— Я хорошо знаю графа Семена Андреевича. К сожалению, он не совсем здоров, а тут новая забота.

— Сказывается почтенный возраст, господин Мещерский. Но у генерал-губернатора отменный лекарь, некто Отто Браун, который некогда был придворным лекарем императрицы Анны Иоанновны, но с ее переездом в столицу он остался в Москве.

— Однако. Вы и о лекаре знаете?

— Ничего удивительного. Губернатор не раз приглашал меня в свой дом по тому или иному вопросу, и я сталкивался с лекарем. Однажды я отобедал у его сиятельства.

— Даже так? — не без доли удивления высказал Мещерский, который до сих пор не мог понять: как это первое лицо Москвы может «отобедать» с «мясником».

— Кстати, прошел слух, что Отто Браун весьма пострадал от разбойника Ваньки Каина. Этого злодея еще не отыскали?

— Пока нет, господин Мещерский. Жив, здоров и процветает.

— Процветает?.. Что вы хотите этим сказать?

— Купцы полагают, что Каин чрезмерно богат. Ваше имение, к примеру, он может купить с потрохами.

— Да у меня в одной псарне полтысячи гончих и борзых! Отборных! Неделю назад один дворянин продал мне восьмерых мужиков за двух моих гончих. Не могу поверить, чтоб Ванька Каин смог выкупить у меня целую псарню.

— Смею вас заверить, господин Мещерский, что ваша псарня для Каина мелочевка. Тьфу!

— Да вам-то, откуда знать?! — раздраженный генерал даже с кресел вскочил. — Вы что, видели его состояние?

— Бог миловал, но один из московских купцов поведал одну интересную историю. Плыл он на расшиве вместе с дочерью, кою вез в Нижний Новгород, чтобы выдать ее, уже после смотрин, за нижегородского купца, но судно угодило в руки Каина. Тот кинул глаз на пригожую девицу и помыслил взять ее себе на потеху. Купец, разумеется, взмолился. Возьми-де мою голову, а дочь отпусти. Каин же приказал взять обоих на свое судно, привел в свою каюту и показал на один из своих многочисленных ларцев. В нем, говорит, драгоценных каменьев на двести тысяч рублевиков. Забирай, а я часок с девкой позабавлюсь, а затем обоих на волю отпущу. Ларец раскрыл и купцу поднес. Но тот ларец разбойнику кинул и сказал: «Лучше погуби обоих, но срама не допущу». Каин же, как говорят, с причудой бывает. «Чую, что дочь без ума любишь, а посему зла не сотворю». Взял и отпустил своих невольников.

— Сказка.

— Да нет, господин Мещерский. Купца того я хорошо знаю. Про сокровища Каина он врать не будет, да и другие о них говорят. Ведь этот разбойник грабит только весьма крупных денежных мешков. Не зря ж его сама императрица указала изловить.

— Его колесовать мало. В своем имении я бы кинул его борзым, которые бы разорвали его на мелкие кусочки… Не хочу больше об этом ничтожестве слушать.

Барин вновь уселся в кресла и, закинув ногу на ногу, спросил:

— Сколько вы, ваше степенство, хотели приобрести строевого лесу, и по какой цене?

Каин знал среднюю цену леса, а вот, сколько его потребуется на «летний дворец», понятия не имел. Решил начать с цены, а дальше — как получится.

Услышав названную цифру, барин вознамерился маху не давать, так как его роскошная жизнь требовала уйму денег, они же таяли, как снежный ком на солнечной полянке.

— Да вы, сударь, с ума сошли! Летняя резиденция императрицы нуждается в самом отборном лесе, а цена его вдвое выше. На ваших же условиях я не продам ни одного дерева. Поищите, сударь, в другом месте.

— Я понимаю, господин Мещерский, что не каждое дерево может украсить дворец ее величества. Но чем вы докажете, что имеете в наличии именно отборный лес?

— А если я докажу, сударь?

— Тогда другое дело, ваше превосходительство. Торговая сделка может всенепременно состояться.

— Каким же образом вы намерены расплачиваться? Векселями? Слишком долгая история.

— Заказ императрицы безотлагательный, а посему генерал-губернатор Салтыков просил нас, купцов первой гильдии, расплачиваться наличными. Однако я не видел вашего отборного строевого леса.

Лицо Мещерского заметно оживилось.

