После телеграммы чувствуется громадная уверенность, и мы еще энергичнее принимаемся за работу.

Лично мне необходимо было отправить продукты для команд эскадренных миноносцев, прибывших из действующего флота в Петроград.

Распоряжение о погрузке продуктов прямо на буксир «Ермак» отдаю в управление порта по телефону и спустя два часа спешу на Петровскую пристань, чтобы снова отправиться в Петроград.

В девять часов вечера я снова на «Ермаке», меня встречают тот же рулевой и та же прислуга. По их движениям замечаю, что они уже гораздо смелее исполняют необходимую работу по подготовке буксира в поход.

Быстро свертываются в бухты ошвартованные на стенке концы перлиня, рулевой отдал приказание по переговорной трубе в машину, и мы снова пошли в Петроград.

Темное пасмурное небо. Накрапывает дождичек, ветер довольно свежий. Ощущается дрожание палубы от быстрого вращения винта за кормою буксира, слышится поплескивание и шум воды, рассекаемой носом буксира. Закурив «козью ножку» и сделав несколько шагов по палубе, сажусь на машинный кожух у трубы.

Теплый воздух от нагретой трубы, легкое вздрагивание корпуса буксира и равномерное постукивание машины располагают к дремоте… Сокращение хода буксира; силой инерции меня толкает в сторону. Просыпаюсь, выходим на Неву.

Двигаемся к мостам; они разведены, но мы смело проходим их, определенно зная, что здесь проследовали «Аврора» и «Амур» с нашим отрядом кронштадтцев.

Тускло мерцают кое-где огни справа и слева; мрачно вырисовывается в темноте Петропавловская крепость.

Мрачно выглядывает громадное темно-серое здание Зимнего дворца справа.

Направляемся прямо к штабу на «Амур». Пристаем к правому трапу. Быстро бегу по трапу наверх и затем спускаюсь в жилую палубу, чтобы отыскать товарища Смирнова. Но вот как раз и он.

— Как дела и что у вас нового? — спрашиваю его.

— Нового очень много, — отвечает Смирнов. — Юнкера сначала хотели сдать дворец. Но когда мы стали высаживать десант, они принялись в нас стрелять из пулеметов. С нашей стороны есть убитые и раненые. Разозлившись на такую подлость, мы приказали «Авроре» дать холостой выстрел из шестидюймового орудия по направлению дворца. С Петропавловской крепости для пущей важности боевым из трехдюймовочки запустили. Как видно, пушечные выстрелы спеси юнкерам немного поубавили. Сейчас снова обещали сдаться. Мы уже послали им ультиматум.

Слышится громкий шум и топанье ног наверху. Товарищ Смирнов прерывает свой рассказ, и мы быстро по трапу выбегаем на верхнюю палубу. Замечается оживленное движение на набережной против дворца. «Что такое?» — невольно спрашиваешь себя. Но вот громкие крики «ура» потрясают воздух над сонною Невою.

— Голубчик Смирнов, что это значит? — спрашиваю я товарища.

— Дворец, наверное, сдают нашим, — взволнованно и как-то радостно отвечает Смирнов. У трапа тарахтит приставший мотор. Вижу, кто-то быстро бежит наверх. Но вот он, это посыльный с берега.

— Как дела? — быстро спрашивает Смирнов.

— Дворец сдался. С Дворцовой площади и с набережной наши вошли в него и разоружают юнкеров. Правительство арестовано в полном составе за исключением Керенского, — также быстро и взволнованно отвечает прибывший.

У меня сильно начинает стучать в груди. В глазах мелькают какие-то синие огни. Не помня себя, я бросаюсь на шею к Смирнову.

— Голубчик Смирнов, сдались, сдались крокодилы! В «Кресты» их скорее, в Петропавловку, на место сидящих там наших товарищей, — бессвязно бормочу я.

Смирнов растроган, он также обнимает меня и бормочет что-то непонятное.

Опомнившись немного, бегу по трапу вниз, перескакиваю через мотор на «Ермака» и быстро отдаю приказание рулевому следовать на миноносец «Самсон», прибывший еще вечером из действующего флота. Пристав к трапу «Самсона», пулей вылетаю на верхнюю палубу и тут же натыкаюсь на вахтенного.

