— Не думаю… — задумчиво ответил Колоссовский, размышляя над очередным ходом, — отбросят всю эту международную солидарность эсдеки к чертовой матери ради своих целей.

— Это как же? — удивился полицмейстер, делая очередной ход.

— А вот так! Вспомните, дорогой Савелий Иванович русско-японскую и, положа руку на сердце, скажите, сможет ли Россия выиграть большую европейскую войну?

И усмехнулся, видя, что полицмейстер стал обескуражено тереть бороду:

— Война приведет к революции, именно поэтому социал-демократы проголосуют за нее. И будут ждать поражения своего правительства, чтобы власть подхватить, когда она валиться будет. Вот тогда самодержавию и будет поставлен мат, а не пат.

Разговор прервался появлением дежурного офицера. Молодцевато отдав честь, офицер приготовился рапортовать, но полицмейстер махнул рукой:

— Я сам приму. Пригласите.

В гостиную вошел директор реального училища Максим Фролович Яблоков собственной персоной.

— Началось! — понял Колоссовский.

— Милости просим, Максим Фролович, милости простим! — полицмейстер был само гостеприимство и благодушие. — А мы тут с господином инженером партеечку в шахматы разыграли, да вот о политике беседуем. Присоединяйтесь!

— Не ко времени, Савелий Иванович, не ко времени! В другой час.

Встревоженный голос и некоторый беспорядок в гардеробе директора насколько обескуражили старого служаку и заставили подобраться:

— Что так?

— Беда господин полицмейстер! Помните давеча гимназистку на бульваре краской облили? — и видя, что полицмейстер обратился во внимание, продолжил: — Мои-то болваны решили в благородство поиграть, дуэль у них сейчас с гимназистами на пустыре. А если по-простому, драка.

— Полноте, Максим Фролович, — рассмеялся полицмейстер, у которого отлегло от сердца, — Вам-то мальчишек не знать! Мальчишки всегда дерутся. Ну, набьют синяков и шишек, ну, поставят пару ссадин. Из-за подобной чепухи, право, не стоит переживать.

— Я бы не стал игнорировать предупреждения уважаемого Максима Фроловича именно потому, что он-то как раз как никто другой знает мальчишек. — неожиданно подал голос Казимир Ксаверьевич. — Насколько мне известно — там все очень серьезно. Да и история уже приобрела общественный резонанс, как же тогда в глазах публики будет выглядеть полиция, которая не смогла предотвратить мальчишескую драку.

— Благодарю Вас! — Максим Фролович поклонился инженеру и, повернувшись к полицмейстеру, произнес: — Там все действительно очень серьезно, Савелий Иванович. К тому же у драчунов есть очень богатые и влиятельные родители, которые поднимут нешуточный вой, если их чада ненароком пострадают.

Полицмейстеру хватило нескольких секунд, чтобы оценить правоту собеседников.

— Пожалуй, вы оба правы. Максим Фролович, Казимир Ксаверьевич, извините, служба. — откланялся полицмейстер и удалился.

Выйдя в вестибюль, полицмейстер направился прямиком к телефонному аппарату. Сквозь приоткрытую дверь было слышно, что он грозным голосом отдает какие-то указания.

— Ну что, Максим Викторович, сейчас подойдет машина, предлагаю съездить, воочию посмотреть, что за Ледовое побоище устроили Ваши сорванцы. — сказал через некоторое время вернувшийся полицмейстер директору реального училища, и обернувшись к инженеру: — Извините еще раз Казимир Ксаверьевич, неотложные дела вынуждают отъехать, партию в другой раз сыграем.

Инженер встал и обратился к полицмейстеру:

— Савелий Иванович, я к Вашим услугам! Располагайте мной, как Вам будет угодно. Если не возражаете, я бы прокатился с Вами, тем более, что там могут быть лично мне знакомые драчуны, на которых я смог бы повлиять.

— Ну, что ж, тогда, вперед!

