— Я не знаю, к кому обратиться, у вас такие связи…
— Связи тут не могут помочь, Настенька… Остается только надеяться.
— Но я чувствую, что он жив! — сказала Настя упрямо.
— Тогда жди его. Если что-нибудь узнаю, клянусь, скажу сразу же, Независимо от того, что именно станет известно… А теперь извини, меня Вика ждет в кафе. А тебя, если не ошибаюсь, клиентка.
Настя взглянула в сторону своей кабинки и слабо улыбнулась:
— А-а… Она уже второй раз, вчера была… Правда хорошенькая?
— Пожалуй…
Совсем юная девушка внешне чем-то напоминала Настю: такая же хрупкая, длинноногая и глазастая. Только «выполненная» совсем в других тонах. Вопреки нежной смуглости кожи — белокурая и голубоглазая.
— Всего неделю в Москве. Охрана — как у президента… — сообщила Настя.
— А кто она? — рассеянно поинтересовалась Людмила, так как уже увидела Вику за одним из столиков кафе.
— Жена алюминиевого короля какого-то… Недавно поженились, она еще ни к чему не привыкла, нервничает, сомневается во всем… Не может выбрать подходящие процедуры.
— Кто?
Настя вздрогнула и повернулась к своей собеседнице. И едва не засмеялась: Людмилы рядом с ней уже не было, а вопрос исходил от Лизы.
— Это ты?
— Нет, не я! — Лиза надула губки. — Ты чего это сама с собой разговариваешь?
— Откуда я знала, что сама с собой? Тут только что Людмила была.
— Людмила — вон она, в кафе с Викторией сплетничает! А у тебя, видимо, глюки начались… Слушай, а что это ты сегодня какая-то измученная?
— Спала плохо… Думала почти всю ночь…
— Ты это дело брось! Беременным женщинам думать запрещено. Хочешь кусочек пирожного? Я вообще-то направлялась кофе пить.
— Подождешь меня? Я только клиентку отпущу. Да это быстро! — добавила Настя, увидев, что Лиза смотрит на «алюминиевую королеву» с сомнением. — Я точно знаю, что она ничего не будет делать, поговорит о том о сем и уедет…
И, не дожидаясь Лизиного ответа, Настя поспешила к своей кабинке. Девушка, о которой шла речь, уже проявляла признаки нетерпения. За ее спиной маячили два здоровенных мрачных охранника с рациями.
— Ну, надумали что-нибудь? — Настя доброжелательно встретила неуверенный взгляд голубых глазищ.
— Не знаю, — вздохнула девушка. — А что такое э-лек-тро-мио-сти-му-ля-ци-я?..
Чувствовалось, что длиннющее слова запомнилось и далось ей с трудом. И, проверяя себя, она открыла врученный ей вчера Настей проспект, который вертела в руках.
— Это такая гимнастика для ленивых, — улыбнулась Настя. — На проблемные места наносят специальный гель и подключают ток… Двадцатиминутная процедура равна двум тысячам приседаний…
— А током не убьет?..
— Если не засовывать пальцы в розетку, то нет. А боитесь — попробуйте талассотерапию: это когда на тело наносится кашица из зеленых водорослей…
— Исключено! Ненавижу их запах!
— Они без запаха.
— Значит, это уже не водоросли… Можно, я еще подумаю?
— Конечно, можно! Тем более я не уверена, что такого рода процедуры вам вообще нужны.
— Почему? — Голубые глаза уставились на Настю с любопытством.
— У вас чудесная фигура и замечательная кожа, а значит, никаких причин для самоистязаний!
— Правда?
— Конечно! Просто вам нужно расслабиться и успокоиться. Хотите, запишу вас на очень приятную процедуру — релаксационный массаж?..
— Кажется, хочу… — Девушка внимательно посмотрела на Настю. — Я вам верю, вы такая милая и терпеливая… Записывайте!
Спустя минуту Настя уже была свободна и с облегчением направилась в кафе, где Лиза успела взять две чашки кофе и целую гору пирожных.
Вопреки ожиданиям пирожные не вызвали у Насти никакого отвращения, напротив: ей захотелось съесть их немедленно и все сразу… Однако с трапезой пришлось повременить, поскольку завершившая свой разговор с Людмилой хозяйка салона перед тем, как покинуть кафе, подошла к столику девушек.
Сегодня Виктория была непривычно мягкой, а сквозь маску невозмутимости, словно навечно приросшую к ее лицу, проступала вполне человеческая печаль.
