Приоритет в экономической программе отдается инвестиционной политике — стягиванию средств граждан и предприятий, заинтересованных в развитии городских промышленных и экономических инфраструктур. Погребщиков собирается создать ситуацию, в которой интересы инвестора совпадут с интересами города. Капиталистам, очевидно, будут предоставляться какие-то льготы, если они будут участвовать на паях с мэрией в городских программах. Более конкретных очертаний этой «ситуации» пока не видно. Известно еще, что: «Город должен стать богатым, поскольку является собственником (имеется в виду муниципальная собственность). Имея собственность, нельзя быть бедным». Это уж как повернуть дело.
Так выглядела 3-я полоса сигнального номера «Города N», который вышел в свет в конце февраля 1992 г.
В коммунальном хозяйстве город должен заниматься только тем, чем невыгодно заниматься предпринимателю. В компетенции мэрии остаются масштабные вопросы: транспорт, связь, энергоносители и т. п. Решение частных вопросов мэрия собирается передать в ведение районам и даже микрорайонам, которые будут иметь экономическую самостоятельность и счета в банке. Пока реально домовыми и уличными делами приходится заниматься мэру.
В области духовной жизни города мэр ставит задачу выявления и реализации творческих личностей, способных стать символами города. В каких условиях возникнет такая ситуация «выявления и реализации», пока неясно. Понятно, что для этого, помимо всего (неизвестно чего) прочего, нужны деньги, и Погребщиков говорит о создании инфраструктур, объединяющих капитал и людей искусства на основе взаимного интереса.
При критическом рассмотрении действительно трудно это назвать четкой программой или концепцией. Скорее всего, это просто определение приоритетов в деятельности, под которые набирается команда; она и займется детализацией.
Мэр, как всякий хороший руководитель, естественно реагирует на кризисную ситуацию в городе и ищет пути выхода из нее. Но естественная и квалифицированная реакция на кризис не может подменить искусственной деятельности по созданию города. Было бы легче относиться к мэру, если бы он представил не программу, или концепцию, или стратегию своих действий, а идею и проект города, каким он собирается сделать Ростов. Вышеназванные приоритеты заменить этот проект не могут.
Выдвинутый Погребщиковым еще в декабре лозунг: «Для меня управление городом — реальное производство. На политике тут далеко не уедешь» — при первом прочтении вызывает симпатию, при втором — испуг. Нет, если мэр хочет уехать далеко, ему придется ехать и на политике, и на социологии, и на этнопсихологии и еще много на чем. Неплохо бы, ко всему прочему, и на теории города покататься. Жизнь вроде бы недавно внесла коррективы в эту установку мэра: создан политический консультативный совет при главе администрации города. Только все это пока смахивает на последний крик моды.
В беседе с корреспондентом N Ю. Б. Погребщиков давал городу следующие определения: «Города — это сложнофункционирующее производство» и «Город я рассматриваю как сумму восьми районов, и не более того». Такой производственно-территориальный подход, возможно, поможет решить некоторые коммунальные и экономические проблемы; непритязательная часть горожан может быть довольна мэром. Но сделать из Ростова при таком подходе нормальный цивилизованный город не получится. Погребщиков смотрит на город как на технологизированную структуру производственного типа. Однако на заводе жить нельзя, можно только работать и проводить профсоюзные собрания. Понимание города как инфраструктуры в принципе исключает подход к нему как к социокультурной системе. Если Юрий Борисович не примет этого, он очень быстро столкнется с проблемами, которые принципиально неразрешимы в рамках технократической парадигмы.
Есть, правда, одна радужная предпосылка: Ю. Б. Погребщиков — патриот своего города. По его выступлениям на последней сессии горсовета и в прессе видно, что он отличает Ростов от Батайска и Белой Калитвы. Будучи патриотом, мэр должен понимать, что Ростов-на-Дону — это не завод с цехами, автопарком, клубом, столовкой, ИТР и трудящимися.
