Итак, он останется здесь. Синьорина пошлет человека за его вещами в половине третьего.
За завтраком Аарон увиделся со своими спутниками и сообщил им о своем переезде.
— Как удобно для вас! Всего десять франков, — да ведь это сущая безделица. Я так доволен, что вы, наконец, нашли подходящее помещение. Когда вы переезжаете? — сказал Фрэнсис.
— В половине третьего.
— А, так скоро! Ну, что ж. Мы ведь, конечно, будем иногда видеться. Погодите, ваш адрес, кажется… Ах, да, около этой ужасной статуи. Прекрасно. Вы всегда можете зайти к нам, и мы также. Оставьте записку, если не застанете, — ведь столько надо посмотреть…
XVI
Флоренция
На другой день по прибытии Аарона во Флоренцию погода испортилась. Небо заволокло тучами, подул холодный ветер, пошел бесконечный дождь. Он сидел в своей большой мрачной комнате над рекой и глядел на струящиеся зеленовато-желтые воды Арно. Зеленые холмы по ту сторону реки казались от сырости еще темнее, пинии грустно простирали свои ветви над виллами.
В пять часов Аарон сошел вниз к чаю и очутился один среди целой компании женщин, — по большей части не то шведок, не то голландок. Он напился какой-то странной травяной настойки, нисколько не походившей на чай, и съел два толстых куска темноватого хлеба, смазанного чем-то коричневым, но, к сожалению, не вареньем. Испытывая неловкость, он сидел в этой красной позолоченной комнате под взорами иностранок. Как неприятно быть мужчиной при таких обстоятельствах!
Он постарался поскорее скрыться обратно в свое отдаленное и безрадостное царство наверху. Ему начинал нравиться старинный отпечаток этого флорентийского обиталища, его неуютность и мрачность. Он даже не почувствовал отсутствия камина в своей холодной и темной комнате. Дома, в Англии, неизбежно был бы камин с ярким огоньком, толстыми коврами и креслом возле него. Но он был так рад избавиться от всего этого и не иметь уютного огонька и мягкого кресла. Ему приятно было ощущать холод и дышать нетопленным воздухом. Уютная приветливость собственного дома давила его, он задыхался в ней. Нет, итальянская холодность была лучше.
Он положил на колени пальто и начал разбирать ноты, купленные в Милане: кое-что Перголези, Скарлатти и несколько вещей Корелли. Он любил нежную, тонкую, отвлеченную музыку, лишенную эмоциональности, с чистыми, прозрачными звуками. Уже спустилась ночь, а он все сидел на том же месте. Ему захотелось поиграть некоторые отрывки на флейте. Но флейта его была слишком чувствительна, — она дрожала в непривычной обстановке и звучала плохо.
Наконец, позвонили к обеду. Было уже часов восемь, даже больше. Ему пришлось привыкать к опозданиям. Он получил отдельный столик у самых дверей, вдали от иностранок. Из мужчин были только — итальянский герцог с семьей и собачкой и лакей Августино.
Пища оказалась, против ожидания, сносной и подавалась в достаточном количестве, прислуга приветливая и расторопная. Все чувствовали себя весело и непринужденно. Ничего напускного. Маленькая желтая собачка герцогини тявкала, герцогский сын кричал, лакей ронял ложки, а пожилые женщины вязали на спицах в ожидании перемены блюд. Да, Аарон предпочитал это отелю Бертолини, где все стремились быть шикарными и элегантными.
Наступившее утро было таким же холодным, с медленно разгоравшейся зарей. Сквозь окно все так же звучали всплески бегущей реки. Движение на улицах началось еще до рассвета: грохот телег, звон трамваев на ближайшем мосту. О, шумная Флоренция! В половине восьмого Аарон попросил кофе, но получил его только в девятом часу.
Дождь шел всю ночь. Но после девяти начало проясняться, и Аарон решил выйти. Какое-то мокрое, мокрое царство. Коляски с влажными, блестящими верхами, телеги, покрытые брезентом, захватывающим даже хвост лошади. Звон копыт, мокрое цоканье. Крестьяне под большими зелеными зонтами, шедшие за длинными фурами, запряженными медленными волами. Пешеходы, шлепающие в плащах, шалях, платках, — безличные, мелькающие. И звон бесчисленных колоколов, церковных колоколов, и тающее в воздухе нежное дрожание соборного колокола.
