Говоря о воздействии европейской цивилизации и вообще западных стандартов на Восток, следует особо выделить Японию, которой удалось после реставрации Мэйдзи в 1868 г. за кратчайший исторический срок (около трети века) и почти без посторонней помощи преодолеть комплекс отсталой восточной страны и, решительно перестроившись по западному образцу (особенно по близкому ей структурно прусскому, откуда в конце прошлого века была заимствована и первая конституция страны), совершить подлинную революцию, заимствовав основные нормы рыночно-частнособственнической структуры при минимальном сохранении пережитков традиционной административно-распределительной.
Япония провела успешную аграрную реформу, освободив крестьян от зависимости перед князьями-даймё и выплатив за то князьям весомую денежную компенсацию. Государство активно способствовало развитию банковского дела и промышленности, в которые даймё охотно вкладывали свои капиталы. Бывшие самураи становились чиновниками и офицерами централизованного аппарата власти, причем присущие этому социальному слою высокие этические нормы гарантировали страну от коррупции. Государство способствовало развитию тяжелой промышленности и охотно шло на приватизацию ее, продавая предприятия в частные руки буквально за гроши.
Добившись быстрых и впечатляющих успехов в своем структурном преобразовании и тем самым сблизившись с колониальными державами, Япония на рубеже XIX–XX вв. стала проводить агрессивную политику по отношению к своим соседям — Китаю, России и особенно Корее, где японцы укрепились надолго, создав для себя там мощную промышленную базу. Многие десятилетия эта страна считалась необъяснимым феноменом, пока события, связанные с деколонизацией Востока после второй мировой войны и особенно успехи других стран конфуцианской цивилизации (включая ту же послевоенную демилитаризованную Японию) не показали, что здесь сыграли свою важную роль уже описанные конфуцианские традиции (они же проявили себя в том же духе в южной Корее, на Тайване и в несколько меньшей степени в заселенных хуацяо странах Юго-Восточной Азии).
Как бы то ни было, но Япония пробудилась первой и произошло это в последней трети прошлого века. Стоит заметить, что пробуждение Японии не нанесло заметного ущерба ее национальным традициям и прежде всего связанному с самураями милитаристскому духу, что и проявило себя в ее агрессивной политике в первой половине XX в. Со второй половины этого века демилитаризованная Япония, как известно, стала совершенно иной и до сих пор продолжает поражать мир своими успехами, прежде всего в экономическом развитии и расцвете всех сторон современной культуры, особенно науки и образования.
Если японцы практически не ощутили на себе жестокое влияние колонизации (связи с голландцами предоставили им многое из того, что было впоследствии быстро реализовано), то остальные страны Востока встали на путь вынужденной трансформации после Великих географических открытий под сильным и жестким влиянием европейского колониализма. Вначале его представляли португальцы, которых вскоре сменили голландцы. Затем взять свое поспешили французы и англичане. Однако к XIX в. от португальских колоний не осталось почти ничего, а голландцы прочно владели лишь Индонезией. Франция потеряла свои позиции в Индии и укрепилась только в Северной Африке и Индокитае, и лишь англичане вышли победителями, создав империю, в которой, как они горделиво писали, “никогда не заходит солнце”.
В отечественной историографии колониализм долгие десятилетия в основном только гневна обличался, а в китайской марксистской одно время даже утверждалось, что вторжение иностранцев лишь помешало свободному развитию Китая, который шел к капитализму и без них, сам по себе. Но проблема колониализма и вообще вторжения иностранного капитала намного сложнее. Конечно, появление и тем более претензии чужаков навести свой порядок в твоем доме никому не могут понравиться. Кроме того европейский капитал нес с собой ферменты, которые разлагали традиционные отношения, построенные на консервативной стабильности. Хорошо это или плохо — вопрос оценки с точки зрения результатов и перспектив. И мы еще вернемся к нему в конце главы. Но одно вне всяких сомнений: свое ближе и привычнее, тогда как насильственно навязанное чужое, ломающее принятые нормы, вызывает естественное чувство дискомфорта и стремление к сопротивлению.
