6. 6. 1984 «Ну, так будем жить…» Ну, так будем жить, Как велит душа, Других хлебов не прося. Я себе заведу ручного мыша, Пока собаку нельзя. И мы с ним будем жить-поживать, И письма читать в углу. И он залезет в мою кровать, Не смывши с лапок золу. А если письма вдруг не придут — (Ведь мало ли что в пути!) — Он будет, серенький, тут как тут Сердито носом крутить. А потом уткнется в мою ладонь: Ты, мол, помни, что мы вдвоем! Ну не пить же обоим нам валидол, Лучше хлебушка пожуем! Я горбушку помятую разверну, И мы глянем на мир добрей. И мы с ним сочиним такую страну, Где ни кошек, ни лагерей. Мы в два счета отменим там холода, Разведем бананы в садах… Может нас после срока сошлют туда, Но вернее, что в Магадан. Но, когда меня возьмут на этап И поведут сквозь шмон — За мной увяжется по пятам И всюду пролезет он. Я его посажу в потайной карман, Чтоб грелся под стук колес. И мы сахар честно съедим пополам — По 10 граммов на нос. И куда ни проложена колея — Нам везде нипочем теперь. Мы ведь оба старые зэки — я И мой длиннохвостый зверь. За любой решеткой нам будет дом, За любым февралем — весна… А собаку мы все-таки заведем, Но в лучшие времена. 1984 «Их пророки обратятся в ветер…» Их пророки обратятся в ветер, В пепел обратятся их поэты, И не будет им дневного света, Ни воды, и не наступит лето. О, конечно, это справедливо: Как земля их носит, окаянных! Грянут в толпы огненные ливни, Города обуглятся краями… Что поделать — сами виноваты! Но сложу я договор с судьбою, Чтобы быть мне здесь И в день расплаты Хоть кого-то заслонить собою. 1984 «И за крик из колодца „мама!“…» И за крик из колодца «мама!», И за сшибленный с храма крест, И за ложь твою «телеграмма», Когда с ордером на арест, — Буду сниться тебе, Россия! В окаянстве твоих побед, В маете твоего бессилья, В похвальбе твоей и гульбе. В тошноте твоего похмелья — Отчего прошибает испуг? Все отплакали, всех отпели — От кого ж отшатнешься вдруг? Отопрись, открутись обманом, На убитых свали вину — Все равно приду и предстану, И в глаза твои загляну! 5. 7. 1984
«Когда-нибудь, когда-нибудь…» Когда-нибудь, когда-нибудь Мы молча завершим свой путь И сбросим в донник рюкзаки и годы. И, невесомо распрямись, Порвем мучительную связь Между собой и дальним поворотом. И мы увидим, что пришли К такому берегу Земли, Что нет безмолвней, выжженней и чище. За степью сливы расцветут, Но наше сердце дрогнет тут: Как это грустно — находить, что ищем! Нам будет странно без долгов, Доброжелателей, врагов, Чумных пиров, осатанелых скачек. Мы расседлаем день — пастись, Мы удержать песок в горсти Не попытаемся — теперь ведь все иначе. Пускай победам нашим счет Другая летопись ведет, А мы свободны — будто после школы. Жара спадет, остынет шлях, Но на оставленных полях Еще звенят медлительные пчелы. Ручей нам на руки польет, И можно будет смыть налет Дорожной пыли — ласковой и горькой. И в предвечерней синеве Конь переступит по траве К моей руке — с последней хлебной коркой. 16. 6. 1984 «Вот их строят внизу — их со стенки можно увидеть…» Вот их строят внизу — их со стенки можно увидеть. (Ну, а можно и пулю в невежливый глаз получить!) Золоченые латы (это — в Веспасиановой свите), Гимнастерки солдат да центурионов плащи. Завтра эти ребята, наверное, двинут на приступ. И, наверное, город возьмут, изнасилуют баб — И пойдет, как века назад и вперед, — огонь да убийства. Если спасся — счастливый раб, если нет — то судьба. Храм, наверно, взорвут и священников перережут. Впрочем, может, прикажут распять, сперва допросив. Офицеры возьмут серебро, солдаты — одежду. И потянутся пленные глину лаптями месить. А потом запросят ставку — что делать дальше? И связист изойдет над рацией, матерясь. Будет послан вдоль кабеля рвущийся к славе мальчик, Потому что шальной стрелой перерезало связь. А другая стрела ему в живот угадает. А потом сожгут напалмом скот и дома, Перемелят детей колесом И стену с землей сравняют, Но, возможно, не тронут старух, сошедших с ума. И не тычьте в учебник: историю смертники знают — Прохудилось время над местом казни и дало течь. Дай вам Бог не узнать, что увидит жена соляная: Автомат ППШ или римский короткий меч? |
