— Собственно, после истории с Вальтером Биркнером меня это не особенно удивляет, — спокойно заметил Герд. — Единственное, пожалуй, непонятное во всем этом: что они имели в виду под чужими делами? Ума не приложу, кому я мог так насолить!

Роланд сжал челюсти, когда услышал про Биркнера, тем более в присутствии Эрики. Но Герд сказал об этом не нарочно, совершенно забыв о том, что Роланд очень болезненно воспринимал всякое упоминание о той злополучной дискуссии. Обижаться на него, тем более в такой ситуации, было глупо. И Роланд молча сглотнул горькую слюну досады и неудовольствия.

В палату вошла Моника. Она удивленно повела бровями в сторону Роланда, поздоровалась с ним и, отрешась от всех, погрузилась в свой молчаливый разговор с Гердом: одними глазами.

Возникла неловкая пауза. Эрика поднялась первая. Простившись с Гердом, она направилась к выходу. Роланд тоже поднялся со своего места.

Они молча прошли по больничному коридору. У выхода молоденькая сестра, не пропускавшая Роланда, увидев его рядом с Эрикой, колючим взглядом проводила их обоих, но, слава богу, ничего не сказала.

Они медленно и долго шли рядом по улицам города. Роланд мучился над тем, как лучше начать разговор. Он отбрасывал одну фразу за другой, все казалось ему неподходящим. Чем дальше, тем труднее становилось сказать первое слово.

— Я должна срочно возвращаться в Мюнхен, — вдруг сказала Эрика. — Приезжай к нам одиннадцатого октября. У нас будет интересная встреча.

Им так и не удалось поговорить в тот день. Эрика пригласила его в Мюнхен как раз в тот момент, когда они поравнялись с серым «пежо», стоявшим около магазина «Университетская книга». Роланд хотел было расспросить Эрику о ее делах, но из машины вышли парень с девушкой и направились к ним.

— Мы тебя заждались, Эрика. Уже думали, что-нибудь случилось, — затараторила девушка. Она была невысокого роста, тоненькая, с маленьким вздернутым носиком. Личико ее, небольшое, овальной формы, чем-то напоминало мордашку лисички.

Высокий, крепко сбитый парень с шапкой черных волос лишь укоризненно посмотрел на Эрику и протянул руку Роланду:

— Дитер Мёле, из Мюнхенского университета.

«Лисичка» сделала смешной реверанс и назвалась:

— Кристль.

Роланд сухо представился. Чувство досады на самого себя и на обстоятельства, помешавшие разговору, грозили обернуться неприязнью к знакомым Эрики.

Эрика еще раз повторила свое приглашение и, объяснив, что они опаздывают, простилась с ним.

Когда машина отъехала, Роланд с неожиданной злостью так поддал валявшуюся рядом жестяную банку, что она, описав дугу через всю улицу, с грохотом влетела в мясную лавку «Канальгерух и сыновья». Хозяин лавки, старый еврей Карл Канальгерух, широко известный среди жителей под именем Кенгуру за то, что однажды он попался на продаже подпорченного мяса кенгуру, в это время развешивал на витрине пышные связки колбас. От неожиданного грохота пролетевшей мимо него банки он свалился с табуретки и заорал благим матом не столько от боли, сколько от страха. На крики старого Кенгуру, призывавшего на помощь господа бога и своих сыновей, сбежались молодые рослые кенгурята, каждый весом не менее двух центнеров 25. Роланд не стал дожидаться, пока они обнаружат виновника переполоха, и предпочел незаметно скрыться в ближайший переулок.

Весь остаток дня он не находил себе места, бродил по городу, сидел в дымных пивных, старался избегать знакомых. Ему хотелось побыть одному, разобраться в своих взаимоотношениях с Эрикой. Она первая пошла ему навстречу, первая заговорила и пригласила в Мюнхен. Но его неприятно задели ее суховатый тон в разговоре, полная бесстрастность ее голоса.

А ведь он помнил этот голос, звеневший радостными переливами, голос, наполненный сладостным звучанием, от которого по спине пробегали мурашки. Он то обижался на нее, то злился на самого себя за непонятную нерешительность, из-за которой было потеряно драгоценное время, оставившее тайной их отношения. В конце концов он решил не ехать. На следующий день он опять посетил Герда, принес ему маленький японский транзистор и спросил у врача, как долго пробудет его друг в больнице. Врач взглянул на него с удивлением.