Прибыв на место драки, Колоссовский резво спрыгнул с подножки машины, намереваясь быть первым на месте происшествия. Это оказалось нетрудным и инженеру в его короткополой шинели удалось обогнать неповоротливых длиннополых жандармов с шашками на боку. Он сразу увидел, что гимназист мертв и его мозг заработал, просчитывая все варианты событий, а они были неутешительными для Николки. Поборов искушение спрятать, указал полиции на катет, хотя понимал, что этим топит мальчика почти наверняка. Именно тогда сразу созрела мысль об организации побега.

Раздумья Колоссовского прервал возглас гримера:

— Я закончил!

Инженер подошел и придирчиво оглядел результаты работы. Куда исчезло молодое и свежее, еще нетронутое печатью разврата, лицо. Перед Колоссовским стояла вульгарная и потасканная шалава, чьи печальные глаза блестели вызывающим похотливым огнем. Глаша стала выглядеть не только развратней, но и значительно старше своих лет. Под стать ей оказался и кавалер — типичный подвыпивший мастеровой с гармошкой на плече и бланшем под глазом.

— Да, вид у вас еще тот, точно мама родная не узнает! — ухмыльнулся Колоссовский, но спохватившись, обернулся к гримеру, протягивая деньги. — Держи, как договаривались, и завязывай с зеленым змеем, такой талант пропадает! Сегодня в театр уже не ходи, скажешь, что пьян был, чать не в первый раз.

Выпроводив гримера, он повернулся к сладкой парочке;

— Вот что ребятки вам скажу, дело опасное, поэтому если дрейфите — лучше скажите сразу, все пойму. Но помните — на благое дело идем — товарища выручать.

— Да Вы что, Казимир Ксаверьевич, во мне сомневаетесь? Да я за Кольку и в огонь, и в воду! — ответил Кирилл. — Я и братану его многим обязан, и Колька — верный товарищ. Так что не сомневайтесь — все будет как надо.

Неожиданно голос подала Глаша:

— Мне Колюня с детства как младший братик, неужто не выручу его из беды! — и ответила, глядя на вытянувшиеся от удивления мужские физиономии. — Односельчане мы. Дома по соседству. Николкин отец мою семью от голодной смерти спас, за мной должок остался. Когда меня Мадам вызвала, я часом подумала, что к клиенту, а когда узнала зачем — сама вызвалась помочь.

Инженер удовлетворился ответами и вместе они еще раз обговорили детали.

— Ну, с богом ребятки! Я выхожу сейчас, а вы через четверть часа. — уже у входной двери произнес Колоссовский. — И помните, успех операции зависит от четкости синхронности действий по времени.

Был субботний вечер и обычно полупустой губернский театр на сей раз был заполнен. Казимир Ксаверьевич, уютно расположившись в кресле партера, не спеша оглядывал в бинокль публику, заполнявшую зрительные места. Особое его внимание привлекла ложа, которую внимательно осмотрели двое полицейских:

— Уж не его ли превосходительство господин полицмейстер почили храм Мельпомены[24] своим вниманием?

Догадка подтвердилась, когда в ложу вошел осанистый генерал. В мундире и при всех регалиях Савелий Иванович мало походил на того милого домашнего старичка, с коим Казимир Ксаверьевич давеча составили партию в шахматы, закончившуюся операцией по разгону нешуточного побоища на пустыре.

— Кстати, — пришло на ум инженеру, — Удачней трудно придумать, сам полицмейстер сможет подтвердить мое алиби.

Мысли сразу переключились на товарищей, которых он втянул в свою аферу. Сам для себя алиби состряпал, а все ли предусмотрел для их безопасности? И он в который раз стал прокручивать в голове саму операцию и оценивать степень опасности участников:

— Алексей пообещал, что сразу после звонка идет к знакомому купчику чаи гонять и в картишки баловаться. Тут все чисто. Про странное, выходящее за грань приличий, приятельство Екатерины Евграфовны с содержательницей дома терпимости, судачат все соседки Заломовых, поэтому их свидание не вызовет подозрений. Гример — известный выпивоха, не раз пропускавший спектакли, его отсутствие в театре, скорее всего и не свяжут с этим делом. Остаются Кирилл и Глаша, главные действующие лица, на которых и ляжет вся опасность. Но в случае успеха опознать их будет никак невозможно, а если провал, то, пожалуй, никто не спасется.