— А чем наградили его за эту верность?

— Подлым предательством и мучительной смертью во Франции по приказу Наполеона, — ответил Дюваль.

Они вышли на дорогу и осмотрели безлюдное поле.

Джин пыталась переосмыслить причины падения Директории во Франции и учреждения консульства Наполеона Бонапарта.

Дюваль продолжал свой рассказ:

— Было ясно, что Наполеон ненавидит и боится негров. А между тем первым шагом к возвышению Наполеона в Париже послужила его женитьба на вест-индской креолке. Жозефина де Богарне была женой французского аристократа. Когда ее муж был гильотинирован, Жозефина нашла защиту у друзей Наполеона и стала самой блестящей дамой парижского общества. Наполеон женился на ней перед самым началом итальянского похода.

Бонапарт домогался возврата Франции ее богатейшего колониального владения и с ужасом смотрел, как оно переходит в руки англичан. Однако прежде, чем он успел заняться Вест-Индией, Туссен поднял там восстание и фактически добился независимости от Франции. Он освободил весь остров от испанцев и в 1801 году осмелился обнародовать конституцию. Он заявлял, и притом вполне искренне, о своей лояльности по отношению к Франции. Но взбешенный Наполеон задумал уничтожить его. Он снарядил огромный флот из 86 судов, построенных во Франции, Испании и Голландии. Этот флот доставил в Вест-Индию 22 тысячи солдат, обученных самим Наполеоном и находившихся под командованием его шурина Леклерка.

В феврале 1802 года флот вошел в Кап-Гаитьен. Гарнизоном города командовал Кристоф. Леклерк потребовал от него капитуляции через двадцать четыре часа. В ответ раздался артиллерийский залп. Кристоф сжег весь город, при этом сгорел и его собственный дом. Последовала двухлетняя кровопролитная война. Тропическая лихорадка косила французов.

Леклерк был напуган. Он писал: «Мое положение с каждым днем ухудшается. Болезнь уносит людей. Как я и ожидал, Туссену нельзя доверять, однако я добился от него того, что задумал».

Леклерк прибег к постыдному обману. Под предлогом дальнейших переговоров он заманил Туссена на флагманский корабль. Там прославленный негритянский вождь был схвачен и доставлен во Францию.

Жизненные невзгоды и альпийские снега свели Туссена в могилу. Наполеон полагал, что свободе Сан-Доминго пришел конец, но он заблуждался. Леклерк первым высказал свои опасения относительно восстановления рабства в Вест-Индии. Он писал Наполеону — вот прочтите сами в этой книге: «В течение определенного периода нечего и помышлять о введении здесь рабства. Все негры убеждены и письмами из Франции, и законом, восстанавливающим работорговлю, и декретом генерала Ришпанса, возродившим рабство на Гваделупе, что мы снова намерены сделать их рабами».

Леклерк горько сетует на свою судьбу: «Я только что раскрыл крупный заговор — к концу термидора готовилось восстание всей колонии. Из-за отсутствия главаря он осуществлен лишь частично. Убрать Туссена — это еще не все, остались тысячи вожаков, которых тоже надо ликвидировать… Хотя я и нарисовал столь безрадостную картину, однако должен заявить, что сам не теряю мужества… Уже четыре месяца я держусь только хитростью, не располагая никакими реальными силами. Судите сами, легко ли мне выполнять распоряжения правительства».

2 ноября больной, лишившийся рассудка Леклерк умер. Из 34 тысяч французских солдат, находившихся под его командованием, 24 тысячи умерло от лихорадки, 8 тысяч лежало в госпиталях; в строю оставалось лишь 2 тысячи истощенных солдат. Леклерка на его посту сменил Рошамбо.

Это был кровожадный зверь. После смерти Леклерка ему прислали подкрепление — 20 тысяч солдат. В бухте Кап-Гаитьена Рошамбо потопил столько людей, что в городе перестали есть рыбу. Он травил негров собаками, заживо сжигал их, вешал, пытал, закапывая по шею в землю среди муравейников.

