— Глаша, ты?

Подошел и обнял изрядно смутившуюся девушку.

— Кирилл, ты что, знаешь ее? — удивленно спросил Заломов.

— Она моя невеста!

— Прекрасно! — перебил всех вошедший инженер. — Им и играть почти ничего не придется. Ну, приступим к обсуждению деталей операции. Мадам, что у Вас?

Мадам достала пузырек жидкостью:

— Вот, мои девочки иногда пользуются, если клиент неугомонный попадется. Несколько капель в алкоголь и клиент будет спать до утра как младенец и, главное, без всякого вреда для его здоровья, а поутру с трудом вспомнит произошедшее с ним.

— Это то, что нам надо! А теперь, молодые люди, обговорим вашу работу. Надо торопиться, уже темнеет, а вам еще гримироваться. Не волнуйтесь, гример профессионал и надежный товарищ, так разукрасит, что не только полицейский — мама родная не узнает.

В конце собрания инженер добавил:

— Кстати, вас, Алексей Георгиевич и вас, Зинаида Архиповна, я попрошу организовать два звонка в полицейское отделение.

Пока гример тщательно приделывал новые лица участникам интермедии, Колоссовский тщательно проинструктировал Заломова и Мадам Зи-зи, обращая особое внимание на строгое соблюдение временных интервалов, после чего отпустил их. Гример еще продолжал работать, и Казимир Ксаверьевич достал папиросу и стал нервно мять ее в руке — время уже поджимало. Вовремя вспомнил, что курить в кузне строго-настрого запрещалось, ничего не оставалось, как вложить папиросу обратно. Еще раз попытался разобраться в мотивах всего поступка. То, что мальчик не повинен в убийстве — ясно как божий день, но свои мысли по этому поводу инженер предпочел держать при себе. Ясно и то, что разбираться никто не будет, Николку примерно и показательно сурово покарают, поломав парню жизнь, при этом власти покажут общественности и начальству свое рвение, дабы никто не усомнился в их способности блюсти порядок в городе. Влюбленная парочка будет разлучена на долгие годы, если не навсегда. Но ему-то что до судьбы двух влюбленных детей? Больше всего на свете Колоссовский боялся показаться слабым и сентиментальным, однако именно слабость он уже один раз проявил в отношении этих подростков. Это было после первой размолвки Наталки с Николкой, когда расстроенная девушка пришла к нему с неудобными расспросами о революционном движении и революционерах. Против своего же правила не рассказывать молодежи об истинных целях и последствиях революции, он неожиданно расчувствовался и разоткровенничался, сняв ореол романтизма с революции в глазах девушки. Наталка помирилась с парнем и охладела к революции, став значительно реже посещать революционные сходки.

— Нет, сентиментальность тут ни при чем! — нашел отговорку для себя инженер. — Побег от возмездия обвиняемого в убийстве — такая оплеуха власти, что она не будет полностью дискредитирована и не скоро отмоется.

Казимир просто не хотел признаваться себе, что испытывает щемящее нежное, почти родительское отношение к чувствам двух молодых любящих сердец и волей-неволей опекает их.

Иначе как объяснить свой сегодняшний послеобеденный визит к полицмейстеру.

— А-а, господин революционер, милости просим! — приветствовал его полицмейстер в своей любимой манере. — Заходите, давненько мы с вами партию в шахматы не разыгрывали.

— С удовольствием, царский сатрап, — принял шутливый тон Колоссовский. — Доставьте мне удовлетворение полакомиться вашим королем. Мат ему обеспечен!

— В свою очередь я рассчитываю защитить своего короля и уничтожить все ваши фигуры.

Пикируясь таким образом, старые соперники расставляли фигуры на доске. И революционер, и охранитель состояли в одной секте — Братство Звезды, вслух они об этом не говорили, а только многозначительно переглядывались. У каждого своя работа, у революционера — ниспровергать, у полицейского — ловить, но все это — тлен, суета на фоне великой цели, адептами которой являлись члены тайного общества. Конкретики в целях не было ни на грош, так — общие слова, но верили и считали, что некие Верховные Магистры, которых, правда никто и в глаза не видел, знают и в нужный час поведут куда надо. А для рядовых членов, коими являлись инженер и полицмейстер, главное было верить и ждать. И ведь верили, и ждали!

