— Они лежали в ларце, — вмешался Якушкин. — Дубовом.

Снова начали громко обсуждать каждый свою версию возгорания.

— Господа! — Пушкин замахал руками. — Écoutez! Messieurs. Смею вас попросить снова пройти в сгоревшую комнату.

— Что ещё мы там не видели, ну?

— Покорнейше прошу. Я уверен, что подозрения его сиятельства…

— К чёрту сиятельства, Сверчок, с каких пор я для вас «сиятельство»?

— …Подозрения Михаила Фёдоровича обоснованы.

— Господа, у Пушкина идея, — Александр Раевский хлопнул в ладоши. — Я могу поручиться за гибкость ума моего друга. Действительно, пойдёмте-с.

На пепелище собралась мужская компания, дамы вертелись в коридоре, подальше от запаха гари и серьёзных разговоров. Пушкин несколько раз открыл и закрыл окно, убеждаясь, что запирается оно надёжно и по случайности открыться не может. Потом перешёл к обломкам секретера.

— Иван Дмитриевич, у вашего ларца, полагаю, был прочный замок?

— Да, — сказал Якушкин. — Вот, пожалуйте, ключ, — он вынул часы.

— У вас что, часовой ключик к ларцу подходил? — заинтересовался Василий Львович.

— Да, сделан, как и сами часы, по моему заказу.

Серьёзно подошёл к вопросу.

— Хоть что-то от вашего ларца осталось? — спросил Александр. — Замок-то, наверное, не сгорел.

Якушкин снова зарылся в обломки. За ними наблюдали с растущим любопытством.

— Это он! — Якушкин предъявил извлечённый из золы предмет.

Досадуя, что нельзя взять увеличительное стекло (слишком много вопросов вызовет) и рассмотреть находку подробно, Француз принял из рук Якушкина замок и повертел в руках.

— Позвольте поинтересоваться, насколько ценны были ваши письма?

— Чрезвычайно, — печально сказал Якушкин.

— Я не вправе знать их содержания, — сказал Александр, — но скажите: могло ли кому-то в мире вообще быть выгодно их выкрасть или уничтожить?

— Браво, — негромко зааплодировал Орлов. — Пушкин, вы — светлая голова.

Пушкин потер щеку под бакенбардами — начал зудеть шрам, видимо, на почве стресса после вторично пережитого пожара.

— Иван Дмитриевич, и вы, Охотников, подойдите-ка, — попросил Орлов. — Господа, вы не будете возражать, если мы втроем обсудим исключительно приватное дело?

— Конечно, — за всех ответил Николай Раевский-старший.

— Ну что вы полезли с вашими расследованиями? — зашипел Раевский. — Вы можете себя выдать!

— А вы полагаете, пожар не связан с какой-то тайною? Возможно, имеющей отношение к революционному клубу?

— Полагаю, чёрт возьми, конечно, полагаю, — Раевский возмущённо блестел очками. — Почему бы нам самими не разъяснить ситуацию? Ещё немного вашей логики, и только последний дурак не разглядит в вас сыщика.

Вернулись с дружеского совещания Орлов, Охотников и Якушкин.

— С вашего позволения, друзья мои, — Орлов пригладил жидкие, похожие на перышки, волосы на висках. — Мой друг Иван Дмитриевич лишился важных для нас писем, в содержание которых я, увы, не могу вас посвятить. Поскольку пожар случился… — он задумчиво пожевал готовое вырваться «подозрительный» и сказал, — весьма странным образом… Я прошу вас трезво отнестись к моим словам и к предположениям господина Пушкина. Пожар мог быть устроен одним из нас.

— Ах! — Софи прикрыла лицо веером. — Кто-то из нас поджёг комнату Ивана Дмитриевича?

— Боюсь, вы правы, — невесело улыбнулся ей Пушкин. — Да ещё к тому же, думаю, выкрал письма.

— Иван Дмитриевич, ну-ка сейчас всё вспомните хорошенько, — Василий Львович взял Якушкина за плечи, — вы свою комнату запирали?

Якушкин кивнул.

— Как интер-ресно! — радостно сообщила Аглая.

— Господа, это чудовищно — подозревать друг друга, — вмешалась Катерина Николаевна. — Посмотрите сами, ведь мы все были вместе, когда начался пожар.

Пушкин допил остатки шампанского и звонко ударил бокалом о край серебряной молочницы.

