По всей стране развернулась активная предвыборная деятельность. На заседании правления НДП в Ганновере был заслушан отчет фон Таддена о текущем уровне подготовки к выборам. Рихард Грифе доложил, что на специальных курсах партии были подготовлены 250 ораторов, которым были выданы удостоверения на право произнесения речей. Был разработан и утвержден вариант доклада, с которым могли выступать ораторы. Тщательный инструктаж докладчиков, который был проведен Отто Гессом, должен был исключить малейшую оплошность выступавших. Главная задача, которая при этом выдвигалась, — не допускать во время выступлений явно нацистских выражений и выходок и не дать тем самым в руки противников партии аргументов против нее.

Ораторы подбирались из числа обеспеченных. Правление партии оплачивало им только бензин из расчета 15 пфеннигов за километр и деньги на гостиницу: 20 марок в сутки. Все остальное шло за их собственный счет.

Но и эти деньги составляли немалую сумму. Если же учесть, какое огромное количество предвыборных плакатов и листовок было выпущено и распространено накануне 6 ноября, то станет ясным, почему на заседании правления была дана весьма высокая оценка деятельности тех людей, кто поддерживал связи с финансовыми покровителями НДП.

Адольф фон Тадден организовал спецвыпуск «Дейче нахрихтен» тиражом в 4 миллиона экземпляров для Гессена в Баварии. В предвыборной борьбе принимал участие весь партийный аппарат.

В субботу 5 ноября по традиции все партии прекратили предвыборную борьбу. По решению правления НДП именно в этот день весь Гессен был наводнен листовками. Удивленные бюргеры вынимали из почтовых ящиков аккуратные белые и голубые листки с уже знакомой многим эмблемой новой партии.

Но не у всех удивление было главной реакцией на эти события. Многие были явно польщены и обрадованы: снова на политическом горизонте появлялась партия, для которой национальная идея была всего дороже. И почтительные отцы семейств, выведя свой выводок на утреннюю субботнюю прогулку, с интересом вчитывались в свежие плакаты, расклеенные ночью ударными группами НДП: «Можно снова выбирать — голосуйте за НДП!», «Выбирайте то, чем вы являетесь сами, — выбирайте германское!» Наиболее часто мелькал плакат, задиристый и уверенный: «Мы прорвемся!» Десятки тысяч экземпляров этих плакатов были расклеены по всем населенным пунктам Гессена и, надо сказать, создавали настроение. Для многих колеблющихся и неуверенных этот плакат сыграл роль последнего предвыборного допинга, и рука их опустила в избирательную урну бюллетень с кандидатами НДП. Самоуверенность национал-демократов импонировала многим.

Наибольшую активность в предвыборной кампании развил Генрих Фасбендер, председатель НДП в земле Гессен. Он был хорошо известен в кругах старых борцов национал-социалистского движения и, будучи членом НСДАП с 1931 года, имел большой опыт организационной и пропагандистской работы.

Генрих Фасбендер с массивной бритой головой и мощным телосложением напоминал бывшего борца-тяжеловеса. Несмотря на свои шестьдесят семь лет, он был весьма подвижен.

Фасбендер носился на автомобиле от митинга к митингу и агитировал за НДП, не жалея ни сил, ни времени. Через несколько дней после начала активной избирательной кампании он уже мог безошибочно определить, в каких аудиториях какие лозунги имели наибольший эффект. Особенно одобрительно воспринимали слушатели ярко выраженный национальный пафос. На одном из митингов, где было очень немного членов НДП, но значительная часть слушателей с симпатией относилась к национал-демократам, Фасбендер патетически воскликнул:

— Немцы должны знать, ради чего стоит жить, — это дом, народ, фатерлянд!

Зал гулом одобрения встретил эти слова. Чувствовалось, что этот призыв вызвал отклик в их сердцах.

В другой раз, когда репортер журнала «Шпигель» привел эту фразу и назвал ее лозунгом, Фасбендер зло ответил:

— Это не лозунг — это основные понятия каждой здоровой нации.

— Многие из нас уже по горло сыты этими рассуждениями о «здоровой нации», — заметил репортер и со скептической улыбкой повторил: — «Дом, народ, фатерлянд!»

