В помещении комитета членов было человек шесть, мы с Каллисом и один матрос. Заслышав новую угрозу, Каллис, не медля, вынул внушительный кольт и приказал членам комитета сесть вдоль стены. Те опешили и сели;

«Вот что, товарищи, шутки в сторону, нам это надоело. Сейчас один из вас с товарищем матросом отсюда выйдет и устроит так, чтобы эшелон ушел вполне благополучно. Если ж что-нибудь произойдет, я перестреляю вас всех».

Комитет онемел, один из членов в сопровождении матроса немедленно был выпущен, а мы с Каллисом и остальными членами просидели так около часа, пока не получили извещения о благополучном прибытии эшелона в Колпино.

В комнату никого не впускали. Сидение кончилось, Каллис спрятал кольт, члены комитета вновь зашумели, где-то хотели протестовать против насилия. Мы посоветовали им сделать это как можно скорее и вышли.

Днем 29 октября 1917 года, по вызову В. И. Ленина, в Петроград пришли крейсер «Олег» (вместо намеченного линейного корабля «Республика») и эскадренный миноносец «Победитель» и встали недалеко от Николаевского моста. К этому времени крейсер «Аврора» отошел к Франко-Русскому заводу. На мою долю выпало счастье приветствовать олеговцев. Восстановить сейчас то, что я сказал им тогда, очень трудно, но это первое общение с крейсером в октябрьские дни сковало нас исключительными братскими узами.

Позднее, спустя полгода — в апреле 1918 года, когда волею верховной революционной власти я был назначен главным комиссаром Балтийского флота, моими лучшими друзьями стали олеговцы, участники великого Октября, кстати, добавлю — и славные, на редкость преданные делу революции амурцы.[11]

Незабываемы моменты личного и массового энтузиазма. Такие минуты были пережиты мной на «Олеге» в этот день.

Один за другим выплывают эпизоды Великого Октября: их трудно изложить в короткой статье.

Кронштадтцы и матросы судов действующего флота вместе с рабочими и гарнизоном Петербурга прошли все этапы Октябрьской борьбы. И всюду они были в первых рядах, всюду вносили энергию, смелость и вдохновение. На улицах Невского они приводили в трепет озлобленное столичное мещанство, под Питером они с изумительной стойкостью выдерживали натиск казаков и явились к казацкому генералу предложить ему самому сдаться и выдать Керенского, но тот уже вновь успел сбежать. Отряд матросов под руководством пишущего эти строки выдворял из Городской думы контрреволюционеров во главе со старым трейдером. Матросы охраняли думу, когда вновь избранный «голова» М. И. Калинин входил в думу пролетарскую. Матросы заняли гнездо белогвардейщины — «Асторию», где наводили ужас на пьянствующее с горя офицерство. С разгромом контрреволюции в Питере кронштадтцы отправились добивать ее на Дону.

В дни учредилки снова ленточки флота пестрят золотом на улицах столицы, и снова матросы одним видом вносят успокоение в среду злобствующих мещан и саботажников.

Трудно сказать, где не были кронштадцы-матросы в первую эпоху Октябрьской революции. И всюду они отличались беззаветной преданностью; великому перевороту и власти Советов.

Балтийские моряки явились мощной и надежной вооруженной силой Великой Октябрьский социалистической революции.

Для того чтобы понять, какая громадная и ответственная роль выпала на долю петроградского гарнизона в дни Октября, достаточно установить следующие три момента:

1) Петроградский гарнизон непосредственно «творил» революцию. Отдельные его войсковые части прочно связали свое имя с той или иной страницей этих исторических дней.

2) Петроградский гарнизон и по своему официальному положению (войска столицы), и по своей численности, и, самое главное, по своей организованности, по связи своей с военной организацией при ЦК РСДРП(б) был и оставался все время, начиная с февраля и до объявления демобилизации, примером для войсковых частей всей России и, наконец:

3) расположенный в Красном Петрограде гарнизон отсюда, с тыла, давил линией своего поведения на фронт.

Только имея в тылу революционный гарнизон, могли быть спокойны за участь революции войска на фронте.

Все эти отдельные стороны вопроса полны громадного интереса для истории Октябрьских дней 1917 года.

Гренадерский полк, по справедливости, считался одним из самых большевистских полков бывшего петроградского гарнизона. Естественно поэтому, что части полка неизменно принимали участие во всех значительных событиях дня.

Демонстрации 18 июня, июльская, охрана дворца Кшесинской, где помещался Петербургский комитет большевиков и военная организация большевиков, охрана Петропавловской крепости — все это те страницы истории, где бессменно встречается Гренадерский полк.

Такая роль полка определяется тем, что здесь с первых же дней февральской революции была налажена самая тесная и живая связь с военной организацией при ЦК РСДРП(б).

Здесь членом полкового комитета работал один из членов Петербургского комитета РСДРП и военной организации солдат Мехоношин. В действующем Гренадерском полку на фронте работал большевик штабс-капитан Гинтовт-Дзевалтовский. Число сторонников у них обоих непрерывно росло, и когда автор этих строк в марте 1917 года вступил в Гренадерский полк, то из всех рот и команд полка уже заметно выделялась своим влиянием 4-я (большевистская) рота.

Именно здесь были самые ожесточенные споры на тему: к чему война, нужно ли продолжать ее, кто ее виновник и т. д. Здесь же необычайно остро для того времени ставились и общие вопросы. Точно спала какая-то пелена с солдатских глаз и правда предстала перед ними во всей своей ужасающей наготе.

Особенно поражали солдат и находили в их среде самый горячий отклик контрасты жизни тогдашнего Петрограда.

Помню, как однажды горячий спор закипел по поводу Гостиного двора.

Несколько солдат, вернувшись из города, возмущенно рассказывали, что Невский полон расфранченной публикой, Гостиный торгует вовсю; всюду мародеры тыла, их жены и содержанки, и всюду автомобили, духи, кружева, наряды и смех… Слишком много смеху…

Как будто нет фронта, нет шпионов, калек и убитых; как будто нет безработных и голодных. Как будто не было и революции… Солдаты раздраженно указывали, что в деревне нет керосина, мыла, нет гвоздей и соли, и шли прямым путем:

— Неужели мы делали революцию, чтобы герои тыла по-прежнему купались в довольстве, а крестьяне и рабочие по-прежнему гнили и гибли в окопах?!

Почва в Гренадерском полку была прекрасно подготовлена. Лозунги военной организации большевиков ждали только момента, чтобы быть претворенными в жизнь.

В деле развития среди солдат критического отношения к действительности и указания выхода из февральского тупика играла роль и близость казарм от дворца Кшесинской, где помещалась военная организация.

Имя Ленина с первых же дней его прибытия в Петроград стало для гренадер живым символом.

Имя это знаменовало подлинную пролетарскую революцию и безжалостно ставило крест над Керенским, над его «постольку-поскольку», над всей шумихой фраз и лозунгов, которыми пытались прикрыться коалиционные министры.

Солдаты нутром чувствовали, что из дворца Кшесинской дует «грозный», но «живительный ветер», и толпами шли туда; ловили каждое слово Ленина и несли его в казармы.

Здесь они были почти полностью предоставлены самим себе.

Офицерство не играло в их жизни никакой, сколько-нибудь заметной, роли.

Солдатам приходилось самим строить свои организации и в них искать ответа на наболевшие вопросы.

Одной из таких организаций для всех солдат петроградского гарнизона был возникший в конце весны Совет Крестьянских Депутатов от петроградского гарнизона.