Он услышал мягкое постукивание каблуков внизу, щелчок ещё одной затворяемой двери. Подождал мгновение, потом раздвинул шторы. Сначала он ничего не увидел и подумал: всё это проклятая шутка. Но тут между рядами обнажённых деревьев появился Михард. Он был в чёрном, чётко выделявшем его на снегу. Он нёс дробовик на сгибе руки.

В ящике лежали дешёвые свечи, коробок спичек на ночном столике. Грей сунул их в карман пальто. Вот как ты ловишь шпиона. На бюро стояла лампа-молния, одна из классических моделей. Он проверил фитиль. Вот как ты спасаешь Англию. Наконец, там же в ящике оказался и револьвер, как ни странно, более лёгкий, чем он помнил, и каким-то образом более удобный в руке. Нет, так ты спасаешь Зелле.

Внизу комнаты были залиты изменчивым лунным светом, в то время как снег снаружи уже отражал бледное рассветное свечение неба. Грей открыл дверь и шагнул на гравий. Между кустами боярышника темнели следы, отпечатки ботинок полковника ручной работы. В одном месте было похоже по следам, будто Михард приостановился, прежде чем, поменяв направление, войти в лес. Дальше не было ничего, только нетронутый чистый снег на дорожке, ведущей к холму над долиной — к нанятому Кравеном деревенскому дому.

Он затаился в тенях между елями, низенький деревянный коттедж со свисающими дранками и разрушающимся крыльцом. В обоих окнах горел свет, но не раздавалось ни звука. Молчание было призрачно, слышны удары сердца в вакууме. Грей начал спуск. Снег оказался мягким и заглушал его шаги. Ветер на мгновение стих.

И тогда он услышал выстрелы: два чётких и отрывистых, третий и четвёртый — похожие на отражённое от дома эхо, затем пятый, странно глухой.

Долгое время он оставался неподвижным, стоя на коленях между ивовых кустов, покрытых льдом. Птица, явно встревоженная выстрелами, продолжала кричать с сосны. Он отложил фонарь в сторону и вытащил револьвер. Не могу представить, чтобы он вам понадобился, но...

Он пригнулся и снова бросился вперёд, вдоль борозды. Заснеженное поле с затянутыми льдом лужицами пересекали оленьи следы. Через двадцать ярдов он опять приостановился, ожидая услышать голос Кравена... или последний выстрел из окна над ним. Но было тихо.

Дверь, слегка приоткрытая, будто ожидала лишь слабого толчка. Он отворил её, надавив ладонью, но тут же шагнул обратно и прислонился спиной к деревянной обшивке. Свет шёл из комнаты наверху, но вход оставался тёмным.

Он медленно двинулся, нащупывая дорогу вдоль грубой штукатурки. Это была большая комната с неясно вырисовывающейся мебелью, холодной печью и очертаниями лестницы, ведущей на площадку второго этажа. Здесь уже были слышны звуки: тиканье часов, сочившаяся вода. Когда ветер из открытого окна мягко поднял занавеску, он наконец увидел Кравена.

Тот сидел в углу, наполовину скрытый тенью. Одна рука небрежно свисала с ручки кресла, другая лежала поперёк колена. Возле его ноги валялись кусочки разбитого стекла, и что-то явно было не то с его глазами: один буквально выкатился из глазницы, другой смотрел куда-то внутрь.

   — Гидравлическое давление, — мягко сказал Михард. — Физическая реакция на удар.

Грей медленно повернулся к возвышающейся над ним лестничной площадке. Фигура Михарда с упёртым в бедро дробовиком чернела в слабом свете масляной лампы.

   — Вы убили его... — Всё ещё не в силах поверить в это: — Вы на самом деле убили его.

   — Не только его, Николас. Я убил их всех... всех ваших проклятых английских охотников за шпионами.

Возглас, который испустил Грей, заполнил всю комнату. Он вынул револьвер и выстрелил не глядя.

Михард сделал шаг в сторону и тоже поднял свой дробовик. Первый выстрел разбил в щепки перила. Второй раз, когда Грей бросился обратно в чернеющий дверной проем, он лишь слегка промахнулся.

