Совсем иначе выглядела индуистско-буддийская традиция — цивилизация, видевшая основной смысл существования человека в его религиозно-детерминированном индивидуальном поведении. Каждый сам кузнец своего счастья. Освобождение от материального мира и слияние с Верховным Абсолютом (Брахман, мокша, нирвана и т. п.) — высшая цель жизни, а достижение ее зависит как от висящей на каждом кармы (сумма злых и добрых поступков на протяжении ряда перерождений, определяющая колесо сансары, т. е. конкретные формы вечного перерождения живых существ), так и от индивидуальных усилий каждого. Неудивительно, что усилия многих, будь то владевшие тайнами бытия и мироздания касты жрецов-брахманов или буддийские и джайнские монахи, вели к уходу от мира и к попыткам вырваться из круга сансары. Высшая социально-духовная ценность (слиться с внефеноменальной Реальностью) вела к тому, что генеральная установка здесь всегда была направлена не на организацию социума или создание крепкого государства, но на уход от мира.

Ставка на интроспекцию думающего прежде всего о себе самом индивида вела к крайней степени рыхлости как религиозных доктрин, так и возникавшего на их основе общества и складывавшегося в нем государства. Индуистско-буддийская традиция-цивилизация во всех ее вариантах отличается крайней степенью терпимости, включая безразличие к власти как таковой. Это в свою очередь влекло за собой как слабость власти (в Индии — по крайней мере в доисламский период ее истории), так и высокую степень социального самоуправления, выразившегося в жесткой системе каст. Не нуждаясь в чрезмерном административном усердии аппарата власти (налоги собирались столь же легко, как мед из пчелиных ульев, а каждая община или каста была так же замкнута и надежно защищена от вторжения в нее, как улей), индийское общество не стимулировало излишней активности в рамках привычного феноменального мира, хотя и поражало своим ярким и причудливым многообразием форм существования.

Дочерние по отношению к древнему брахманизму и частично более позднему индуизму, оба варианта буддизма, принципиально отрекшегося от каст (это же относится и к джайнам), равно как и продолжавшие свято хранить свое знание брахманы, многое взяли от древнеиндийской традиции, но сделали акцент на равенство каждого перед лицом спасения во внефеноменальной Реальности. Однако закон кармы не сделал буддистов, джайнов или индуистов фаталистами, тем более фанатиками, в чем они кардинально отличались от завоевавших Индию на рубеже ХІІ-ХІІІ вв. мусульман. Для индуистско-буддийской цивилизации в целом всегда были характерны высокие этические побуждения (этого требовала карма) и детально разработанная культура чувств, в том числе и чувственности. Женщина здесь была практически равноправной, а ее страстное желание не смел не принять во внимание понравившийся ей мужчина. Важно также оценить принцип ахимсы, т. е. ненасилия, ненанесения вреда любому живому существу (оно могло быть твоим родственником после очередного кармического перерождения).

Индуистско-буддийская цивилизация воспитывала миролюбие и уж во всяком случае не звала никого к войнам либо к социальным катаклизмам: твое нынешнее состояние — результат твоей кармы; улучшай ее — и станешь в новом перерождении иным. А завидовать богатым и знатным нечего. Они заслужили свое положение своей кармой…

Китайско-конфуцианская традиция-цивилизация, обогащенная в разных ее вариантах буддизмом, даосизмом и (в Японии) синтоизмом, всегда была достаточно безразлична к миру внефеноменального. С древности главной заботой китайцев и их соседей было стремление к социальной гармонии и упорядоченной администрации. Генеральная установка здесь, освященная именем Конфуция и уходившая во многих своих основных позициях в глубь веков, — это признание высшей ценности оптимально организованного бытия, в рамках которого старшие заботятся о младших, а младшие почитают старших. Во главе разумно обустроенного государства должен стоять мудрый правитель, а вышколенные чиновники из числа специально подобранных и прошедших строгое конкурсное сито умных и способных людей обязаны, не жалея усилий, помогать ему.

