Колоссовский аж поежился от такой перспективы и поглядел по сторонам. Странное дело, но скепсис, похоже, владел им одним: остальные закрыв глаза, словно в трансе, внимали славам Магистра. Лишь на лицо полицмейстера временами набегала недоверчивая ироничная полуулыбка.

— Почему выдумаете, что война обязательно должна начаться? — вырвалось у него.

Князь Кронберг, повернувшись, внимательно посмотрел на него и без малейшего раздражения стал объяснять:

— А потому, что это мы все сделали для того, чтобы она началась именно сейчас. И не смотрите вы так на меня удивленными глазами. Война, скажете вы, это убийства и страдания? Но война — это и тот очистительный жертвенный огонь, который позволит на обломках старого мира построить новый мир, мир справедливый. Как гласит ваша русская пословица «Не разбив яйца, не приготовишь яичницу». Да, выживут не все, но выживут — достойные.

Казимир Колоссовский понял, что он жестоко просчитался, считая Братство балаганом.

Уже когда члены тайного общества начали расходиться, в спину инженеру раздалось:

— А Вас, пан Колоссовский, я попрошу остаться…

Колоссовский спешил: после сходки членов Братства времени оставалось совсем немного. Завтра ему предстояло предать своих друзей, невинных ребят волею случая оказавшихся в эпицентре большой игры.

— Ну уж дудки! Дырку им от бублика, а не Николая! — зло думал Колоссовский, едя на извозчике в сторону Трубочного завода, что располагался у самой черты города на отрогах Сокольих гор, плавно спускающихся к Волге, между Постниковым и Аннаевским оврагами.

Завод был молодым, он был построен ударными темпами в 1911 году во исполнение Указа Государя Императора «О строительстве военных заводов на казенные средства». Предприятие выпускало взрыватели для артиллерийских снарядов. На обширных пустырях вокруг завода кипела работа: возводился жилой поселок для рабочих.

У инженера имелся пропуск, поэтому он, беспрепятственно пройдя через проходную, быстрым шагом пошел по обширной территории предприятия. Рабочий день близился к завершению и следовало торопиться, Путь Колоссовского лежал в электромеханические мастерские, где работал член подпольного комитета левого крыла социал-демократической партии товарищ Гуль. Под этим псевдонимом знали рабочего-большевика Алексея Галактиона. При всем желании Колоссовского остаться над партийными дрязгами и не примыкать к какому-то определенному крылу революционного движения, за помощью он решил обратиться именно к большевикам: «Эти хоть слов на ветер не бросают, остальные — пустобрехи да бомбисты!»

Товарищ Гуль оказался совсем молодым мужчиной с зачесанными вверх и назад густыми волосами и аккуратно подстриженными усами. Он неохотно оторвался от дела и, едва выслушав начало сбивчивого рассказа, перебил:

— Охолонь! Не обижайся, не поймем мы друг друга впопыхах. — он положил тяжелую руку на плечо Казимиру. — Давай сделаем так: через полчаса я заканчиваю работу, а ты пока подождешь меня в пивной. Лады?

— А где я найду пивную?

— Не заблудишься, — почему-то невесело усмехнулся Гуль, — Где проходная — там и пивная.

Действительно, сразу по выходу из проходной инженер обратил внимание на новый дом напротив, Это и была местная пивная. Внутри пивнушка поражала изобилием закусок, что подавались к знаменитому на всю Россию пиву, изготовленному в «Товариществе Жигулевского пивоваренного завода». Над стойкой были развешены красные раки и всевозможные сорта волжской рыбы: вобла и плотва, сазан и лещ, красноперка и судак. Рыба копченая и вяленая, сушеная и соленая…

Через полчаса двое мужчин, один в сюртуке инженера, второй в старенькой, но чистой рабочей робе, взяв по паре пива, сидели за столиком в углу и вели обстоятельный разговор.

— Я помню Неваляшку. — сказал рабочий и отхлебнул из кружки большой глоток янтарного напитка. — Мы с ребятами были в цирке на том представлении. Поэтому верю, что он не убийца: тому, кто быка одним ударом свалит, воровской кастет без надобности. А не пойти ли ему к Джембазу, в цирк?

— Зачем? — не понял инженер.

