— Чего тебе?

Ближайшую минуту слуга будет пялиться на неподготовленного к разговору Петьку. Вот и отлично.

Бычьи пузыри, заменяющие стёкла в бедных хатах, хороши тем, что поддаются ножу и вырезаются лишнего звона и треска. Со стеклом такого не выйдет; придётся шуметь и затем спешить, пока находящиеся в доме не успели сориентироваться. Локтем выбив стекло, Зюден втянулся в ощерившуюся зубцами дыру и, едва коснувшись пола, увидел хозяина. Лежащего ничком на красно-буром пятне, среди разбросанных листов и конвертов с такими же красно-бурыми, как впитавшаяся в доски кровь, осколками сургуча.

— Orospu çocuğu! — ничто так не успокаивает нервы, как отборная турецкая брань. — Петька, назад!

Отойти назад Петька никаким образом не мог. Склонившийся над ним крепостной вытаскивал из распластанного на крыльце тела ямщика нож.

Подпрыгнуть — оттолкнуться от стены, преодолев оставшееся до убийцы расстояние по воздуху — удар по затылку — другой рукой за подбородок — вывернуть так, чтобы хрустнуло в шее.

Слуга, сбитый налетевшим сзади Зюденом с ног, повалился на крыльцо и захрипел, пытаясь высвободить голову.

— Я тебе шею сломаю, — предупредил Зюден, упираясь коленом в хребет поверженного убийцы. — Лежи тихо.

— Х-х-х…

— Угадаю сам. Ты грек?

— Э-а…

Зюден чуть ослабил хватку.

— Да.

— Этерия?

— Да.

— Встань и пошли в дом, — Зюден отпрыгнул в сторону. — Будешь кричать или дёрнешься — выстрелю.

Убийца вскочил и замер, увидев направленный на него короткий двуствольный пистолет. Медленно поднял руки.

— Покойника втащи за собой, тупица.

Оставив безжизненное тело Петьки в сенях, грек прошёл в комнату, где лежала вторая его жертва.

— Сядь в кресло и отвечай. Как тебя зовут?

— Антон, — сипло сказал убийца.

— И что, уважаемый Антон, — продолжил Зюден по-гречески, — давно Этерии известно было об этом человеке?

Изумлённый поворотом событий Антон молчал.

— Он приехал вчера, — Зюден направил пистолет греку в живот. — Наследить в Бессарабии не успел. Но ты о нём знал. Разъясни-ка мне этот нюанс.

— Я… — просипел Антон. — Я не буду говорить.

— Храбрый, — насмешливо произнёс Зюден. — Ты не понял? Мы союзники. Кстати, этот ещё жив.

Хозяин квартиры слабо завозился на полу. Мгновение спустя его голова взорвалась и разлетелась, не выдержав встречи с двумя выпущенными подряд пулями.

— Уже мёртв, — Зюден положил разряженный пистолет на стол. — И, признай, его смерть — моя заслуга. А ты убил только ни в чём не повинного ямщика Петьку. Как видишь, я потратил оба заряда не на тебя. Теперь ты мне веришь?

— Кто вы? — Антон переводил взгляд с кровавой каши, заменившей недавнему жильцу голову, на спокойное лицо Зюдена.

— Зюден. Слышал?

Антон помотал головой.

— Долго объяснять. Итак, откуда ты взялся и как узнал об этом человеке?

— Следил за ним, — так же по-гречески ответил Антон. — От Одессы до Кишинёва. Не был уверен, что он турецкий агент, но сегодня пробрался в дом…

— И нашёл эти бумаги, — Зюден поддел ногой ворох писем. — Знаешь турецкие шифры?

— Не понимаю, но узнаю. Я не хотел… Но он неожиданно вернулся, увидел меня, и пришлось… Да.

— Глупо, — Зюден устроился в кресле напротив грека и сложил за руки головой. Антон не пытался напасть, значит, верил или ещё не опомнился от удивления. — Во-первых, он не совсем турецкий агент. Он немного турецкий агент, немного осведомитель тайной полиции, несколько раз даже болгарам что-то передавал. Выживал, как мог, извлекая максимум выгоды из своего положения. Ну да чёрт с ним. Во-вторых, и это главное! — убить его собирался я. И повезло, что ты успел это сделать всего за минуту до моего появления. Потому что мне совершенно не нужно, чтобы о смерти этого человека кто-то знал.

Антон приходил в себя; в глазах его появлялась мысль. Вставать и бросаться на Зюдена, однако, он по-прежнему не спешил.

— Мне позарез нужно занять его место. Остаться здесь под его именем. Сам я, видишь ли, умер, — Зюден скомкал шифрованное письмо и кинул в Антона. Письмо угодило греку в лоб, Антон вздрогнул, но и в этот раз ничего не предпринял. — А этот господин мне очень понравился. Во-первых, он приехал вчера и никому тут не известен, во-вторых, его не жаль убить, в-третьих, меня привлекает его должность и сопроводительная грамота, которой он должен располагать… Ты что-то брал из его документов?

— Нет.

— Следовательно, она всё ещё на месте. Вот видишь, я с тобой откровенен и ты не должен сомневаться, я — друг. А если бы я хотел тебя убить, у меня были на это две пули.

Антон вновь покосился на кровавую кашу.

— Да… Простите, я не знал о вас, но не понимаю, зачем…

— Извини, дорогой Антон, но сейчас твоя очередь. Повторю: кому-то в Бессарабии было известно об этом человеке?

— Только мне.

— А ты приехал за ним из Одессы… хватятся вас обоих месяца через два, не раньше. Есть контакты в Бессарабии? К кому тебя направили? К Папатигоу? К Кариотису?

— Нет, я тут один, не такая уж я фигура, чтобы связываться с Кариотисом. Собирался выйти через этого, — кивок в сторону убитого, — на турецкую сеть.

Спокоен. Это хорошо. Фамилии Папатигоу и Кариотиса подействовали, да и при всей странности ситуации трудно было сходу сформулировать подозрения в отношении человека, добровольно разоружившегося и сидящего напротив Антона в расслабленной, даже слегка вальяжной позе. То есть заподозрить, конечно, было возможно, но для этого нужно было подумать, что, in turn, требовало времени. А времени у Антона не было.

— Спасибо, — улыбнулся Зюден. — Ещё один вопрос. Ты борешься за благородное дело, народ свой… наш хочешь освободить… Зачем ты убил моего Петьку?

— Нервы, — хмуро откликнулся Антон.

— Да ты просто мысли мои читаешь, — одобрительно сказал Зюден. — Только это, любезный Антон, не нервы. Это безответственность и подлость. А нервы — это вот, вот и вот.

И Зюден, взяв со стола пистолет, несколькими быстрыми ударами размозжил греку череп.