О, Флоренция, страстная, неустрашимая и трепетная Флоренция! Как сумела она проявить и утвердить свой дух! Аарон был заворожен. Он почувствовал себя обновленным, и новая жизненная энергия проснулась в нем. Флоренция пробудила в нем нового человека. Это был город с мужской личностью.
Аарон был почти доволен, что попал во Флоренцию. Это были дни вскоре после окончания войны, когда еще не успели вернуться и нахлынуть сюда иностранцы, и местность сохраняла свою естественную мрачность и силу. Итак, наш друг не сетовал на одиночество.
На третий день Фрэнсис все же навестил его. Раздался стук в дверь, и он вошел; на лице его было написано любопытство.
— А, вот вы где! — вскричал он, положив руку на грудь. — Как к вам долго идти! Ну, как поживаете? Хорошо вам здесь? Да? Я так рад — мы столько толкались повсюду, что не было ни минуты свободной. Ни минуты. Люди, люди, люди. Просто удивительно, сколько их, со сколькими уже знаком и вновь знакомишься! Бесконечные знакомства. И какие здесь странные люди. Невероятно. Более чем невероятно. — Фрэнсис усмехнулся и грациозно сел у стола. — A-а, ноты! Какие? Корелли! Как интересно. Какие это даровитые музыканты — Корелли и младший Скарлатти. — Тут он закрыл партитуры. — Теперь слушайте! Хотите вы здесь с кем-нибудь познакомиться или нет? Я им всем про вас наговорил, и они сгорают от желания услышать вашу игру. Но я счел за лучшее ничего не говорить о… о вашем стесненном материальном положении и прочее. Я просто сказал, что вы приехали осмотреть город. Видите ли, с этой породой людей надо быть осторожным, — чтобы они не подумали, что в них нуждаются. Просто сначала познакомитесь, а там будет видно. Если они предложат вам выступить в концерте, обстоятельства покажут вам, соглашаться или нет. Но гораздо лучше не допускать их до мысли, что они могут нанять вас за деньги. Это не годится. Они до этого не доросли. Лучше сделать вид, что оказываешь им любезность, и не напрашиваться самому. Как вы на это смотрите? Может быть, я не прав?
Аарон сидел и удивлялся мудрости и любезности молодого красавца. А еще более его поражало это полное отсутствие иллюзий. Собачка, с виду настоящая комнатная собачка, вдруг оказывалась волком, на мгновение показывающим свои клыки, в знак сочувствия своему собрату по крови. Аарон был тронут.
— Да, я думаю, этот путь — самый правильный, — ответил он.
— Вы думаете? Я тоже. О, они такие странные люди! Как вы полагаете, почему англичане, живущие за границей, становятся такими чудаками? Просто невероятно!.. Какие-то патологические субъекты, уверяю вас. А что касается их поведения, — о, мой милый, тут я умолкаю! Оно настолько откровенно и неприлично… И все это под личиной корректных англичан. Я даже не могу вам всего этого передать.
Аарон удивлялся, как это мог Фрэнсис в два коротких дня столько узнать и насмотреться. Но сплетни и воображение легко могут завести куда угодно.
— Ну, хорошо, — сказал Фрэнсис, — что же вы намерены сегодня делать?
Аарон ничего определенного делать не собирался.
— В таком случае вы придете сегодня пообедать с нами.
Фрэнсис назначил час и место, — маленький ресторанчик на другом конце города. Потом он высунулся в окно.
— Очаровательное место! Просто очаровательное! — сказал он. — И вид же у вас! Лучше, чем у нас. Итак, в половине восьмого. Там наверное будет кое-кто — не приглашенные, а просто встретимся, — ведь ресторанчик небольшой. Итак, до свидания. Я так доволен, что вы полюбили Флоренцию. Я прямо грежу наяву!
За обедом общество было исключительно мужское: Фрэнсис с Энгюсом, писатель Джэймс Аргайл, маленький Алджи Констебль, миниатюрный Луи Ми и глухой Уолтер Розен. Все они довольно злобно, но забавно грызлись между собой. Фрэнсис с Энгюсом должны были рано уйти, — они были приглашены в другое место. Джэймс Аргайл совсем опьянел и обратился к Аарону:
