого большевика, выделило ей отдельную жилплощадь. Есть у неё и ещё новость, которой хотелось поделиться, — прикреплена Мария Ильинична к спецмагазину для старых большевиков и к столовой для старых большевиков, где обеды дешевле, чем в других пунктах общественного питания по той причине, что в этой столовой еда готовится не для общественного, а в гораздо большей степени для индивидуального питания с учетом возраста и состояния здоровья клиентов. Есть диетический стол. Им то и собирается пользоваться Мария Ильинична. Столовая — в районе Красной Пресни. Там, на одной из фабрик, и вела свою пропагандистскую работу среди работниц ещё до войны Мария Ильинична. И хотя было это давно, она любит вспоминать о тех насыщенных годах своей жизни и деятельности.