— Об этом сейчас вообще говорить рано.

При прощании Герд сказал Роланду:

— Увидишь завтра Эрику, передай ей от меня большой привет.

Роланд от неожиданности смутился и не нашелся, что ему ответить.

Когда наступило 11 октября, с утра он снова было разжег в своей душе костер сомнений и пытался убедить себя в нецелесообразности поездки. Но слишком долго себя обманывать он не мог, и уже в 10 часов он голосовал автостопом на шоссе.

Роланд добрался в Мюнхен к вечеру. Когда он набрал номер телефона Эрики, на другом конце трубку сняли сразу же после первого звонка.

— А я уже думала, что ты не приедешь. Здравствуй, Роланд, — сказала она в трубку.

И ему сразу стало легко. Исчезли колючие остатки сомнений, будораживших его в дороге. Она назвала его по имени, и это означало, что она простила его. Раньше, давно, еще до их ссоры, он знал, что, когда она сердилась на него, из нее клещами нельзя было вытащить его имени. Она избегала этого слова, которое потом всегда было паролем примирения, признаком согласия и дружбы.

Они встретились в кафе «Белая роза».

К ее приходу им подали кофе. Роланд поздоровался с Эрикой и стал внимательно рассматривать кофейные чашки.

— У меня такое предложение, Роланд, — спокойно сказала она. — Давай больше не возвращаться к той истории, что произошла между нами. Не будем искать виновных. Не в этом суть. Главное — нам обоим нужно разобраться в том, что происходит вокруг нас и в нас самих. Я скажу тебе откровенно: до сих пор я не поняла тебя. Ты для меня полон противоречий, в тебе понятное и непонятное рядом.

В жизни, в кругу друзей ты один, в политике ты совсем другой. Чтобы с уважением относиться друг к другу, надо знать и уважать взгляды другого. Я хочу, чтобы ты понял мои убеждения, мои интересы и сделал вывод, одобряешь ли ты их. Я тоже хочу понять твои мысли и твои привязанности. Для этого мне бы хотелось, чтобы ты познакомился с моими друзьями и побывал сегодня на заседании нашего клуба «Аргумент», где мы сообща в спорах друг с другом ищем истину.

Роланд был благодарен Эрике. Она освободила его от неприятной необходимости возвращаться к печальной истории их ссоры. В том, что она сказала, было немало горького для него. Но она это сделала с большим тактом, стараясь не задевать самых чувствительных струн его души. И то, что она предлагала, было достаточно приемлемо и не обидно для него.

Поэтому он даже был обрадован тому спасительному кругу, который бросила ему Эрика. Сам он, пожалуй, в таком состоянии не был способен на подобную инициативу. И Роланд решил пойти в клуб «Аргумент», о котором он уже слышал немало интересного и противоречивого. Леопольд фон Гравенау как-то сказал, презрительно скривив губы:

— В этом «Аргументе» окопались СДС — овцы. Но наши ребята скоро доберутся до них.

Клуб был забит почти до отказа. Эрика, однако, решительно направилась вперед, приглашая за собой Роланда. У него даже промелькнула неприятная мысль: «Ведут, как бычка на веревочке». Но здесь никто не знал его и не обращал на него внимания, поэтому ущемленное самолюбие не подогревалось ничьими взглядами. Роланд отметил про себя, что Эрику здесь многие знали и дружески приветствовали, приглашая сесть рядом. Она с улыбкой отказывалась и шла вперед. Сели они во втором ряду. Роланду хорошо была видна сцена, где за столом президиума сидели несколько человек. Он узнал среди них того самого парня, который увез Эрику на своем сером «пежо». «Кажется, его зовут Дитер Мёле», — вспомнил Роланд. В этот момент его словно толкнули: в сидевшем рядом с Мёле он узнал Вальтера Биркнера. Роланд вспомнил свой последний разговор с Вальтером. Биркнер, по его мнению, держался тогда довольно неплохо и проявил себя находчивым и остроумным собеседником. Помнится, они расстались при своих мнениях, но Роланд не питал уже к нему былой неприязни. Недаром после этого Леопольд язвил насчет неожиданных симпатий некоторых «железных рыцарей» к красным трубадурам.