Люба уже привыкла к постоянно моросящему дождику. Но в этот вечер за окном бушевала настоящая буря: с черного неба, разрываемого ослепительными сполохами молний, низвергались потоки воды. Чтобы добраться до дома, пришлось взять такси, хоть это стало ей теперь совсем не по карману. Роль ей опять не дали — второй отказ за два дня. Да ей и самой не хотелось ни сниматься, ни играть — гораздо лучше сидеть дома перед мольбертом. Денег хватило только-только, и она поспешно выскочила из машины, стараясь не видеть мрачного лица водителя, — на чай он получил пять пенсов. Подъезд оказался заперт — кто это, интересно знать, додумался? Она стояла под проливным дождем, роясь в сумке в поисках ключа, и злилась все сильней — в туфлях хлюпала вода, одежда вымокла насквозь. Люба сердито нажала кнопку звонка.

Ей показалось, что прошла целая вечность, прежде чем из «интеркома» не прозвучал голос Магды:

— Кто там?

— Да я, я! Открывай, черт побери!

Щелкнул замок, и она взбежала по ступенькам, на ходу сдирая с себя мокрый жакетик. В прихожей сбросила с ног туфли.

— Умоляю — чашку горячего чаю!

— Законное желание, — ответил низкий мужской голос. — Милости просим.

Люба шагнула в гостиную и оцепенела.

Происходило очень странное чаепитие. За столом сидели Магда и двое мужчин. Тот, что был постарше, с густыми висячими усами, по всей видимости, давным-давно перестал заботиться о своей талии. Его спутник был молод, высок и строен, и усики у него были соответственно тоненькие и изящные. Он поднялся с места, когда появилась Люба, и сказал:

— Мы с вами всегда встречаемся в дождь, — лицо его показалось ей знакомым. Да ведь это тот самый полицейский из Брайтона, предлагавший ей выпить чая, когда она прибежала в участок звать на помощь!

— Ты мокрая, — с трудом выговаривая английские слова, произнесла Магда.

— Да, вы совсем вымокли, и вам в самый раз будет выпить горячего крепкого чая, — когда полицейский улыбался, верхняя губа у него задиралась, показывая десны.

Второй гость, без остатка заполнивший собой самое большое кресло, молча кивнул Любе. Оба полицейских были в штатском, но профессия их угадывалась с первого взгляда. Господи, до чего ж похожи на польских милиционеров из Бродков — даже усы такие же! Магда поставила перед Любой чашку, поцеловала дочь в щеку и ровным голосом, тщательно выговаривая каждое слово, сказала:

— Они думают, что кто-то убил полковника Джонсона.

«Упал с лестницы… ударился головой», — замелькали мысли. Очевидно, мать сказала ей не все.

— О, нет-нет, — возразил толстяк. — Мы ничего не думаем, мы просто хотели бы задать вам несколько вопросов, не более того. Позвольте представиться. Капитан Фергюсон, брайтонская полиция. Сержант Суинни.

— Я уже имел честь познакомиться с юной леди, — слегка поклонился сержант.

— Что все это значит? — Люба переводила взгляд с одного на другого.

Капитан прокашлялся.

— Мы расследуем обстоятельства, при которых скончался ваш отец…

— Отчим.

— Да-да, конечно. Не скажете ли, где вы находились в момент смерти вашего отчи… э-э… полковника Джонсона?

— Здесь, в Лондоне.

Сержант чуть подался вперед:

— Вы помните тот вечер, когда пришли к нам в участок?

— Помню… — ответила она и добавила, стараясь, чтобы это прозвучало светски: — Вы еще предложили мне чая.

— Верно, — сказал сержант, заглядывая в раскрытый на коленях блокнот. — И, если мне не изменяет память, сказали буквально следующее: «Он убивает ее». — Сержант положил ногу на ногу, чуть сощурился. — Речь шла о вашем отчиме и вашей матери?

— Да.

— Люба — хорошая, — с принужденным смехом заговорила Магда. — Она всегда заботится о маме. Мы с мужем немного повздорили тогда. Семья — сами понимаете. Всякое бывает. Иногда и голос повысишь. Дочь испугалась.

— То есть, иными словами, он не покушался на вашу жизнь?

— Нет-нет, что вы? Ха-ха-ха! Он был так добр. Он просто переживал… как это сказать?.. за отель. Новый бизнес. Хотел, чтобы все шло хорошо.

