Не может быть сомнений, что эта система несравненно целесообразнее, чем коммунистическая система поглощения частных предприятий государством и гигантомания, пренебрегающая теми легионами мелких и средних предпринимателей, которые создают незаметным безымянным трудом основы народного богатства. Но преимущества по сравнению с коммунизмом дают ли право этой системе считаться последним словом и последним достижением в истории хозяйства? Что иное представляет собой эта система, как не опеку над несовершеннолетним? Сохранять эту опеку без конца значит не дать созреть опекаемому, задержать его возмужание. Постоянное содействие, руководство и контроль ослабляют частную инициативу; управление предприятиями бюрократизируется, ослабляется риск, благодаря отсутствию конкуренции; уменьшается интерес, благодаря понижению прибыли. Несколько десятков лет подобной экономической политики приведут к вырождению предприимчивости. Насколько было бы выигрышнее для государства, если бы оно обладало таким предприимчивым населением, что оно само без помощи и указания государства возделывало бы склоны гор, создавало бы производства, которые освобождали бы страну от необходимости ввоза иностранных товаров, вели бы ответственные предприятия, не нуждаясь в контроле. Но этого можно достичь лишь на основе свободного соревнования, а не в состоянии подопечности.

Фашизм ограничил внешнюю торговлю, подчинив ввоз всех главных предметов торговли полуофициальным организациям, объединяющим все закупки и распределение предметов ввоза. Внутренняя торговля сохраняет свободу, но цены на важнейшие предметы потребления подчиняются контролю и регулировке. Центральный междусиндикальный Комитет, председателем которого состоит секретарь фашистской партии, содействует в деле установления цен провинциальным междусиндикальным комитетам. Регулировке подвергаются и заработные платы, так что приказом властей может быть произведено (и так фактически было) снижение и повышение заработков и цен. Здесь уже применяется принудительное начало, которое тем рискованнее, чем больше размеры государства, разнообразнее условия жизни и торговли.

Очень многие итальянские предприниматели и рабочие самоустраняются от участия в корпорациях (гильдиях) и решениям последних подчиняются, как необходимости. Корпорациям удается с успехом осуществлять некоторые задачи, возложенные на них государством, и обеспечивать страну теми продуктами, которые ранее привозились из-за границы, но цена этих продуктов выше, чем продуктов привозных. Жизнь удорожается. Корпорации имеют склонность сокращать конкуренцию, не допускать дорогих нововведений и не поощрять технического прогресса. Спустя ряд лет это скажется отсталостью промышленности. Если же государство из соображений политического характера (независимость от внешнего мира) будет брать на себя специальное попечение о каком-либо виде промышленности, то это будет обходиться народу очень дорого.

Путь регулировки экономической жизни очень скользок. Тесное сплетение потребления, производства, обмена, распределения приводит к тому, что, применив регулировку в одной области, поневоле переходишь и к другой. История законодательства о продовольствии и снабжении времени Великой войны 1914–1918 гг.[67] дала в этом отношении прекрасные иллюстрации. Твердые цены на хлеб требовали введения твердых цен и на другие предметы потребления и снабжения. Таксировка цен на предметы производства требовала также урегулирования и заработных плат, и постепенно регулирование и планирование хозяйственной жизни распространялось и углублялось, подготовляя почву для коммунизма.

Система "скованного капитализма" неизбежна и целесообразна в Период военных бурь: следовательно, на время. Итальянский фашизм подчинил экономику политике, т. к. он поставил своей главной задачей осуществление больших планов внешней политики для обеспечения благосостояния народа за счет новых территориальных приобретений и за счет покоренных государств.

Если бы Италия обладала большими капиталами, ей не было бы надобности ограничивать предпринимателей в выборе деятельности, если бы она не готовилась к войне, она стремилась бы к экономической автаркии (Selfsufficiency) и не создавала бы громоздкую систему контроля над внешней торговлей и отечественным производством. Тогда осталась бы только планомерность государственной поддержки частных предприятий в области земледелия и промышленности. Такая планомерность всегда лучше бессистемной помощи, свидетельствующей об отсутствии у правительства определенной хозяйственной программы, но это становится теперь общим правилом.

Составление планов на три, пять, десять лет составляет теперь обычное явление и наличие хозяйственной программы у фашистского правительства Италии не является его особенностью.

Что же касается все более усиливающегося давления власти на частное хозяйство и все более углубляющегося противоречия между первоначальными декларациями о свободе предпринимательства и существующей практикой, то это может быть или явлением временным, вызванным исключительными обстоятельствами, либо, что более опасно, явлением перерождения фашизма, происходящего в силу присущей ему властности и принципа господства государства над частной и общественной жизнью. Фашизм как будто не хочет убивать духа предприимчивости и свободной инициативы, но он не менее враждебен и по отношению к либерализму как политическому, так и экономическому. Фашизм не терпит распыленного общества, где каждый сам себе царь. Общество должно должно быть организовано в нацию, проникнутую психологией единства, где каждый член нации сознает свои обязанности по отношению к государству и свои интересы готов подчинить общим интересам.

В Италии существует только одна политическая партия, она проникает во все поры народного организма, как это наблюдается и в государстве коммунистическом. Во всех сколько-нибудь влиятельных организациях имеются ее представители. Участие их в экономических организациях создает большой соблазн и возможность злоупотреблений. Но самое худшее последствий этой системы внедрения правительственного элемента в хозяйственную жизнь — это постепенное вырождение предпринимательского духа. Это последствие скажется не так быстро, как при коммунизме, который сразу парализует частную энергию, как апоплексический удар, но непременно скажется, как только проявится отклонение от контроля и опеки, ослабится подъем националистических настроений и потребуется возвращение к свободному хозяйству.

("Скованный" капитализм)

В отличие от итальянского фашизма немецкий тоталитарный режим пришел к власти с готовой программой подчинения частного хозяйству государству. В Италии признается целение общества на классы и право каждого класса организовываться для защиты своих интересов. Гитлеризм враждебен всякому проявлению классового начала и односторонних интересов, его общество бесклассовое. Фашизм уважает право собственности, хотя и подчиняет собственников контролю. Национал-социализм признает собственность "займом от нации", он придерживается принципов феодального периода, когда существовала верховная собственность и подчиненная собственность. Теперь верховная собственность в Германии принадлежит государству, а частные собственники сближаются с владельцами, которых можно и лишить их прав или отдать под опеку, если они злоупотребляют правами или не умеют пользоваться ими в интересах общего блага. Муссолини пришел к идее подчинения банков, промышленности и торговли государственному руководству только в последние годы. Программа Гитлера предусматривала право государств давать направление капиталам, накопляемым в банках, централизовать кредитные учреждения, поставить занятие торговлей и промыслами в зависимость от получения разрешения, аннулировать картели.

Несмотря на радикальность этой программы, она все же существенно отличает хозяйственную систему "наци" от коммунизма.