Взбешенный лидер гессенских неонацистов заорал:

— Смейтесь, если хотите, но настанет день, который сотрет улыбку с вашего лица!

И НДП сделала в этом направлении многообещающее начало в воскресенье 6 ноября 1966 года.

Фриц Тилен, фон Тадден и Фасбендер собрались вечером того же дня в штаб-квартире гессенских национал-демократов. Настроение было приподнятое. Со всех сторон поступали донесения: звонил телефон, с шумом врывались в дверь гонцы из разных районов.

— Алло, алло! Говорит Марбург. По предварительным данным, мы собрали 8,8 процента всех голосов, — возбужденно орал в трубку чей-то голос.

Фасбендер даже отставил телефонную трубку подальше от уха. Повторять было излишне, все в комнате и без того отлично слышали марбургские вести. Фасбендер неторопливо подходил к карте земли Гессен, которая висела на стене, обводил красным кружком Марбург и писал, самодовольно повторяя вслух:

— 8,8 процента!

От оценки он пока воздерживался — ожидал ее от лидеров партии.

Телефон звонил снова.

— Фасбендер у аппарата.

— Говорит Бад-Герсфельд. У нас — 10,7 процента.

На том конце провода кто-то даже подвизгивал от радостного волнения.

— Спасибо, дорогой, спасибо! — гудел в трубку Фасбендер и, ни на кого не глядя, шел к карте.

В комнату ввалился мужчина лет тридцати пяти в запыленном комбинезоне.

— Я из Вальдека. Разрешите доложить? — ошалело вращая глазами, спросил он.

— Говорите, — разрешил Фасбендер.

— Наши ребята во время выборов немного повредили связь в городе, поэтому меня послали нарочным. В округе Вальдек — 11,3 процента.

— Та-ак!.. — протянул Фасбендер.

Он уже не мог скрывать свои чувства. Его так и распирало. Он поднял руки и торжествующе посмотрел на присутствующих. Фон Тадден, выпятив губы, одобрительно кивал головой. Фриц Тилен в волнении вытирал пот с лысины.

Фасбендер шатнул к вальдекскому гонцу и обнял его.

Но телефон не оставлял времени для эмоций. Звонки раздавались со всех концов гессенского театра действий. Когда из Альсфельда доложили о том, что НДП набрала там 12 процентов, Генрих Фасбендер даже подпрыгнул. Он придвинул стол с телефоном ближе к стене и теперь мог рисовать красные круги, не отнимая трубку от уха. Кто-то из присутствующих уже послал за шампанским. В комнате нарастал гул возбужденных голосов. Фон Тадден неподвижно сидел в глубоком кресле, слегка прикрыв ладонью глаза. Он опасался, как бы Тилен не заметил в них злорадного блеска. Результаты выборов говорили не только о победе НДП, они предвещали его личную скорую победу. Уж он-то, отдавший столько сил и энергии созданию партийного аппарата на местах, знал, кого выдвигали в кандидаты. Но до поры до времени Тилен ничего не должен замечать, иначе это может испортить всю игру. И фон Тадден накануне предупредил Фасбендера, чтобы он не подзывал его к аппарату, даже если с мест будут требовать именно его. Барон хорошо знал по опыту, что, несмотря на все предупреждения, всегда находятся слишком ретивые холопы, которые своей чрезмерной преданностью топят патрона, вызывая против него сокрушительную волну зависти и интриг. И он предложил Фасбендеру на правах хозяина самому распоряжаться телефонным аппаратом.

Размышления фон Таддена были прерваны гомерическим хохотом. Смеялся Фасбендер. Его нижняя челюсть неестественно прыгала; и казалось, что она не в силах сомкнуться со своей верхней половиной — до того мощным каскадом извергался поток смеха. Присутствовавшие с удивлением, а иные с опаской поглядывали на гессенского главаря НДП.

— Сукины дети, — задыхаясь от смеха, произнес он, — хотел бы видеть завтра их морды, когда они прочтут в газетах: в Грюнберге наши набрали 19,2 процента. А! Каково! А они пытались иронизировать над нами.

И он потряс кулаком в сторону воображаемого противника.

— Смеется тот, кто смеется последним! — Фасбендер нарисовал жирный красный круг вокруг Грюнберга. Это была действительно рекордная цифра.