— Если расчет будет произведен наличными и по моей цене, то лес вы, сударь, увидите в сей же час. Он в полуверсте.

Генерал позвонил в колокольчик и приказал вошедшему камердинеру:

— Приготовь дорожное платье. Еду в лес. Предупреди приказчика. Вы же, сударь, подождите меня у парадного. Поедем верхом… Ваши приказчики разбираются в лесе?

— Волка на этом деле съели.

— Мой приказчик тоже не глупец.

Минут через пятнадцать все уселись на выведенных из генеральской конюшни лошадей и тронулись к лесу.

«Легкая добыча», — хмыкнул про себя Иван, и от этого ему почему-то стало безрадостно, ибо он не любил чересчур легких побед. Вскоре они окажутся в лесу и с Мещерским будет покончено, заодно и свидетеля-приказчика придется прихлопнуть. Но для казни «кровопийца» мужиков, Каину требовалось завести себя, озлобится.

— Наслышан я, господин Мещерский, что мужик ныне пошел лютый. Дворяне замучились оброки выколачивать. И вас, никак, сия беда не обошла?

— Вам, купцам легко: торговать — не оброки с мужиков собирать, а мужик и впрямь в растопырь пошел.

— Это как?

— Сосед мой, помещик Чичулин, так о своих лапотниках говорит. И мои не лучше, до мятежа доходят, сволочи.

— Неужели бунтуют?

— Лодыри, вот и бунтуют. Неделю назад в одном сельце приказчика моего чуть кольями не забили. Пришлось заводчиков сурово наказать.

— Плеточкой, небось, господин Мещерский?

— Плеточка для смутьянов слишком мягкая кара, сударь. У них кожа задубелая. Я для таких сволочей применяю особые меры.

Генерал заговорил жестко, в слегка раскошенных, голубовато-серых глазах появился стальной блеск.

— Уж не застенок ли с дыбой, господин Мещерский? — напрямик спросил Каин.

— В этом нет ничего предосудительного. Дыба, как орудие пыток, не отменена, ее используют многие дворяне. Только на дыбе смутьян получает истинное возмездие за мятеж против своего господина.

— Увечить, ломать ребра, втыкать иглы под ногти? — начал заводиться Каин.

— А вы как думали, господин купец? — еще больше запылал гневом Мещерский. — Да я этих хамов готов лично увечить, да еще огнем палить, чтобы знали на кого руку поднимать!

У Каина заходили желваки. Он оглянулся на братву и кивнул, что означало: пора. Пружинисто спрыгнул с лошади, а затем остановил за узду игреневого коня Мещерского.

— Больше не поувечишь, пес!

Генерал опешил. Глаза его расширились, но не от испуга, а от удивления.

— Да как ты смеешь, купчишка!

Лицо злобное, багровое.

— Быдло!

Каин выдернул Мещерского из седла, а затем схватив своими сильными руками барина за воротник мягкой кожаной куртки, притянул к себе и процедил:

— Привык, чванливый пес, быдлом народ называть, но Иван Каин таких скотин не прощает. Я тебе приготовил смерть пострашнее дыбы.

— Каин? — теперь уже ужаснулся Мещерский, и его безумные глаза остановились на приказчике.

— Скачи Ермола, за подмогой. Скачи!

Но насмерть перепуганный приказчик тотчас оказался в руках братвы.

— Кончайте его, — приказал Каин. — Мужикам от него немало досталось.

Сверкнул нож Камчатки и Ермола безжизненно осел на землю.

Окончательно убедившись, что он оказался в плену свирепых разбойников, и что смерть его неминуема, Мещерский решил погибнуть достойно, как подобает это делать дворянину.

— Слушай, Каин, — с презрением заговорил генерал. — Ты гнусный и подлый человек. Ты давно проклят Богом за братоубийство и отмечен особым знаком — «каиновой печатью», а посему не долго тебе осталось разбойничать. Ты сдохнешь мученической смертью.

Каин выхватил пистоль.

— Стреляй же, быдло! Ждет тебя исчадие ада!

Ярость опалила Ивана, и все же он не выстрелил и вдруг произнес то, что от него ожидала братва:

— Роман! Дай этому псу пистолет. Кому быть в исчадие ада решит дуэль.

Но Кувай лишь покачал головой.

— Ты рискуешь, Иван. Многие из дворян прекрасные дуэлянты.