— Ты чего?
— Сейчас… — Майор выдвинул верхний ящик своего стола и извлек оттуда недавние снимки с набережной. — Ну-ка глянь… Это Марина, уволенная уборщица из салона. Эксперты говорили, что, утопая, она пыталась якобы снять с себя платье и запуталась в рукавах… А этот, который якобы тоже самостоятельно утоп, он что, тоже пытался, значит, рубаху с себя снять в воде?!
Некоторое время Панкратов и Валерий молча смотрели друг на друга. Первым не выдержал коллега:
— Вот дьявол… Похоже, Дракула нашелся?!
— Похоже, да…
Валентин вновь взял в руки фотографию и впрямь симпатичного, улыбчивого парня с жутковатым прозвищем.
— Что, — усмехнулся Валерий, — хочешь разглядеть клыки?..
Вместо ответа майор задумчиво покачал головой.
— Интересная вырисовывается картинка, — пробормотал он. — Спасибо, Валер… Считай, я теперь по гроб жизни — твой должник…
Настя с симпатией оглядела хрупкую миловидную женщину, открывшую ей дверь.
— Здравствуйте, я с Левиной работы… Он болен? Меня Настей зовут!
— Меня Ириной… Михайловной… Проходите, пожалуйста.
Женщина с трудом улыбнулась и отступила в сторону, пропуская Настю. И тут же, повернувшись, робко постучала в одну из дверей, выходивших в маленькую прихожую.
— Левушка? Открой, милый, к тебе с работы пришли.
В комнате послышалась возня, но дверь не открылась, зато раздался странно охрипший голос самого Левы:
— Лиза, это ты?..
— Нет, это я, Настя… Открой, Лев!
— Меня нет дома! — сообщил тренер. После чего за дверями послышался звон бутылок…
— Не откроет, — тихо вздохнула Ирина Михайловна. — Пойдемте лучше на кухню.
Настя сочувственно посмотрела на Левину маму и покорно пошла следом за ней. Ей совсем не хотелось чаю, который предложила Ирина Михайловна, но отказываться она не стала. По лицу женщины тихо текли слезы. Наконец, разлив чай, она торопливо утерла их прямо пальцами и села за стол напротив гостьи.
— Понимаете, он с детства капли в рот не брал! А тут — сразу ящик водки купил и второй день с ним запертый сидит… Ведь только-только из больницы вышел. Ума не приложу, что делать… Может, это от того, что он головой ударился?
— Не в этом дело. — Настя смущенно взглянула на женщину и опустила глаза.
— А в чем? Хотя… — Ирина Михайловна вздохнула. — Я знаю… Как Лиза так могла?..
— Не плачьте, — попросила Настя, — я постараюсь вам помочь.
— Как?
— Я знаю как! — Настя решительно отодвинула от себя чай и встала. — Не уходите никуда из дома пока, ладно? Я пришлю к вам специалиста!
Глянув на часы, она решила, что до возвращения в салон время у нее еще есть и она вполне успевает на Арбат — к отцу… В том, что отец согласится выполнить ее просьбу, она не сомневалась ни минуты. И была права. К тому моменту, когда Настя возвратилась на свое рабочее место, Петров уже звонил в дверь Левушкиной квартиры.
А еще через полчаса они со смущенной донельзя Ириной Михайловной пили чай все на той же кухне.
— Живопись — это оптимальная форма выражения души! — В лице Левушкиной мамы Петров обрел такую слушательницу, о какой можно было только мечтать. С почтением глядя на художника, она либо ахала, либо кивала, постоянно краснея.
— А вы… правда специалист? — Она робко кивнула в сторону комнаты сына.
— Не то слово! — уверил ее Петров. — Сейчас будем работать… У вас нашатырь есть? Вот и отлично! Так насчет вашего портрета, будем считать, договорились.
— Ой, что вы. — Ирина Михайловна окончательно смешалась. — Какой уж мне портрет, в моем-то возрасте…
— У вас очень милое, своеобразное лицо! И возраст тут ни при чем. Так где нашатырь?
— Вот… Только он вам не откроет.
— Это решаемо! — заверил ее Петров. И, недолго думая, тщательно примерившись, разбежался и выбил дверь комнаты, в которой окопался Левушка… Ирина Михайловна ахнула и зажмурилась. Из-за развороченной двери вначале послышался вопль ее сына, гораздо больше напоминающий звериный рык, а затем мимо Ирины Михайловны пролетел Петров, и, наконец с перекошенной физиономией и вытаращенными глазами в прихожую собственной персоной вылетел тренер.