Сейчас этого понимания в его «концепции» и в подборе команды не просматривается. Конечно, мешает еще и теплоснабжение по ул. Каяни, 17. В команде мэра нужен, вероятно, человек, уравновешивающий хозяйственные воззрения шефа. Да и для самого мэра ситуация самоопределения не закончилась. Надо разобраться по позициям: мэр — это управленец (на заводе достаточно быть управленцем) или носитель идеи города, соответственно, концепции, проекта и программы? Последствия такого самоопределения предрешены: избрав путь хозяйственного руководителя, глава администрации рискует заниматься теплоснабжением бесконечно — этого добра в любом городе на десяток мэров хватит.
Февраль 1992 года.
Оборотная сторона праздника
День города в 1994 г
1994
В середине 1990-х в Ростове начали широко отмечать День города — в конце сентября каждого года стали устраивать большие празднества, специальную норму даже занесли в Устав Ростова. Но на первых порах этот праздник оставлял ужасное впечатление. Массовое гуляние, разверзшееся в День города в 1994 году, описывается в этой статье. Народ, за годы перестройки отвыкший от массовых мероприятий, во время вечернего гуляния превратился в бесноватую толпу. Это были первые опыты патриотического воспитания горожан посредством Дня города, увы, неудачные. Но они послужили властям хорошим уроком.
Празднование Дня города неожиданно дало богатую пишу для размышлений по поводу некоторых проблем политического и управленческого характера.
В советскую эпоху массовые гулянья не были диковинкой, технология их проведения была отлажена, да и народ был не тот. 25 сентября 1994 года войдет в историю Ростова тем, что в этот день состоялось первое в новых условиях массовое гуляние.
Кульминацией праздника должно было стать шоу на Театральной площади. Здесь собрались тысячи ростовчан. Отвыкшие от массовых праздников горожане вели себя рассеянно: ведущая праздника надрывающимся голосом каждые десять минут объявляла о пропаже детей. Эти объявления создавали атмосферу первых кадров какого-нибудь фильма ужасов. Терялись десятки детей, сложилось впечатление, что ростовчане в толпе утратили родительский инстинкт. В невнимательности родителей трудно обвинить организаторов праздника, и тем не менее к этому неприятному явлению никто не оказался готов. Памятуя о нравственных самоистязаниях классика, к оценке праздника можно подойти и так: если положить на чашу весов слезинку ребенка, то что можно положить на другую чашу?
Удивил многогранностью имиджа мэр города Михаил Чернышев. Выступать перед разгоряченной многотысячной толпой — задача не из легких. Надо отдать должное М. Чернышеву — ему пришлось выступать на многих площадках праздника, и он устал, но сумел найти оригинальное решение для финальной части и мужество, чтобы это решение воплотить лично. Создан прецедент — до этого шоу-выступления политиков ассоциировались у нас с нормами американской политики. Примечательно и содержание выступления мэра: звучали лозунги о самых красивых ростовских женщинах и проч. Местечковый патриотизм толпе, конечно, пришелся по душе. В любом случае своим выступлением на Театральной площади Михаил Чернышев расширил ростовские представления о политических акциях и привнес норму чуждой нам пока политической культуры. <…>
Самое страшное началось на Большой Садовой во время и особенно после праздника на Театральной. Сотни громко и грязно бранящихся девушек, демонстрирующих самое похабное, что может демонстрировать женщина, распоясавшиеся орущие юноши, прыгающие друг на друга, бьющие бутылки и гоняющие по асфальту банки. Организаторам удалось добиться невиданной доселе концентрации злой энергии в центре города. Сотни компаний, тысячи глоток издавали нечеловеческие вопли, как будто здесь изгоняли бесов, но бесы не изгонялись, и очищение не наступало. Среди этой вакханалии жались к стенам ростовчане старшего возраста и мамы с малышами. Сколько детей стали заиками от того, что пьяные ублюдки кидали в толпу петарды? Милиция сиротливо группировалась в переулках.
