— Что вы говорите, сэр? — наклонился к нему Дэнни.

— Я говорю, что ты молодец.

К концу дня Дэнни был совершенно измотан. Слим подошел к нему, обнял за плечо:

— Ну, брат, не знаю, как мы это вытянули. Ты — гений! Я думал, меня в психушку свезут.

— Он оклемался к концу, ты видел?

— Да, когда все уже отсняли. Ты его спас от очень крупных неприятностей.

Дэнни, измученный и счастливый, присел на стул и сейчас же вскочил от телефонного звонка, прозвучавшего в пустом павильоне нестерпимо резко. Это был Милт Шульц.

— Старому дурню собираются дать коленом под зад.

— О чем ты? Я не понимаю…

— Отлично понимаешь.

— Мистеру Эндрю нездоровилось… Но сейчас он чувствует себя прекрасно.

— Прекрати, ты не на того напал. От него уже давно мечтали избавиться. Всем известно, что произошло сегодня на съемках. Ты спас положение, и с тобой заключат контракт.

— Но если его уволят, он никогда больше не найдет работу! Это убьет его.

— Дэнни, разве может здоровый крепкий парень быть таким слюнтяем и размазней?! Соберись! Ощетинься!

— Но если он бросит пить?!

— Он никогда не бросит пить.

— Но позволь мне хотя бы попытаться… уговорить его…

— Ей-Богу, я тебя не понимаю. Ты хочешь быть режиссером или нет? Решай, — и Шульц дал отбой.

Дэнни, с посеревшим от усталости и огорчения лицом, бросился в кабинет Эндрю и ворвался туда без стука.

— О, это ты, паренек, я тебя ждал. Садись, выпей.

— Я не хочу пить, мистер Эндрю, — это прозвучало так, что режиссер на секунду задержал горлышко бутылки над стаканом, но потом спокойно наполнил его и поднес к губам. В эту минуту Дэнни схватил его за руку. — Не надо! Пожалуйста, не надо! Вы должны бросить пить!

Старик горько рассмеялся вместо ответа.

— Прекратите пить! — выкрикнул Дэнни ему в лицо.

Эндрю откинулся в кресле и снизу вверх взглянул на возвышавшегося над ним Дэнни.

— Хороший ты парень, — наконец сказал он. — И я тебя люблю. Но с тем же успехом ты мог бы выйти на берег моря и сказать приливу: «Прекрати!» — и он залпом выпил свой стакан до дна.

Дэнни стоял над ним, чувствуя свою полнейшую беспомощность и не зная, что сказать. А когда режиссер налил себе следующую порцию, медленно двинулся к дверям. В этот вечер он в последний раз видел мистера Эндрю живым. Наутро его изуродованное тело полиция нашла в машине на Сансет-Булевард — она врезалась в столб и перевернулась.

Дэнни долго еще не мог руководить съемкой, когда позади стоял пустой стул мистера Эндрю. Никто никогда не садился на него.

Он был рад, что Слим остался в группе. Они понимали один другого без слов и, казалось, читали мысли друг друга. Если что-нибудь не ладилось на площадке, они начинали острить и дурачиться.

Однако лучшим другом Дэнни стал Милт Шульц, хотя они были полной противоположностью друг другу. Милта невозможно было вывести из себя. Он был грубоват и бесцеремонен, но честен и прям. Он гордился тем, что его юный клиент так быстро завоевывает себе известность в мире телевидения, и часто приглашал его к себе отведать еврейских блюд. Дэнни же бывал у него изредка и сидел недолго: слишком много давно похороненных воспоминаний пробуждали в нем эти вечера.

Дэнни нажал кнопку звонка, слыша, как из квартиры доносятся звуки гаммы: это Кэти, восьмилетняя дочка Милта, барабанит по клавишам. Упорству этой девочки можно было позавидовать.

Жена Милта, Сара, красная от жара плиты, открыла ему дверь, вытирая руки о передник в оборочках на крупных бедрах, немилосердно стянутых светлыми брючками на два размера меньше. Она как всегда чмокнула Дэнни в щеку и произнесла обычную в таких случаях фразу:

— Входи, входи, Дэнни. Сегодня наконец ты поешь как человек — без всяких гойских штучек! Надо тебя немножко откормить. Извини… — и она скрылась на кухне, откуда доносился обычный аромат жареной куриной печенки, картофельных оладьев и бульона с фрикадельками из мацы.

