Я ничего не слышал о Сюзетте, хоть Буртон и говорит, что заметил ее на лестнице, когда она пролетала мимо, в квартиру, находящуюся этажом выше, которую сняла очаровательная актриса, ее кузина, вышедшая замуж за старого еврея-антиквара, ушедшего от дел.

Это создает возможность осложнений.

Но я чувствую себя совершенно спокойно — Алатея будет моей — она не может уйти от меня. Я могу коварно, день за днем приводить в исполнение мой план, завоевывая ее, и чем яростнее будет борьба, тем ценнее будет последующая победа.

Сегодняшний день был прямо чудесен. Мистер Нельсон предварительно несколько раз встречался с Алатеей и ее семьей — я отказался и слышать что-либо об этом. Он пришел вместе с нею. Как я понял, должна была быть и ее мать, но она заболела и не появилась.

Мы с герцогиней разговаривали, когда доложили об их приходе. На Алатее было очень милое серое платьице и очки, причем я подумал, что герцогиня, по всей вероятности, не одобрит этого маскарада, так как в нем был род вызова. Ее, подобный луку Амура, рот был крепко сжат, она была в явно боевом настроении, и никогда еще она не привлекала меня больше.

Герцогиня была очень мила с нею и не сделала замечания относительно очков; почти немедленно ее на короткое время отозвали в одну из палат и в ее отсутствие мистер Нельсон прочел условия брачного договора.

— По-моему вы даете мне слишком много, — с досадой сказала Алатея. — Я буду чувствовать себя неловко и связано.

— Я намеревался дать это своей жене, — спокойно ответил я. — Боюсь, что вам придется согласиться на это.

Она поджала губы, но не говорила ничего до того, как мы не подошли к месту, в котором говорилось о детях. Тут она вскочила на ноги — ее глаза сверкали, щеки были покрыты яркой краской.

— Что за нелепый пункт? — сердито спросила она.

Старый мистер Нельсон был невыразимо шокирован.

— Это пункт, принятый во всех брачных договорах, барышня, — укоризненно сказал он, а Алатея подозрительно посмотрела на меня, но промолчала. В эту минуту вернулась герцогиня, все было подписано, запечатано и уложено, и мистер Нельсон удалился, сказав, что зайдет на следующий день за мисс Бультиль, чтобы отправиться на венчание.

Когда мы остались одни, герцогиня расцеловала нас обоих.

— Надеюсь, что вы будете счастливы, дети мои, — сказала она. — Я знаю вас обоих и ваши чудаковатые характеры, но наступит время, когда вы узнаете один другого, и, во всяком случае, я хотела бы, чтобы вы помнили, что подобающее поведение помогает выйти из всякого положения в жизни, а остальное — в руках Господа Бога.

После этого она снова оставила нас, и Алатея уселась на маленькое канапе эпохи Людовика XV, вне пределов моего достижения. Я не шевелился и не говорил, а только небрежно закурил папиросу.

Я лениво наблюдал за Алатеей — ее лицо было достойно изучения. Как я мог когда-либо находить ее некрасивой? — Даже в те первые дни, когда ее меняли роговые очки и зализанные назад волосы? Очертания ее лица — полный совершенства овал, а шея так кругла и длинна, но длинна не слишком — во всем ее существе нигде нет признака излишней худобы — она только стройна. Вся она — это существо пяти с небольшим футов роста, с миниатюрными костями и детской фигурой. Сегодня, в идущем к ней сером платьице, она мила даже в очках — быть может, это кажется мне, потому, что я знаю, что в них нет необходимости. Выражение ее рта говорит: — «Не попала ли я в ловушку? Не собирается ли этот человек схватить меня, как только мы останемся наедине? Не нужно ли мне убежать и покончить со всем этим?»

Она волнуется, как кажется, ее покинула ее старая невозмутимость.

— Я хотел спросить вас, — спокойно начал я, — что бы вы хотели сделать немедленно после венчания? Я хочу сказать, предпочитаете ли вы, чтобы мы отправились в Версаль — вопрос паспортов так затрудняет теперь путешествия — или вы предпочли бы поехать на Ривьеру? А может быть, вы просто остались бы здесь?

— Мне совершенно все равно, — нелюбезно ответила она.

