В.Е.: — Правительство декларировало перенос центра тяжести реформ в регионы. Другое дело — надо подвести под эти декларации законодательное и финансовое обеспечение. Ключевой сегодня вопрос — это изменение бюджетных отношений. Ни для кого не секрет, что в регионы попадает менее 30 % доходов, а более 70 % уходит в республиканский бюджет. Самостоятельность декларируется, но на сегодняшний день нет законодательных документов, подтверждающих, что мы имеем новый механизм формирования бюджета на 1993 год. <…>

Администрация исходит из того, что, как бы ни складывались взаимоотношения с центром, мы все равно должны решать проблемы, связанные с социальной сферой, с развитием инфраструктуры. Мы видим совершенно четко и видели изначально выход — создание системы региональных программ экономического и социального развития. Прежде всего это приватизация как базовое явление, связанное, с изменением формы собственности, а стало быть, с изменением условий работы товаропроизводителя — основного хозяйствующего субъекта. Программу приватизации мы подготовили одними из первых в России, и, я думаю, не самую плохую.

N: — Она уже работает? Как вы оцениваете ее результаты?

В.Е.: — Она уже начала реализовываться. Мы создали новое, совершенно нетрадиционное подразделение в администрации — информационно-аналитический центр, который позволяет нам через общественное мнение, обратную связь оценивать свои действия. Так вот, исследования на приватизированных предприятиях показали, что факт приватизации положительно оценивают 68 % рабочих, и 14 % — отрицательно.

N: — Приватизация как-нибудь стимулирует производство? Сейчас очевиден спад.

В.Е.: — Давайте разберемся со спадом. Что представляет собой хозяйственный комплекс страны? Это огромное преобладание группы «А» — производство станков ради станков. Теперь поставлена задача создать такой баланс, чтобы свести к минимуму общественные затраты на производство средств производства и по максимуму получать нужную потребителю продукцию. Но для этого надо провести структурную перестройку. Сократить то, что пожирает наши финансовые, материальные и трудовые ресурсы, и значительно перелить капитал в сферу производства товаров потребления.

N: — Спад в группе «А» закономерен. Но сократилось и производство продуктов питания, товаров народного потребления.

В.Е.: — Здесь влияет ряд факторов. Первое — это нарушение всего хозяйственного механизма: систем фондирования, договоров, оптовых закупок и реализации и т. д. Второе — изменение политики ценообразования. Наши цены были социально-политически ориентированы, могли существовать только за счет колоссальной перекачки бюджетных средств из одних отраслей в другие путем дотаций.

Как только цены отпустили, произошел скачок в добывающих отраслях, где они были вообще бросовыми. Это повлекло за собой всю цепочку. Это, может быть, не страшно, но это не было подкреплено корректировкой оборотных средств предприятий, т. е. предприятия не могли вовремя оплачивать поставку сырья, а себестоимость в то время накручивалась.

N: — Пошло накопление задолженностей?

В.Е.: — Как ком снежный. Сам по себе этот процесс не смертельный, кое-где даже полезный. Это искусственное подталкивание предприятий к банкротству. Но получилось так, что в общую кучу попали все предприятия.

N: — Получается, что Геращенко нарушил логику этого процесса?[3]

В.Е.: — Да. С одной стороны, он сделал благое дело, с другой — все страдания за эти девять месяцев оказались зряшными. Опять этот механизм придется запускать сначала.

После подведения предприятий к банкротству надо было посмотреть, какие искусственно там оказались, и их поддержать. Остальным надо было перестраивать производство. Логика в действиях правительства, приведших к накоплению задолженностей, была, без этого не проведешь структурную перестройку.

Наиболее остро эту ситуацию испытали предприятия, производящие конечный продукт, то есть товары потребления. Влезть в эти процессы на уровне местной администрации, как вы понимаете, невозможно.

N: — Но цену-то на хлеб в области держали.

В.Е.: — И сейчас держим, но это требует колоссальной аккумуляции бюджетных средств. Держа хлеб, мы все равно сократим из-за него другие социальные программы. Хлеб и молоко — это были политические решения.

N: — Насколько перекачка ресурсов из группы «А» в группу «В» — управляемый процесс?

В.Е.: — Сейчас этот процесс недостаточно управляем. Административные рычаги уже не действуют, да и не должна администрация управлять производством. Вмешаться можно так: поддерживать или не поддерживать предприятия в зависимости от их полезности.

N: — Значит, есть рычаги управления с помощью кредитов?

В.Е.: — Конечно, это кредитно-финансовая политика.

N: — Субъектом этой политики может быть администрация?

В.Е.: — Вот здесь и возникает вопрос о разделении полномочий. Во-первых, у администрации нет соответствующих средств. Во-вторых, предприятие может получить кредит в Москве, в своем департаменте, и опять будет проедать ресурсы. Налогово-кредитные рычаги не в руках администрации.

Есть и другие способы воздействия. На сессии мы, наверное, обнародуем: мы хотим перейти на системы договорных отношений в области. В конце октября мы наконец получили документы, по которым около 800 предприятий стали областной собственностью.[4] Думаем строить отношения с их руководителями на контрактной основе. И потом — независимо от уровня собственности предприятия его работники живут в социальной среде области. Мы решили пойти на заключение двухсторонних договоров с предприятиями.

N: — Это что-то вроде социально-коммунальных договоров?[5]

В.Е.: — Ну, приблизительно так.

N: — Это не нравится директорам.

В.Е.: — Я понимаю. Но администрация тоже возьмет на себя определенные обязательства.

…Кроме того, мы все-таки стремимся формировать самостоятельную кредитную политику. Мы выставляем в Москве пакеты разногласий по формированию бюджета. В этом году в результате получили около 800 млн рублей. Поэтому абсурдно говорить, что каждый назначенный глава администрации будет подчиняться, как солдат. Сейчас гораздо более мощное давление идет снизу, чем сверху. И потом — нельзя из отношений с центром делать политический конфликт. Исполнительная власть должна работать слаженно.

N: — Какими собственными управленческими средствами обладает сегодня администрация?

В.Е.: — Сразу хочу сказать, что в полном объеме для эффективной работы по обеспечению деятельности предприятий полномочиями мы не располагаем. Договорные методы, финансово-кредитную политику активно будем использовать. Если будет побольше бюджет, то и наши возможности возрастут.

Кроме того, должны начать работать те структуры, которые мы в начале года создавали, обеспечивающие деятельность и контакты предприятий. Биржа, банк, Торгово-промышленная палата, страховые компании, аудиторские службы — все это составляет инфраструктуру рынка. Ведь что толку, если приватизируется предприятие, а оно в инфраструктурном вакууме? Нет структуры, которая связала бы его с другим предприятием, с потребителями. Администрация соучреждает рыночные структуры, внося свой пай — здания, ресурсы — в уставный капитал, обеспечивая себе возможность управления.

N: — Построение инфраструктур должно идти одновременно или в опережающем…

В.Е.: — В опережающем темпе. Вот должен пойти процесс акционирования предприятий. Но для этого же нужны фондовый рынок, фондовые биржи, организации, которые займутся реализацией акций, закрутят рынок ценных бумаг.

N: — В массовом сознании деятельность администрации по созданию этих структур выглядит совершенно иначе. Рождаются слухи. Должно быть соответствующее обеспечение — пропагандистское, идеологическое.