— И все-таки я не совсем понимаю, — сказала Люба, чувствуя, как нарастает в душе тревога, — зачем вы пришли?

— Мы обязаны допросить вас перед тем, как сдать дело в архив, — сказал капитан. — А в деле этом есть… ну, неясности, что ли. Мы уже сообщили вашей матери, что травма, оказавшаяся причиной смерти, слишком серьезна для простого падения с лестницы. Таково мнение прокурора.

Люба уставилась на две крошечные капельки воды, поблескивавшие на носках его башмаков.

— А наша экспертиза установила, что голова погибшего ударилась о ступеньку посередине лестницы. — Он сделал паузу, как бы подчеркивая важность этих сведений.

— Ну, и что это значит? — спросила Люба.

Капитан поставил чашку на стол.

— Мы восстановили траекторию падения тела и пришли к выводу, что полковник Джонсон мог упасть в результате сильного толчка.

— И кто же это мог его толкнуть? — Люба чувствовала, что ей нечем дышать.

В наступившей тишине нестерпимо громко зашелестели страницы сержантского блокнота. Капитан спросил, обращаясь к Магде:

— Миссис Джонсон, вы видели, как ударился головой ваш покойный муж?

— Нет, я не была там, я не вижу… не видела. Я сказала все: мой муж погиб, я очень опечалена.

— Когда вы в последний раз видели полковника Джонсона живым?

— Я сказала: несла ящик на чердак. Он взял его у меня. Хотел мне помогать, то есть, помочь.

Люба держала чашку и слушала гулкие удары сердца. Капитан закашлялся и кивнул сержанту — продолжай, мол.

— И что было потом?

— Я сказала уже: я пошла за другим ящиком. Переносила его наверх и увидела его — полковника Джонсона.

— Вашего мужа?

— Да, своего мужа. Он лежал. Он был мертвый.

— Откуда вы знаете, что он был мертв?

— Я не была уверенная, я дотронулась, он не шевелился. Я испугалась, я зову… звала на помощь.

— Кто-нибудь еще был в гостинице?

— Да, в тот день приезжали новые постояльцы.

— Кто-нибудь видел, как вы поднимались по лестнице?

— Да, да! Миссис Генри видела. Она спрашивала меня, не очень ли тяжелый ящик? Я отвечала: нет-нет, я имею привычку.

Сержант опять полистал свой блокнот.

— Это совпадает с показаниями миссис Генри, — он повернул блокнот к Фергюсону, но тот не сводил глаз с Магды.

— После похорон вы довольно быстро покинули Брайтон? К чему такая спешка?

— Мой муж мертв. Отель взял банк. Я печальная, очень печальная. Поехала к дочери. Зачем вы спросили?

Капитан улыбнулся:

— Ну-ну, миссис Джонсон, не волнуйтесь. Вопросы задаем мы. А от вас требуется только правдиво на них отвечать.

— Но вы спросили опять и опять одно и то же. Я отвечала, я все отвечала!

— Мы отлично понимаем ваше состояние, миссис Джонсон, поверьте, понимаем, как тягостна для вас эта процедура. Но такая уж у нас работа. Еще несколько вопросов — и все.

Люба отпила остывшего чая и пытливо уставилась на мать.

Полицейские переглянулись, и капитан осведомился:

— Скажите, миссис Джонсон, вы были счастливы в браке?

— Да. Мы иногда поссоривались, как все другие люди. Это тяжелый бизнес — отель. Но мистер Джонсон был заботливый ко мне и Любе…

— Тем не менее ваша дочь уехала от вас? Почему?

Люба поспешила прийти на помощь:

— Наши отношения с полковником сложились не самым лучшим образом. Мы не ладили. Мне казалось, что я ему в тягость и что, если я уеду, и ему, и моей матери будет легче.

— Так и произошло?

— Да, — сказала Магда. — Мой муж никогда не имел детей и не мог понимать молодую девушку. Мы решали… нет, решили: Любе будет лучше в Лондоне.

Сержант, продолжавший листать блокнот, дошел до последней страницы, и Люба с облегчением перевела дух. Вдруг он вскинул на нее глаза:

— Еще один вопрос. В ту ночь, когда вы прибежали к нам в участок… Вы думали, что вашу мать убивают? — последнее слово он произнес с нажимом.