Положив ладони на плечи сирены, целительница повернула ту к свету.

— Успокойся и расскажи нам, что произошло. Ты об Орфее, так? Что он вспомнил?

— Все, — ответила Скайла тем же надтреснутым голосом. — Все. Он… — Задрожав, она выдохнула и уронила руки. — Он — сын Персея. Внук Зевса.

— Что значит — сын Персея? — спросила царица. — Орфею всего триста лет. Как?..

— Он получил второй шанс.

Когда обе взглянули на нее так, словно она свихнулась, Скайла всплеснула руками.

— Больше двух тысяч лет назад он украл у Зевса воплощение стихии воздуха. Меня послали вернуть похищенное и убить вора. Но я этого не сделала. Я… мы… мы вступили в отношения. А потом я узнала, что он действительно похитил артефакт. Я уже не смогла его убить, но и ничего не сделала. Я не думала… — Она закрыла глаза, сделала глубокий вдох, открыла их и сосредоточилась на царице. — Когда Зевс послал меня за Орфеем, потому что тот охотился на сферу, я знала, что-то не так. Но лишь позже обнаружила, что Орфей — это реинкарнация Кинура. Мне говорили, что он не вспомнит свою прежнюю жизнь, но они ошибались. Они во многом ошибались. А я им верила. Как всегда.

Изадора и Каллия неверяще уставились на сирену, а Мэйлия невольно принялась вспоминать все, что знала о Персее и его сыне Кинуре, о котором слышала, но которого никогда не встречала. Он чем-то разозлил Зевса. В отличие от нее, не просто своим рождением, а чем-то более вероломным.

— Я должна найти его прежде, чем он сделает то, о чем позже пожалеет. У него сфера и воплощение стихии земли. Орфей думает, что я его предала. Он зол и страдает. Если Орфей попытается бросить вызов Зевсу, используя сферу…

Каллия бросила взгляд на Изадору.

— Нужно сообщить Терону.

— Приведи его, — велела Изадора.

Когда Каллия поспешила прочь, Изадора добавила:

— Теперь расскажи мне, какое отношение это имеет к Мэйлии.

— Мэйлия умеет видеть сдвиги энергетических потоков. Она узнает, если Орфей попробует воспользоваться силой сферы. И сможет его обнаружить, прежде чем он…

Мэйлия выступила из тени. Скайла повернула голову и захлопнула рот. Застыв посреди комнаты, Мэйлия растирала руки, чтобы избавиться от мурашек, что побежали по коже от этих новостей.

— Он мой племянник. За три тысячи лет я еще не встречала прямых родственников. Я… я даже не подозревала.

— Мне нужно узнать, где он.

Мэйлия кивнула. Она слишком хорошо знала, что случится, если Орфей начнет изводить Зевса с помощью сферы. И часть ее — та часть, которая поверила ему в ночь, когда он сказал, что хочет сферу, дабы спасти брата из подземного мира — жаждала узнать, способна ли душа преодолеть всю эту тьму.

— Он спустился по лестнице перед тобой и ушел туда. — Она указала в дальний конец коридора.

— А что со сферой? — спросила Скайла.

— Я… Я ее не видела.

— На земле Орфей может перемещаться, — вмешалась Изадора. — В отличие от колдуна, ему не нужно обращаться к силе сферы и открывать портал.

— Проклятие, — пробормотала Скайла, проводя ладонью по лицу. — Я об этом забыла.

— Не нужно, — согласилась Мэйлия. — Он использует сферу, чтобы восполнить силу. Ту, что потерял с исчезновением демона.

— Где он? — спросила Скайла.

Мэйлия закрыла глаза и сфокусировалась на тьме, которую почувствовала, когда Орфей спустился по ступенькам. Она знала, что тьма покинула колонию вместе с ним. Мэйлия освободила разум и щупальца тревоги, которые часто держала на привязи.

А обнаружив место, открыла глаза.

— На холмах возле Литохоро, в Греции.

— Город богов. — Решимость наполнила глаза Скайлы, превратив их в яркие осколки цветного стекла. — Спасибо.

Скайла выскочила за двери прежде, чем Мэйлия успела ответить. Прежде чем царица Арголеи попробовала ее остановить.

В холле послышался топот, а затем комната будто уменьшилась раз в десять, поскольку внезапно ее наполнило слишком много мужчин. Больших, мускулистых, пугающих мужчин.