Но Дессалин отвечал ударом на удар. На глазах Рошамбо он повесил 500 белых солдат. Северную равнину он превратил в обугленную пустыню. Вот здесь, на этом месте, Дессалин оторвал от трехцветного французского знамени белую полосу и из оставшихся полос, красной и синей, цвета крови и неба, сделал знамя свободного Гаити. 16 ноября 1803 года негры и мулаты собрали все свои силы для последнего штурма Кап-Гаитьена. Полвека спустя один белый рабовладелец писал: «Каковы, однако, эти негры! Вот кто умеет сражаться и умирать! Я сам видел, как одна большая колонна, не дрогнув, шла вперед под градом крупной картечи из четырех орудий. И чем больше косило людей, тем отважнее, казалось, шли вперед остальные… Их взлетавшие к небу гимны, которые пели две тысячи голосов под аккомпанемент пушечной канонады, производили потрясающее впечатление. Французы тоже шли на смерть с песней, озаренные лучами изумительно прекрасного солнца. Даже сегодня, сорок с лишним лет спустя, эта величественная картина не потускнела в моей памяти».

28 ноября Рошамбо потерпел полное поражение и бежал к англичанам. На поле боя он оставил трупы 60 тысяч французских солдат и моряков. 31 декабря Дессалин публично провозгласил Декларацию независимости Гаити.

Уже стемнело, когда Джин решилась покинуть это пустынное поле исторической битвы. На обратном пути ее спутник продолжал свой рассказ:

— Кристоф, ставший преемником Дессалина, не смог удержать негров и мулатов под властью одного правительства. Теперь их разъединяло уже не отношение к рабству, а различные взгляды на государственный строй. Руководимый Кристофом Север стремился возродить африканский общинный уклад — с диктатурой вождя племени, с железной дисциплиной для защиты от колониального империализма белых. Отсюда и оборонительная крепость в Ла-Ферьере, одно из чудес мира.

А на Юге Петион и его мулаты тяготели к буржуазной демократии XIX века, образцом которой служили для них Франция и Америка. Петион содействовал борьбе Южной Америки за независимость и безуспешно пытался снискать благоволение со стороны Соединенных Штатов. Рабочая же верхушка Франции и Англии, выросшая на эксплуатации негритянского труда, не желала идти на союз с черным Гаити, рассматривая его как полуколонию.

На следующий день, сердечно попрощавшись со своим гидом и наставником, Джин выехала из Кап-Гаитьена в Порт-о-Пренс. По книгам, которыми снабдил ее Дюваль, она внимательно изучала легендарную историю Гаити. Это было время, когда Англия, добившись превосходства над Францией в Азии, завоевала Индию; когда французы-колонизаторы, обосновавшиеся в Вест-Индии и разбогатевшие на рабском труде, узнали, что у них на родине произошла революция, выдвинувшая требование равенства для всех трудящихся, черных и белых; когда Англия пыталась захватить Вест-Индию; когда Наполеон пытался проникнуть в Азию через Египет, а Туссен Лувертюр побеждал французов, англичан и испанцев, И все это время цветной барьер стоял нерушимо, пока Советская Россия не упразднила его.

Теперь Джин с удивительной ясностью понимала последующий ход событий. Великобритания под предлогом освобождения рабов отказалась от своих вест-индских плантаций и с целью дальнейшей экспансии капитализма перевела свои вест-индские инвестиции в африканские и азиатские колонии. Так на основе эксплуатации колоний совершился в свое время промышленный переворот, так возник империализм, взращенный на крови цветных рабов.

Из Порт-о-Пренса Джин пароходом направилась в Пуэрто-Рико, откуда собиралась вернуться на родину через Багамские острова. Но в Сан-Хуане она пересела на другой пароход, идущий на Виргинские острова. Ей хотелось побыть одной, чтобы почитать и подумать о Вест-Индии, а также подготовить доклад, который она могла бы представить Мануэлу Мансарту.

Когда Джин вернулась из отпуска, осуществилась ее заветная мечта. Она стала проректором колледжа. Фактически она уже давно была заместителем ректора и во время заграничной поездки Мансарта успешно справлялась со всеми его обязанностями. По его возвращении возник вопрос об учреждении официальной должности проректора, и, разумеется, на это место следовало назначить мужчину. Но среди преподавательского персонала подходящих кандидатур не нашлось, и вопрос остался нерешенным. Когда Мансарт снова приступил к исполнению своих обязанностей, необходимость иметь авторитетного помощника стала для него очевидной, в особенности потому, что самому Мансарту все чаще приходилось сталкиваться с проблемами, выходящими за пределы колледжа. Поэтому Мансарт сделал соответствующее представление, а его начальник Койпел, который руководил системой высшего образования в штате, добился согласия Болдуина, представлявшего в совете попечителей крупный капитал, и, не долго думая, официально назначил Джин Дю Биньон проректором колледжа.