— Ну, если вам все равно, мы останемся здесь, так как, если я не буду прерывать своего лечения, я смогу скорее поправиться достаточно для того, чтобы вернуться в Англию. Наняли вы горничную?

— Да.

— Тогда распорядитесь, чтобы ваши вещи были присланы с утра и она все приготовила бы для вас.

— Хорошо.

К этому времени она, насколько только могла, отвернула от меня свое лицо. На секунду я был охвачен страхом при мысли, что она испытывает ко мне настоящую ненависть, которую я не смогу преодолеть. Я не мог не спросить ее:

— Алатея, разве вам так ненавистна мысль о замужестве со мной, что вы хотели бы порвать все?

Теперь она повернулась и посмотрела мне в лицо, я был уверен, что ее прекрасные глаза излучали синее пламя, несмотря на то, что не мог видеть их.

— Вопрос не в том, чего я хочу или нет, а также не в моих чувствах. Я пройду эту церемонно и стану вашей постоянной секретаршей, так как сильно обязана вам в денежном отношении и хочу обеспечить мою семью в будущем. Вы дали мне понять, что хотите купить меня по цене, которую я назначу, и переплатили. Я не изменю своему обещанию, но только хочу иметь полную уверенность, что вы не потребуете от меня большего, чем было условлено.

— Я не буду ждать от вас ничего большего, ваше собственное чувство порядочности поможет вам не выставлять нас публично в смешном виде, обращаясь со мной слишком неприязненно; надеюсь, что, хотя бы с виду, мы сможем относиться друг к другу с взаимным уважением.

Она поклонилась.

Искушение откровенно высказать ей свои чувства было необыкновенно сильно, я весь дрожал, стараясь овладеть собой и подавить желание подняться с кресла, подойти к ней и схватить ее за руки. Через несколько минут вернулась герцогиня и я сказал, что ухожу.

Даже теперь мы с Алатеей не пожали друг другу руки, а герцогини вышла в коридор, чтобы посадить меня в лифт — она всегда добра ко всем калекам.

— Николай, — шепнула она, — она очень жестока с тобой, но не падай духом, я чувствую, что это обещает больше, чем если бы она была добра. Она перенесла также ужасные неприятности из-за отца, которого перевели теперь в отдаленный пункт в пустыне — надо надеяться, к лучшему, а ее бедная мать отправляется в Гиер с маленькой Гильдой и их верной старой горничной — единственной прислугой, которую они имели, так что после венчания твоя невеста будет принадлежать только тебе.

— Может быть, мысль об этом и делает ее сегодня такой враждебной и холодной.

Герцогиня рассмеялась, протягивая мне костыль и закрывая дверь лифта:

— Время покажет, сын мой, — сказала она и помахала мне рукой в то время, когда я исчезал внизу.

Теперь я снова один у потрескивающего огня в своей гостиной и я думаю о том, много ли мужчин так спокойно провели свой последний вечер перед браком. Я даже не чувствую возбуждения. Я перечел этот дневник, являющийся довольно жалким литературным опытом, но, несмотря на это, отражающий мои настроения и постепенный рост влияния на меня Алатеи. Записывая подробным образом все, случившееся в течение дня, я могу проследить за успехом, сделанным за неделю и отметить массу мелких подробностей, которые иначе не запомнились бы мне.

В эту минуту раздался телефонный звонок и Джордж Харкур спросил, не может ли он зайти и выкурить сигару.

— Ваши довоенные так хороши, Николай, — сказал он. Он на одну ночь приехал из Версаля и остановился в Ритце.

Я ответил «Да». Я люблю разговаривать со старым Джорджем, хотя и не знаю, почему я всегда зову его старым — ему около сорока восьми, он очень хорошо сохранился и пользуется большим успехом у женщин, большим, пожалуй, чем в дни молодости.

Когда мы оба уселись в удобные кресла перед огнем, он, как всегда, овладел разговором. Дела Бобби Бультиля он устроил в последнюю минуту.

— Я могу передать вам все расписки, Николай, — сказал он. — Негодный бездельник был подавлен благодарностью. У нас с ним был длинный разговор — как только кончится война и он сможет подать в отставку, он предполагает отправиться в Аргентину и начать жизнь сначала. Со своим темпераментом он кончит в аду, но это не имеет значения, коль скоро он не потянет туда с собою лэди Гильду. Он согласился оставить семью здесь и не возвращаться к ним в течение нескольких лет.