Аргонавты.

Мэйлия со всей возможной скоростью юркнула обратно в тень.

Царица взглянула на темноволосого аргонавта с глазами цвета глубокой ночи.

— Где? — спросил он.

— Литохоро. У подножия горы Олимп в северной Греции. Сирена уже ушла, чтобы попытаться его остановить. Но, Терон…

Она вцепилась в руку двинувшегося к двери аргонавта. Тот повернулся к царице.

— Я знаю, ваше величество. Мы не причиним ему вреда. Если нас не вынудят. — Он взглянул поверх ее головы на высокого аргонавта, стоящего сзади. — Мы должны идти.

Комнату наполнило тихое бормотание. Мужчины двинулась к двери, но высокий воин задержался, дождался, пока остальные уйдут, затем подошел к царице, поцеловал ее и исчез следом.

И в тишине Мэйлия, увидев то, что ей не найти, как бы долго она ни искала, почувствовала себя еще более одинокой, чем прежде. А с одиночеством ощутила и тьму, не связанную со сферой и по-прежнему реющую над какой-то скрытой частью колонии.

Тьма взывала к ней и манила.

В горах дул холодный ветер. Орфей едва ощущал его, потому что месть полыхала огнем и согревала его изнутри.

Деревья изменились, и вершины гор больше пострадали от ветра, чем ему помнилось. Хотя люди называли поселение у подножия величественного Олимпа Городом богов, они ошибались. Это лишь камни и земля. Метафизическая гора Олимп, где на самом деле жили боги, располагалась совсем не там. Но Орфею не требовались ориентиры, чтобы понять, что он попал, куда надо. Чем ближе аргонавт подбирался, тем горячее становилась сфера на его груди, а воспоминания о прежнем пребывании здесь проносились в уме разноцветным потоком.

Две его жизни сходились в одном. И тогда, и сейчас, целью Орфея было торжество справедливости. Боги — точнее, мистические существа, бывшие всего лишь падшими ангелами — обладали одной слабостью. Именно из-за нее они давным-давно вышли из милости. Их очаровало человечество. И они лезли в то, чего не могли ни понять, ни повторить.

Храм являл собой лишь разбитые камни и сломанные колонны. Победный трепет накрыл Орфея, пока он переходил от одной глыбы к другой. Разрушено.

Точно так же вскоре будет уничтожен Олимп.

Орфей устроился там, где должна была располагаться алтарная часть храма — храма Зевса, на полном серьезе, — и, воззвав к мощи сферы, прочитал заклинание, дабы расчистить место. Когда гора камней отодвинулась на достаточное расстояние, арголеец сполз в освободившееся углубление и вгляделся в расколотый надвое мраморный алтарь и в символическую молнию — символ царя богов — сломанную четко посередине.

Орфей обогнул мраморные плиты и потянулся к тайнику, скрытому в правой части постамента. Много лет назад он оставил здесь маленькую деревянную шкатулку.

Сфера потеплела еще больше. Шкатулка так и лежала среди сломанного мрамора. Скривившись, Орфей на ощупь сдвинул бронзовую защелку. Его пальцы сомкнулись на крошечном каплевидном флаконе.

Кожа аргонавта раскалилась докрасна. Он высвободил руку и уставился на кружащееся газовое облачко внутри флакона, отмеченного символом титанов. Субстанция, существующая и в небесах, и на земле, и даже в преисподней. Именно она сделала жизнь возможной. Власть и сила зародились в ладони Орфея, промчались по руке и наполнили грудь. Он почувствовал сильное притяжение сферы под рубашкой, словно амулет желал воссоединиться со своей частью.

Арголеец вскочил и потянулся к цепочке на шее. И остановился, услышав движение за спиной. Он медленно повернулся и уставился в глаза такие же старые, как солнце.

— Не ошибись, герой.

Лахесис. Маленькая морщинистая мойра уже предостерегала его от использования воплощения стихии воздуха. Говорила, что кража навлечет на него невиданный гнев. Оглядываясь назад, Орфей понимал, что так и произошло. Но тогда у него не было сферы и воплощения стихии земли. А сейчас есть. Сейчас у него есть все, чего он хочет.

— Слишком поздно устраивать сцены, старуха. На эту — последнюю — жизнь я уже исчерпал свою долю. И я не герой.