— S'il vous plaît, messieurs[9], давайте сосредоточимся.

И объяснил:

1) Мы хотим выкрасть\сжечь к чертям письма Якушкина

2) Проникаем в запертую комнату

3) Зажигаем свечу и от неё — секретер

4) Ларец вскрываем на месте\оставляем сгореть к чертям

5) Выходим и снова запираем комнату

6) Дело сделано.

Раевский, медленно кивавший каждому из сделанных Пушкиным заключений, снял очки и, щурясь, оглядел собравшихся.

— Возможно ли взломать дверь а потом ещё и замок ларца?

— Замок нельзя, — откликнулся Якушкин. — Хотя понимаю, ларец могли просто распилить.

Дверь была заперта, когда мы заметили дым. Значит, не только взломал, но и запереть смог?

— У кого были ключи от комнаты Ивана Дмитриевича?

Выяснилось, что ключи были у одного Якушкина.

Перешли в коридор.

— Эксперимент! — объявил Василий Львович. — Дверь Ивана Дмитриевича уже сломана, теперь попробуем открыть — чья это дверь?

— Моя, — Мария испуганно шагнула ко входу в свою комнату. — Вы правда хотите…

— Прошу прощения, — отступил Василий Львович. — Ваша дверь неприкосновенна. А тут у нас, — он перешел к следующей комнате, — живет Николай, ну.

— Василий, — нахмурился генерал Раевский. — Что ты задумал?

— Всего лишь доказать, что замки в нашем доме невозможно вскрыть без ключа, ну!.. — дымный хвост от Василия Львовича протянулся в сторону столовой. Спустя мгновение Давыдов снова стоял у двери — с глазами, горящими азартом, и с ножом в руках.

— А вот мы его сейчас… — нож скрипел, тычась в замок. Василий Львович крякнул, — Не поддаётся, ну! Применим силу.

Он навалился на нож, дверь затрещала и внезапно открылась. Василий Львович влетел в комнату Николай Николаевича.

— Василий! — генерал Раевский гневно таращил глаза. — Почему ты свой замок не сломал?!

Замочный механизм почти выпал, удерживаемый только не до конца отколовшейся щепкою.

Николай Раевский-младший подошёл и подергал его.

— Я бы его даже не пошевелил, — сказал он. — Это, Василий Львович, ваша медвежья сила.

Смущённый Василий Львович спрятал огромные ручищи за спину.

Николай Николаевич-старший скорбно осмотрел дверь, хмыкнул, поглядел на брата и захохотал.

Установили, по крайней мере, что, даже имея силу Василия Давыдова, замок можно исключительно разворотить и выломать, но не открыть без видимых повреждений, не говоря уже о том, чтобы впоследствии запереть. Поджигатель располагал ключом либо какой-нибудь хитрой отмычкой.

— Я не желал бы, чтобы на хозяев пала тень, — сказал Охотников. — А что если это сделал кто-нибудь из слуг?

— Ах ты ж, — удивился Александр Львович. — Как же мы это узнаем? Что мне, всех уволить прикажете?

Дверь была закрыта, — вспоминал Пушкин. — А.Р. несколько раз толкнул её, и тут прибежал Охотников, выбил дверь плечом.

Очень уж легко он её выбил.

— Господин Охотников, — Француз вновь начал тереть щёку. — Вы, кажется, даже не пробовали открыть дверь господина Якушкина? Сразу ломиться стали.

— Совершенно верно. Я видел, как Александр Николаевич пытается открыть и не может.

— И если замок был искусно взломан, то доказательством сего могла быть только невозможность прочно запереть дверь. А единственный способ лишить нас возможности изучить, как работает запор, — сломать дверь первым.

— Пушкин, вы к чему клоните?

— И я не понимаю, — Орлов строго посмотрел на Александра. — Вы же не подозреваете Охотникова?

— Если предположить… — протянул Александр, погружаясь в раздумья.

Могло быть и так:

1) Взламываю замок, поджигаю комнату, запираю замок

2) Прибегаю на пожар одним из первых, вышибаю дверь, чтобы никто не смог проверить, как она закрыта

3) Ларец, видимо, сгорел не полностью, оставались какие-то деревяшки. Никто не возьмётся по ним определить, открывался ли ларец. Но если вдруг возьмётся — это риск. Поэтому, делая вид, что помогаю тушить, я окончательно разрушаю стул и бюро. Найти под обломками детали ларца — пустая затея.