Была приглашена и тетушка Илка, но та отговорилась, сославшись на приезд каких-то гостей из провинции. Тетушка Илка пользовалась в Гадороше привилегированным положением: к ней ходили все, а она ни к кому не ходила. К тому же, как Франци дознался от Ирен, ее мать и «мамушка» между собой не ладили. Размолвка произошла из-за карт. Прижимистая вдова никак не могла примириться с проигрышем и с тех пор порога этого благоухающего розами вертепа не переступила. Дочь, однако, она отпускала туда с охотою, видя в этом одну из возможностей пристроить ее замуж. Да и грешно было бы удерживать девушку в четырех стенах, подле вечно ноющей матери. В игре Ирен не участвовала или, во всяком случае, не проигрывала, так что с этой стороны опасность не угрожала. А хворая вдова и тетушка Илка, питая взаимную антипатию, встречались крайне редко, хотя и жили в двух шагах друг от друга. Большим событием было, когда тетушка Илка навестила Ирен во время болезни, но до семейного обеда она не снизошла.
Свое внимание к Ирен тетушка Илка выразила другим способом: она прислала букет роз настолько громадный, что он едва пролез в дверь. Служаночки, которая притащила букет, сгибаясь под его тяжестью, почти не видно было за ним. Чудовищный букет вломился в дверь враждебно, агрессивно, словно бы весь необъятный розовый сад устремился сюда, — во всяком случае, так показалось Франци. В середину букета была воткнута большущая карточка, на которой под самоличным присмотром тетушки Илки очередная гостья — деревенская барышня — намалевала крупными цветными буквами: «Молодой паре».
Этот огромный букет и надоумил Франци, что зван он не на обычный обед, а на торжество по случаю помолвки. Лишь сейчас ему вспомнились все распоряжения Ирен на этот счет — до сих пор он старался думать о них как можно меньше и только радовался, что кольца не придется покупать ему самому.
— Вы такой нерасторопный, Францика, вас запросто облапошат. А дядя Лайош как раз собирается в Шот.
Дядя Лайош возвратился из поездки в Шот, и кольца были извлечены из его кармана в самый разгар обеда — можно сказать, были поданы к жаркому. Когда они звякнули, Франци почувствовал, что бледнеет. Как осужденный, когда стражник защелкивает наручники. По счастью, у него не хватало мужества разобраться в собственных чувствах. Как и всегда в подобных ситуациях, он превратился в бездушный, бесчувственный механизм. Обливаясь потом, молча выслушал он тост дяди Лайоша, чокнулся с ним, пробормотал слова благодарности, покорно подставил матери щеку, принял пожелания счастья…
После всех этих церемоний он буквально ринулся под крылышко к Ирен, хотя для этого пришлось пройти через тяжкий искус: он вынужден был поцеловать свою невесту — при всех гостях, как обязательный аттракцион. И все же Ирен была единственным человеком, с кем можно было обменяться доверительным словом, кто мог бы наставить его в чужой обстановке, сгладить его промахи, развеять тревоги. Как ни круто Ирен с ним обращалась, все же теперь Франци принадлежал ей, как какой-нибудь суровой, раздражительной мамаше.
Она и ворчала на него, как сварливая мать на сына.
— Чего нос повесили? Держитесь веселее, остроумнее…
Легко сказать! У Франци кружилась голова, он сидел отупелый, оглушенный в этой удушливой атмосфере. Запахи пищи и сигарный дым смешивались с тяжелым ароматом огромного букета. Комната была небольшая, а народу собралось слишком много. Розы совсем раскрылись, время от времени роняя лепестки в тарелки, — близилась пора снимать урожай с плантаций…
— Надо бы проветрить, — заметил дядя Лайош, явно склонный к апоплексии. — Квартира у вас больно тесная.
С квартиры разговор опять перешел на будущую жизнь молодоженов.
— О господи, если бы я могла приютить их! — горестно воскликнула вдова. — Живу тихо, никому не мешаю, затаилась в углу, как мышка… Квартира тесная! Да как у тебя, Лайош, язык поворачивается говорить такие слова? Хватало здесь места для моего бедного Йошки, хватило бы и для Франци. Он бы по доброте своей и не прочь у нас поселиться, да вот Ирен ждет не дождется родную мать на произвол судьбы покинуть…
Ирен нервно перебила ее:
— Полно, мама, неужто вам самой не ясно, что вы требуете невозможного? Не садиться же вам на шею! Да и Лаци взрослый мальчик, ему нужна комната для занятий…
— Я слышала, будто Илка пытается сторговаться насчет квартиры для молодых, — намеренно над ухом вдовы проверещала тетушка-гостья, в ответ на что вдова, ослепленная ревностью к тетушке Илке, опять запела лазаря.