— Джембаз — наш человек. Его цирк распространяет для нас нелегальную литературу по всей России. — пояснил рабочий. — К тому же он сейчас гастролирует в Ставрополе-на Волге. А это совсем недалеко, и после гастролей цирк как раз отправляется в Москву. У тебя есть записная книжка и карандаш?

Инженер кивнул и протянул требуемое. Гуль открыл блокнот, помусолил карандаш и нацарапал на чистом листке какие-то знаки. Затем аккуратно оторвал лист и вручил его инженеру:

— Передашь Николаю, пусть отдаст листок Джембазу, он примет парня.

— А как же Кирилл с Глафирой? — напомнил инженер.

— С этими сложнее. Говоришь, что не знаешь, где они?

Инженер кивнул. Рабочий задумался, а потом, приняв решение, сказал:

— Эти двое пусть едут в Шую. Там товарищ Арсений создал крепкую организацию. Их встретят и помогут на первых порах. Но и от них должна быть отдача. Мы ждем, что твои подопечные станут в рады последовательных борцов за светлое будущее.

Пока Гуль писал явку для Кирилла с Глашей, Колоссовский с тоской думал, что и эти туда же: все о светлом будущем мечтают. Кому верить? Куда пойти? Все-таки лучше с этими: у них теория, а у тех — сказки.

Когда уже Колоссовский трясся на извозчике обратно, он снова перебирал в памяти события, которые развернулись после официального закрытия заседания С-кой секции Братства Звезды…

После ухода всех «братьев» инженер обнаружил, что в комнате кроме него остались все трое Магистров и хозяин дома.

— Теперь приступим к тем дельам, которые озтальных членофф общестфа не касаются и предназначены не для их ушей. — фон Штоц снова взял бразды правления в свои руки. — Послетние события потребовали нашего фмешательстфа, поэтому мы котофы выслушать пострадавших от действующей в городе шайки шантажистофф.

По его знаку Козятин ввел в гостиную молодого человека, в котором Колоссовский без труда узнал Сеньку, приятеля Наталки и Николки.

По Сенькиному рассказу выходило, что он, узнав, что его односельчанка и подруга детства Глафира занимается проституцией, тайно проник в бордель с целью уговорить Глашу бросить этот недостойный промысел, грозя придать огласке сей постыдный факт. Девушка готова была согласиться, но в последний момент появился ее сутенер Николай, который зверски избил своего бывшего друга, связал его и на несколько дней запер в сарае.

— Ловко! — восхитился Казимир тому, как юноша подтасовывает факты. Зная ребят, он примерно представлял как это было на самом деле.

В конце Арсений не забыл упомянуть, что вышеупомянутый сутенер Николай и есть тот самый молодой человек, который обвиняется в убийстве гимназиста и не так давно сбежал из-под стражи.

При этих словах оживился полицмейстер, доселе безучастно сидевший в кресле и никак не выказывавший своего отношения в сему действу.

— Надо же! Этот мерзавец все это время был у нас под боком! Сейчас же распоряжусь поймать и доставить негодяя.

— Как же! Он только и ждет ваших ищеек, — насмешливо сказал Семен Семеныч, — Да его уже и след простыл. Лучше послушайте, что сотворила эта компания дальше.

По мере рассказа Козлобородого лицо инженера против его воли вытягивалось от удивления. Надо же было такое утворить? По версии Козятина выходило, что виновата во всем эта алчная хищница-бандерша, которая воспользовалась несмышленышами, дабы ограбить своего опекуна.

— Так ты и есть тот самый козлобородый сатир, которых соблазняет юных девственниц и потом направляет на путь порока? — насмешливо спросил Козятина поляк. — И мы должны подчиняться этой твари?

Он вплотную подошел к Семен Семенычу и грозно навис над ним. Козлобородый жалко сжался, думая, что его сейчас будут бить.

— Но, но! Полегче, пан поляк! — грозно прикрикнул на Казимира герр Штоц и напомнил. — Вы давали обет, помните? Кроме того, брат Козятин — ко-ро-шьи-й. Он обесчал нам, что больше не будет разтлевать малолеток, правта? — Козел только кивнул в ответ, несмотря на поддержку вид у него оставался затравленным. — А что касается новоиспеченную мадам Балапареффу, то у нас на нее планы и она нам прикодится в качездве добропорядочной фрау.