Ко времени визита, Колоссовский все дни пытавшийся придумать как разрушить роковой поединок и отчаявшийся найти решение, уже не мог больше находиться в неведении. То, что предстоящая драка будет роковой он и не сомневался, об этом ему подсказывало подсознание, которое доселе ни разу не ошибалось. А дом полицмейстера — удобное место: к нему стекаются все сведения о происшествиях в губернском городе С., в вестибюле — дежурный офицер рядом с телефоном. Тут же похрапывает посыльный, а во дворе — готовый к езде автомобиль. Пришло и решение — напроситься поучаствовать в операции, если будет сигнал.

За партией в шахматы продолжилась приятельская пикировка, где за шутливым тоном скрывались вполне серьезные вещи. После удачного хода инженера полицмейстер поддел своего визави:

— С огнем играете Казимир Ксаверьевич, рисково пешками жертвуйте, так и главную фигуру недолго потерять. Офицер ведь без солдат в поле не воин.

— Великое дело требует больших жертв, Савелий Иванович, ведь когда лес рубят — щепки летят.

— Так вот какую долю вы заготовили для нашей молодежи, а они знают, сто им роль пешек и щепок уготована?

— Скорее топора. А умелых руках дровосека и излишних щепок избежать можно.

— Однако история говорит, что доселе без щепок ни разу не получалось. Все революционеры не ювелирами, а мясниками оказывались. И это в спокойной Европе! А у нас края посуровей, народ посерьезней, чует мое сердце — малой кровью не обойдется. Масштабы, батенька, не те!

— Была бы идея, а готовые умереть за нее завсегда найдутся.

— А ведь пешки сами могут захотеть королевами стать и офицеров под нож пустить. Зачем им таскать каштаны из огня для других?

— Цель их — не нового царя назначить, как было прежде, а осчастливить все человечество, а за это и кровь можно пролить.

— Опасный Вы человек, господин инженер, доиграетесь, арестуем мы Вас.

— Отчего же не арестовывайте, Ваше превосходительство? — поинтересовался Колоссовский.

— А Вы еще и удобный для нас человек, Казимир Ксаверьевич. — впервые откровенно и без иронии ответил Савелий Иванович, и посмотрел на собеседника поверх очков. — Собираются у вас ребята, литературку недозволенную почитывают, разговорчики опасные ведут. Однако ж не бомбят, не палят из револьверов, эксы не устраивают. Все на виду, обо всех знаем. А не будет вашего кружка — разбредутся все по углам, и черт его знает, что там они затевают.

— Порой изучающие теорию опаснее бомбистов. — сообщил Колоссовский и, сделав ход конем запер чужого короля в углу доски. — Пат Вашему королю!

Сам же напряженно раздумывал над сказанными полицмейстером словами: «Все-то милейший Савелий Иванович о нас знает! Это сколько ж милых деток у него осведомителями работает? Приходят, смотрят незамутненными взглядами, горячие речи произносят, а сами после сидят и доносы строчат. И, главное, кто из них?»

— Да, действительно, однако пат не мат. Ничья! Вот только как бы нашего бедного царя не поставили вскоре в безвыходное положение. Ей-ей вынудят воевать с германцем.

— Не исключено, могут утворить. Война нынче ой как многим выгодна. — согласился Колоссовский и стал вновь расставлять фигуры. — Уж, коли в первой партии нет победителя, не угодно ли вторую?

— Извольте. — выразил готовность полицмейстер и продолжил свою мысль:

— Но коли война, то война — не партия и не поединок, заново не переиграешь. Вот поэтому тогда-то и заарестуем всех бузотеров, придется и Вас, Казимир Ксаверьевич.

— Отчего же? — поинтересовался инженер, делая первый ход.

— Ну как же? Социалисты ведь за мир? Против войны? За международную солидарность! Вот и проголосуют в Думе против войны, и сразу с заседания — в Сибирь, дабы не будоражили своими сомнениями народ!