Милтон сидел, напряженно уставившись на шахматную доску.

— Как раз вовремя, — произнес он, не поднимая головы.

Его семилетний сын Джонатан сидел напротив, и на лице его было скучающее выражение игрока, знающего исход партии.

— Мат, — сказал он, небрежно передвинув слона.

— О, Боже, опять он выиграл! — Милт встал и пожал Дэнни руку. — Ну-ка, сыграй с ним.

— Да я же не знаю, как ходить…

— Ничего-ничего, Джонатан тебе подскажет, — Милт уже усаживал его на свое место.

Дэнни, решившись не обижать хозяина, сделал несколько ходов пешками, а потом двинул вперед слона.

— Ну как? — улыбнулся он Джонатану.

— Глупо, — поморщился тот.

— Ход некорректный, — не слишком сурово укорил его и Милт.

Дэнни любил детей, но по отношению к Джонатану испытывал странную необъяснимую неприязнь, переходившую в ненависть. В соседней комнате гремел рояль: Кэти упорно отрабатывала один и тот же пассаж.

— Послушай, Дэнни, — с гордостью сказал Милт. — Здорово, правда?

Дэнни и рад был бы не слышать, но это было невозможно.

— Замечательно, — ответил он, беспорядочно двигая фигуры, чтобы поскорее завершить партию. Это ему удалось.

Когда обед был окончен (попросить соды Дэнни не решился), и дети милостиво оставили взрослых одних, Милт прошептал:

— Ненавижу еврейскую кухню. Слава Богу, хоть не кошерное.

— Дэнни, я приглядела тебе невесту! — крикнула из кухни Сара. Дэнни и Милт быстро переглянулись. Сара появилась в дверях с подносом. — Не девушка, а чистый брильянт, правда, Милт? — восторженно говорила она, разливая кофе. — Да еще и богатая.

— Спасибо, Сара, но в ближайшее время я с помощью Божьей и твоего мужа намерен заняться карьерой.

— Хорошая жена поможет карьере больше, чем Милт, — бросила она через плечо, уже в дверях. С кухни донесся ее голос: — Милт, ты бы пригласил ее как-нибудь почерком к нам. Надо их познакомить.

— Непременно, непременно, дорогая! — крикнул Милт, одновременно делая страшные глаза Дэнни: дескать, не бойся. Оба засмеялись. — А ведь ты еще не был у меня в кабинете.

— Как это я не был? Налево по коридору, последняя дверь.

— А вот и нет. Я теперь в соседях у самого мистера Гроссмана.

— Ну? Поздравляю. Значит, преуспеваешь.

— С такими клиентами как ты разве можно прогореть? Все твои телешоу идут «на ура». Ты исключительный молодец, Дэнни.

— Что ж ты не можешь устроить такому исключительному молодцу постановку игровой ленты?

— Мы как раз снова к этому подходим.

— Ну-ну, только не торопись, ради Бога. Я пять лет ждал и еще подожду.

Шел 1960 год. Президентом Соединенных Штатов стал Джон Кеннеди, бешеным успехом пользовались Чабби Чекер и твист, но двадцативосьмилетнего Дэнни интересовала только обещанная Милтом встреча с Артом Ганном.

Этот человек сделал себе имя на низкопробных фильмах ужасов — обходились они дешево, доход студии приносили огромный, — а теперь сам намеревался возглавить киноконцерн «ЭЙС-ФИЛМЗ». «Ему пальца в рот не клади», — предупреждал Милт. Ганн был родом из России и принадлежал к числу тех евреев, что ринулись из нью-йоркского гетто в Голливуд осуществлять свою «великую американскую мечту». Впрочем, его мечты были незамысловаты, прозаичны и просты.

Перед встречей Милт, надевший самый яркий из своих клетчатых спортивных пиджаков, и Дэнни в обычном синем блейзере и серых фланелевых брюках зашли в студийный кафетерий позавтракать. Милт, увлеченно разделываясь со стейком «Хемфри Богарт», проговорил с набитым ртом:

— Потом не говори, что я тебе на студию ходу не давал.

Дэнни ел салат из тунца под названием «Грета Гарбо», поглядывая по сторонам. Мимо, направляясь в особую комнату, прошли два знаменитых и высокооплачиваемых режиссера — Уилли Уайлер и Говард Хоукс.

— Давал, давал. Мне бы теперь еще вон туда попасть.