Гармония организованного социума и государства должна сочетаться с внутренней гармонией человеческих отношений и взаимоотношений человека с природой. И культ предков, и тесные связи между родственниками, и стимулированное Конфуцием стремление к постижению знаний и постоянному самоусовершенствованию, и привычный стимул к конкурсному отбору лучших как средство сделать административную карьеру, — все это способствовало укреплению Китайской империи. В Японии, где гражданская администрация в силу исторических обстоятельств оказалась не слишком значимой, ее заменила аналогичная военная. Имеется в виду организация самураев со свойственным этому сословию все тем же конфуцианским по корням кодексом чести (бусидо), вплоть до самоубийства-харакири за недостойный поступок.

Все три великие восточные цивилизации не противостояли одна другой. Конечно, между ними случались конфликты, в наиболее острой форме в Индии между мусульманами и общинно-кастовой массой индуистов, которую они так и не смогли одолеть. Но в большинстве случаев контакты были достаточно мирными. Буддизм свободно проник в конфуцианские Китай и Корею, а в Японии он даже укрепился до того, как там стало задавать тон конфуцианство (правда, это был уже китаизированный буддизм, ибо он прошел через Китай и Корею). Китайское конфуцианство столь же мирно, вместе с мигрантами-хуацяо, осваивало буддийские и мусульманские страны Юго-Восточной Азии как островной, так и полуостровной (Индокитай).

И хотя при этом случались и конфликты, они чаще возникали на социально-имущественной, нежели этнически-цивилизационной и тем более религиозной основе. Суть дела была в том, что конфуцианская цивилизация с ее принципами самоусовершенствования и соревновательности, стремлением к усвоению знаний и применению их на практике (и это отчетливо выявилось после колонизации Востока, особенно в XIX–XX вв.) оказалась наиболее приспособленной к усвоению колониально-капиталистических норм рыночно-частнособственнического хозяйства. Хуацяо, экономически процветавшие и сплачивавшие вокруг себя большие и крепкие китайские общины, подчас по своей структуре напоминавшие мафиозные организации, вплоть до нынешних времен нередко являются (подобно евреям в других странах) объектом зависти и ненависти. И любые катаклизмы, рожденные главным образом нищетой, отражались в первую очередь на них, как то имело место, например, в конце 90-х годов XX в. в Индонезии.

Тем не менее все три восточные цивилизации обычно уживались друг с другом. Иное дело — ситуации, когда в их контакты вмешивались взаимоотношения всех их с колониальным Западом. И хотя в достаточно резкой форме это проявлялось не так уж часто (наиболее остро в момент раздела Индии после 1947 г.), именно со второй половины XX в. в политические и национальные отношения все чаще вторгались и порой задавали тон отношения религиозно-цивилизационные. Более того, сегодня мы вправе уже сделать вывод, что из всех восточных цивилизаций наиболее агрессивно как по отношению к соседям, так и при конфликтах внутри какой-либо из стран и тем более при взаимоотношениях со странами современного развитого Запада ведет себя одна — исламская. И хотя конфликты и террористические акты в наши дни встречаются в разных уголках планеты и по иным поводам (в борьбе за национальный сепаратизм и т. п.), активность агрессивного ислама (а он представляет немалую долю современных мусульман) вполне достаточна для того, чтобы на исходе XX в. мир остро почувствовал, на сколь хрупкой основе зиждется ныне спокойствие на Земле. Обратимся теперь непосредственно к роли и месту Востока в событиях ушедшего от нас века.

XX век был временем быстрого и успешного развития многих стран Востока. Преодолевая многовековую отсталость и вынужденно заимствуя многое из того, что несла с собой европейская цивилизация, страны Востока достаточно быстро усваивали основные ее достижения, особенно в сфере экономики, техники и образования. По-разному шли в этом направлении колонии, где административными делами заправляли колонизаторы, и прочие страны, формально бывшие независимыми. Впрочем, и среди колоний, и в числе независимых стран Востока были весьма разные государства, и огромную роль в темпах их трансформации играл только что упоминавшийся религиозно-цивилизационный фактор (как, впрочем, и политика иностранцев, если иметь в виду колонизованные страны).