На мгновение замерев, он издал еще один рык и… посмотрел на мать совершенно трезвыми глазами.
— Ма, — хрипло прошипел Левушка. — Мам…
Недолго думая, Ирина Михайловна размахнулась и от всей души отвесила сыну звонкую оплеуху…
— Вообще-то это не очень педагогично, — раздался за ее спиной голос художника. — Но в данном случае я вас искренне одобряю… Так, значит, насчет портрета — договорились! С вашего позволения завтра, ровно в четырнадцать ноль-ноль, я буду у вас…
14
— Настя любит Пашу… Паша хороший… — покорно повторил попугай.
— Молодец, Жорик! Вот так и говори всегда! — Настя от души рассмеялась.
В дверь позвонили, и она, все еще улыбаясь, направилась открывать.
На пороге стоял Панкратов.
— Вы? — Она удивленно уставилась на майора.
— Извини, Настя, я на минуточку.
Панкратов вошел в прихожую и, заметив на вешалке Пашин плащ, смущенно отвел глаза.
— Ну что вы… Заходите, Валентин.
— Нет, Настенька, я не пройду… Я… Словом, я действительно на минуту, вернуть деньги…
И, по-прежнему не глядя девушке в глаза, майор протянул ей пачку долларов. Ту самую, подаренную Андреем Славиным.
— Вы… — Настя почувствовала, что во рту у нее внезапно пересохло. — Ничего не смогли узнать?
— Смог… — Валентин упорно смотрел в сторону. — Но за такие новости не платят. Нам сообщили, что все, кто уцелел после падения вертолета, были взяты в плен. И в ходе отступления боевиков расстреляны…
Настя крепко сжала зубы и прикрыла глаза. Когда она вновь посмотрела перед собой, Панкратова в прихожей уже не было.
Медленно повернув в замке ключ, она побрела в комнату, и ноги сами подвели ее к портрету Павла. Какое-то время она всматривалась в его лицо.
— А я не верю, — тихо, но твердо произнесла Настя. — Я чувствую, что ты жив. Да, Пашенька? Ответь мне!..
Слабый порыв ветра с балкона слегка тронул легкую тюлевую занавеску, и по лицу Павла промелькнуло едва уловимое движение…
— Я же знала, что права! — громко сказала Настя. — Спасибо, что ответил мне… Я тебя, Пашенька, сейчас ненадолго оставлю, пойду помогу маме, она к Кедычу переезжает, представляешь?.. Но я вернусь! Я очень скоро вернусь…
Настя повернулась и решительно направилась к балкону. Но, почувствовав, что там кто-то есть, остановилась. И почти сразу услышала голоса Ромашки и Кедыча.
— …Я ему ничего не обещала. — Снежана говорила тихо и нервно. — Мы с ним только попробовали, как вы с Эммой…
— Побить мне твоего Залесского, что ли? — горько вздохнул Кедыч. — Прямо демон-искуситель какой-то… Стоит ему объявиться в твоей жизни, и все летит в тартарары…
— Наверное, он мой крест…
— Ромашка, не дури! Он тебя снова кинет… Играй эту свою роль, но не входи в роль брошенной любовницы… В конце концов, это нечестно по отношению к Капитану! Надеюсь, ты ему всего этого не высказала?
— Нет… Но собираюсь…
— Не вздумай! Это его убьет!
— А разве так честно по отношению к нему?!
— Слушай… Я тебя умоляю… Дай ему время — и себе… Поезжай в Питер, репетируй, а там видно будет… Слышишь?
— Слышу…
— Обещаешь?
— Ну… хорошо. Я тебе никогда не говорила, что ты настоящий друг?..
Стараясь ступать бесшумно, Настя отошла в глубь комнаты — подальше от балкона. Ее взгляд упал на зеркало, повешенное между клеткой попугая и стеной. Девушка ненадолго задержала взгляд на своем отражении и, покачав головой, прошептала:
— Бедный Капитан… Есть же такие невезучие люди, как он… и я…
— Это Центр общественных связей МЧС? Будьте добры капитана Иванова… Да… Конечно, подожду… — Настя искоса глянула на часы и поспешно затолкала в рот остатки бутерброда, приготовленного Марией Петровной.