— Здравствуй, Настя. — Она слабо улыбнулась. — Хотела тебя похвалить, клиентки очень хорошо о тебе отзываются… Позавтракаешь — зайди ко мне, есть разговор.
— Хорошо…
— Да, и прими мои соболезнования… Мне Люда рассказала. Ты молодец, не скисла…
Перехватив Лизин взгляд, Настя поняла, что, услышав последнюю фразу Вики, по-видимому, изменилась в лице.
— Что-то случилось? — с тревогой спросила Лиза.
— Вертолет, в котором был Паша, сбили.
— Боже мой… И что же теперь? — В голосе Лизы звучала растерянность.
— Теперь я буду его ждать.
— Он… жив?
— Я на это надеюсь… в новостях сказали, что Павлик считается пропавшим без вести. Его не нашли.
— Настя, может, он не летел?
— Летел.
— Слушай, по телику показывали одного мужика, он тоже считался пропавшим без вести, а он… — затараторила Лиза на одном дыхании.
— Я знаю. Видела, — прервала ее Настя. — В чем ты пытаешься меня убедить? — Она ласково взяла подругу за руку.
— Я тебя просто неудачно успокаиваю…
— Понятно… Но успокаивают неспокойного человека, а разве я неспокойная?
— Ты — спокойная, — вздохнула Лиза. — Даже слишком… Зато я схожу с ума и не знаю, что тебе сказать, как вообще себя вести…
— Ешь! — Настя усмехнулась и пододвинула Лизе тарелку с пирожными, которые ей вдруг расхотелось есть. — Лучше скажи, как там Лева?
— Не напоминай… — Лиза протянула руку и взяла пирожное. — Не хочу о нем думать.
— Ты его еще любишь?
— Только как друга, а так — нет…
— А мне кажется, что любишь. А Боб — это что-то вроде испытания.
— Что-о? — Лиза едва не поперхнулась. — Чушь! Я Боба люблю. Больше всех на свете!
— Ну, как знаешь… Ладно, мне пора. Виктория зачем-то просила зайти…
И, оставив подругу, Настя направилась на встречу с хозяйкой.
Возможно, впервые за время работы в салоне она застала Вику пребывающей в безделье. Даже бумаги, вечно лежащие перед ней на столе в деловом беспорядке, сегодня были сложены аккуратной стопкой в сторонке.
Проследив за Настиным взглядом, Виктория на лету ухватила ее мысль и слабо улыбнулась:
— Да, твоя история немного выбила меня из колеи… Я очень хорошо знаю, что такое потерять любимого человека… Мне тоже было восемнадцать, когда убили моего жениха, убили на моих глазах — в нелепой драке… Его звали Сережа Серебров, вместе мы прожили один день…
Она быстрым движением выдвинула верхний ящик стола, достала оттуда сигарету и фотоснимок. И, протягивая карточку Насте, повторила:
— Его зарезали на моих глазах в пьяной драке на следующий день после нашей свадьбы…
Настя взяла снимок, на котором фотообъектив запечатлел уютный, весь в зелени, двор, качели, на которых сидела веселая девчонка с лучистыми глазами, чем-то смутно напоминающая Викторию. Рядом с ней улыбался высокий темноволосый парень — тоже очень молодой…
— Знаешь, сколько мне на самом деле лет? — хмыкнула Вика. — Двадцать девять! Люди мной восхищаются, спрашивают о секрете молодости… Потому что думают, что на самом деле мне за сорок… Когда-то я мечтала стать актрисой и… действительно стала! Жизнь сделала из меня актрису настолько блестящую, что уже не могу отделить игру от… Не понимаю, кто я, с кем я, кого люблю, а кого ненавижу…
Настя оторвалась от снимка и пристально посмотрела на хозяйку салона. Каким-то шестым чувством девушка понимала, что сейчас ей лучше всего слушать Вику молча. Но она и так слишком долго молчала, слишком долго носила в себе то, что сумела понять за это время, в чем была уверена — пусть и без малейших на то доказательств. Столь долгое молчание по своей сути было категорически несовместимо с открытой Настиной натурой…
— Эта история с кошельком… — Она словно не заметила, как слегка вздрогнула Виктория. — Это ведь вы все придумали? Разыграли из себя жертву, натравили друг на друга мужа и Антона Михайловича… Я не знаю, зачем вы это сделали, но я точно знаю, что это вы!