Вначале, в первые века португальского и голландского владычества торговый колониализм лишь примеривался к возможному энергичному внедрению в наиболее предпочтительные для него страны, преимущественно в богатые высоко ценившимися в Европе пряностями страны Южной и Юго-Восточной Азии. Но даже в этих странах колонизаторы обычно ограничивались небольшими анклавами, и вне их чужое влияние почти не ощущалось. Ситуация резко изменилась с XIX в., особенно с его середины, когда европейский промышленный капитал широким потоком устремился на Восток, а произведенные в Европе, особенно в Англии, товары стали нуждаться в постоянном расширении рынков сбыта и источников сырья.
Вот с этого-то момента и началось энергичное внедрение колонизаторов в экономику и всю медленно текущую традиционную жизнь стран, становившихся колониями или вынужденных открывать свои границы для колониальных товаров и колонизаторов. Собственно колониями (т. е. странами, где правители фактически утратили власть, а администрация оказалась в руках колонизаторов) на рубеже XIX–XX вв. были лишь около половины стран Востока. Остальные, в том числе крупнейшие империи: Османская, Китайская, а также такие страны, как Иран, — оставались формально независимыми и находились лишь под определенным влиянием, иногда под официально признанным протекторатом колониальной державы, а то сразу двух. Начнем наш анализ с колоний. Они были на рубеже веков сгруппированы (не считая Африки и Латинской Америки) в две основные региональные зоны.
Первая и важнейшая из них — Южная и Юго-Восточная Азия. Крупнейшей среди английских колоний была Британская Индия, окончательно завоеванная англичанами в середине XIX в. Активно внедряя в эту огромную страну элементы европейской цивилизации и системы образования, превратив английский язык в объединяющий все народы Индии, колонизаторы уже в конце XIX и тем более в начале XX в. достигли немалых успехов. Рост влияния английской культуры сказывался на образованных индийцах (прежде всего выходцах из брахманских каст), а экспорт английских товаров способствовал развитию колониальной экономики Индии, быстрыми темпами усваивавшей основы европейского торгово-финансового рынка. Англичане, понимая важность промышленного развития Индии, способствовали ввозу в нее капитала, как в форме государственных займов (их сумма за 1865–1900 гг. возросла с 4 до 133 млн ф. ст.), так и в виде частных инвестиций, использовавшихся для развития хлопчатобумажной и джутовой промышленности, банков и страховых контор, а также для производства каучука, чая, кофе и сахара.
Было налажено энергичное строительство сети железных дорог, предприятий связи, плантационного хозяйства, что создавало условия для появления новых предприятий, заметная часть которых в начале XX в. принадлежала уже молодой индийской буржуазии. В Бихаре, в частности, Тата в 1911–1915 гг. построил металлургический завод и обслуживавшую его электростанцию. В 1913 г. в стране было уже 18 индийских банков. Увеличивалась численность рабочих, зарождалось забастовочное движение, в том числе и под национально-антиколониальными лозунгами (например, стачка в Бомбее в 1908 г. в защиту арестованного англичанами Б. Тилака).
Английское господство ощущалось в Индии во всем, и колонизаторов не любили. Но справедливости ради стоит заметить, что власти ставили своей главной целью развитие страны по европейскому пути, для чего создавались многочисленные университеты с использованием английских программ и учебников (преподавание, естественно, шло на английском языке), а в местных законодательных советах и всеиндийском парламенте все больше мест становились выборными. И хотя требования независимости и самоуправления (скварадж) колонизаторы в начале века считали преждевременными, политическое движение под руководством таких вождей, как М.К. Ганди, стоявших на традиционных для индийцев позициях ненасильственного сопротивления, добивалось определенных успехов. Лидеры всеиндийской партии Национальный конгресс во главе с Ганди и Мотилалом Неру требовали конституции и гражданских прав для всех, включая так называемых “неприкасаемых”.