— Зимний дворец взят, правительство арестовано, — как бы рапортую вахтенному.

Тот смотрит на меня удивленно, не понимая, в чем дело. Быстро вокруг нас собирается десяток-другой самсоновцев.

— Товарищи, — обращаюсь я к ним, — Зимний дворец взят, правительство арестовано, и я… вам продуктов привез, — как-то смешно выпаливаю я все сразу.

Громкое «ура» покрывает мои слова, и меня пробуют качать. Подбросив раза три, опускают на палубу. Я поблагодарил за такое приветствие и обратился к вахтенному с просьбой скорее освободить «Ермак» от продуктов. На мою просьбу товарищи обратили внимание сейчас же. Через десять минут буксир свободен. Бегу вниз, отправляемся на пристань к Смольному. Высадившись уже не на баржу, а прямо на пристань, бегом отправляюсь в Смольный.

В штабе революции — Смольном происходило беспрерывное движение людских потоков. Поминутно приходили и уходили отряды, команды, патрули и дозоры. Прибывали делегаты с фронта, делегаты II Всероссийского съезда Советов, делегации полков и армий, представители районов, заводов, пригородов.

Вокруг здания Смольного стояли орудия, пулеметы, броневики, автомобили. В ожидании распоряжений во дворе у костров грелись матросы, солдаты и рабочие. Дымились походные кухни. Приезжали грузовики с литературой, винтовками, продовольствием.

Из дверей выбегали связисты-мотоциклисты и, заводя машины, с бешеной скоростью мчались в районы.

Все происходившее в то время у здания Смольного и в Смольном было чрезвычайно ответственным и важным, потому что оно являло собой организованное выполнение грандиозного плана осуществления Великой Октябрьской социалистической революции.

Со своей стороны, имея необходимость скорее попасть на заседание II Всероссийского съезда Советов, быстро иду к подъезду, предъявляю документы и поднимаюсь во второй этаж в зал заседания съезда.

Попадаю уже на открытое заседание. Принимается предложенная тов. Луначарским от фракции большевиков резолюция о государственной власти. К резолюции с исправлением принимаются некоторые поправки, предложенные другими фракциями съезда.

Небольшая группа меньшевиков, бундовцев и правых эсеров, видя, что их песенка спета, покидают зал заседания; на них никто не обращает внимания.

Голосуется и принимается почти единогласно резолюция, объявляющая от имени съезда о переходе всей власти в руки Советов Рабочих, Крестьянских и Солдатских Депутатов.

После принятия резолюции слово предоставляется представителю Военно-революционного комитета тов. Антонову, который докладывает о взятии Зимнего дворца и аресте Временного правительства. Доклад представителя Военно-революционного комитета вызывает бурные аплодисменты всего состава съезда.

Вскоре затем, в три часа тридцать минут 26 октября (по старому стилю), объявляется перерыв.

В результате победы вооруженного восстания в Петрограде вся власть перешла к II Всероссийскому съезду Советов, который уже 26 октября принял декреты о мире, о земле и избрал первое Советское правительство — Совет Народных Комиссаров.

Председателем первого Совета Народных Комиссаров был избран Владимир Ильич Ленин.

Кронштадтцы и моряки Балтийского флота приветствовали II Всероссийский съезд Советов, его декреты и решения. «Наши пушки к вашим услугам», — заявили Советскому правительству представители Кронштадта и Балтийского флота.

При выходе из Смольного, у самого подъезда, я совершенно неожиданно встретил Семена Рошаля.

Тов. Рошаль только что был освобожден из государственной тюрьмы «Кресты», где он сидел арестованный прокурором Временного правительства с 15 июля 1917 года за руководство вооруженной демонстрацией кронштадтцев в Петрограде 3–5 июля 1917 года. Поздоровавшись с тов. Рошалем, я поспешил рассказать ему о положении в Кронштадте и об участии кронштадтцев в свержении Временного правительства. Выслушав меня внимательно, он попросил перевезти его в Кронштадт, на что я охотно согласился.