Грей критически огляделся. Было похоже на натюрморт. Комната представляла собою судомойню без окон, с кирпичными стенами и каменным полом. На полках стояли банки с консервами, лежало копчёное мясо и круг сыра. В углу тоже было нечто, бесформенная фигура с окровавленным торсом.

   — Вы не сможете убежать отсюда, Николас. Ваш единственный путь проходит через мою линию огня.

На дальней стене были кровавые пятна, и Грей понял, что Михард, должно быть, захватил их всех врасплох — три мертвеца. Он сбросил пальто и пригнулся к полу. Осталось четыре выстрела. Он пригнул голову к кирпичам — один выход наружу, на линию огня Михарда. Он закрыл глаза. Ничего не приходило на ум.

   — Николас, это бессмысленно... Николас, вы слышите меня?

Он схватил револьвер, пристально глядя сквозь дверь судомойни. Михард превратился в нечёткий силуэт среди теней. Он поднял револьвер, укладывая ствол на локте — так легко касаются холста кистью.

Но, прежде чем он нажал на спусковой крючок, Михард опять выстрелил из дробовика. Удар оторвал дверной косяк, но Грей вовремя откатился в сторону.

   — Николас, если вы не выйдете, я буду вынужден спуститься и доберусь до вас. Вы слышите? Я спускаюсь...

Кровь запеклась от разлетевшегося стекла, во рту медный привкус от страха. Он опустился на пол, выгибаясь, чтобы бросить ещё один взгляд — по-прежнему ничего, кроме неясных очертаний мебели и теней.

   — Николас, ваше положение безнадёжно. Вы слышите меня?

Он слышал, но не был вполне уверен, что согласен. Возможно, ему и недоставало солдатской смётки, но зато он обладал художественным чувством тени. Даже критики отмечали, что тени — его сильная сторона, а эти были особенно притягательны: с длинными синими углами, висящие коричневые овалы, чёрные сферы вдоль лестницы, где, ожидая, согнулся Михард.

Грей заколебался, последняя пауза перед финальным прикосновением, подпись, после которой можно назвать работу завершённой. Эй, полковник... что вы теперь думаете о моём портрете? Он потянулся, схватив своё пальто, и с силой швырнул его через дверь судомойни.

Ответ Михарда из обоих стволов на мгновение изумил Грея, ошеломил ударной волной и вновь посыпавшейся штукатуркой. Но даже полковник Генерального штаба не может перезарядить ружьё слишком быстро. Грей выстрелил дважды, сначала низко в деревянную стенную панель, затем повыше, в живот Михарда, и тот застыл, сидя возле стены.

Грей вышел из судомойни, медленно продвигаясь вперёд. Михард оставался неподвижным, глаза смотрели в какую-то не слишком отдалённую точку. Была кровь, много крови, но он, казалось, не особенно беспокоился об этом.

   — Итак, Николас, вы в конце концов стали воином. Поздравляю.

Грей подобрал дробовик и отбросил его подальше. Не сводя глаз с Михарда, он опустился в кресло, всё ещё держа наготове револьвер:

   — Я хочу знать, почему вы сделали это.

Михард почти улыбнулся:

   — Потому что я — солдат... плохой солдат, возможно, но тем не менее... Кроме того, я ненавижу Германию, всегда ненавидел. Англичан тоже... может, даже больше... проклятые спесивцы...

   — Где Шпанглер?

Михард пожал плечами:

   — Он получил моё предупреждение. Он далеко...

   — Ваше предупреждение?

   — Та затея с кроликом...

Слышались удары ставней, бьющихся на ветру. Лицо Михарда побледнело, покрылось бусинками пота.

   — Скажите мне, — наконец с трудом выдавил он. — Что они сказали вам обо мне? Что я был главным предателем французского народа, главным оборотнем века?..

   — Они сказали, что вы сделали это ради денег.

   — О да, деньги... деньги на шампанское, на маленькие подарки... для всех моих красивых женщин... Но я вправду наслаждался этим, я искренне наслаждался... Единственная проблема — я не мог позволить всё это на полковничье жалованье... — Теперь он стал ещё бледнее. — Вы сделали это из-за Маргареты, не так ли, Ники? Они предложили вам шпионить за мной во имя Бога и страны, но на самом деле вы это делали из-за Маргареты.

Грей кивнул, глядя на него в упор:

   — Да, я сделал это ради Маргареты.

   — Всё ради Маргареты?