— А до меня никому и дела нет!
— Переезжайте и вы к нам, мама, — сказала Ирен. — Мы будем только рады, верно, Франци?
— Да… конечно… — пролепетал Франци. Его пылающие уши вызвали у дяди Лайоша охоту пошутить.
— Смотри, брат, пригреешь змею за пазухой — сам не рад будешь! — Но тотчас же перешел на серьезный тон. — Главное, чтобы все шло без проволочек. Как только с квартирой уладится, сразу же и день свадьбы назначайте. Незачем долгие церемонии разводить, ежели все за несколько недель провернуть можно!
— После помолвки со свадьбой тянуть — сущий ад, — высказал свое суждение дядя Лайош. — В особенности для жениха, верно, Францика? — добавил он с сочувственной усмешкой, словно намекая на какой-то деликатный вопрос.
Гимназист Лаци недвусмысленно хохотнул.
Извещения о помолвке были разосланы, и Франци теперь уже не оставалось выхода, кроме как написать и матери. Ирен необычайно разволновалась, узнав, что он до сих пор не сделал этого. Письмо сочинялось под ее присмотром и лишь благодаря этому обстоятельству вышло не совсем сухим и вымученным. В ответ было получено типичное женское послание, исполненное иллюзий и жалоб. Иллюзии относились к женитьбе Франци на барышне из высокородного семейства, а жалобы — к бедственному положению адресантки. Франци задумался над своим собственным положением. Теперь ему стало ясно, каких расходов потребует от него женитьба. Что ни день обнаруживались новые и новые траты. Счет из Шота за обручальные кольца принесли в один день со счетом от местного печатника, изготовившего извещения о помолвке. Однако они мало что изменили: для Франци пошатнулись сами основы его жизни. Прежде он вообще не знал, что такое долги; теперь же он задолжал тетушке Илке, собирался открыть кредит у мебельных дел мастера и подумывал, уж не попросить ли аванс под жалованье, — такой совет дал ему дядя Лайош. Окружающие заботливо пеклись о Франци, все туже опутывая его сетями.
Франци чувствовал, что подступаться с объяснениями к Ирен уже невозможно. Вот разве что спросить совета у тетушки Илки… Пока еще путь к отступлению не отрезан, а со стороны тетушки Илки можно рассчитывать на понимание… За последнее время Франци повадился обедать позднее, он специально задерживался в конторе, чтобы по возможности не встречаться со своими сотрапезниками. Но в этот день он намеренно отобедал пораньше и поспешил домой, чтобы опередить Ирен. Дядюшка Пишта в эту пору обычно ложится вздремнуть, и хозяйку дома можно застать одну…
По дороге Франци взволнованно прикидывал, что сказать, а чего не говорить. Храбро взошел он на террасу, привычно окинув взглядом уходящие вдаль ряды розовых кустов, и вдруг замер как вкопанный: в саду произошла дивная перемена. Куда девалась его бархатистая пестрота! Розовые кусты враз потемнели, словно там задули светильник. Лишь небольшой полукруг возле дома, как прежде, пестрел буйством красок, а бесконечные ряды розовых побегов, лишенные своей красы, выстроились зелено-коричневым боевым строем, воинственно ощетинясь колючими шипами. Поперек дорожек в продолговатых корзинах покоились сорванные лепестки. Благоуханная душа роз лежала в отверстых гробах, а крепкие, длинноногие тела их шагали навстречу осени. Цветочные останки источали дурманящий, сладковатый трупный запах. В дальнем конце сада, где кусты пока еще стояли в розовом уборе, звонко щелкали садовые ножницы, грабли сгребали в кучу благовонный урожай.
Все ясно: приехали сербы, и начался сбор розовых лепестков. Страдная пора всегда вызывала лихорадочное волнение, ведь ее нужно было завершить до наступления сумерек: скупщики-сербы отправлялись дальше, они и без того в этом году припозднились с обходом плантаций. Тут уж приходилось привлекать всех работниц, какие оказывались под рукою, в саду трудилась целая ватага девушек и женщин. Дядюшка Пишта в углу террасы вел переговоры с сербами. Тетушка Илка стояла в саду, вокруг нее сгрудилась целая компания: событие в доме привлекло сюда всех соседей, даже Ирен подоспела; тетушка Илка составляла и связывала прощальные букеты, раздаривала, раздавала направо и налево лишние цветы.
