Так, напр., подчеркивается, что при системе децентрализованного анархического хозяйства нет возможности предупредить перепроизводство и установить надлежащее соответствие между сельским хозяйством и промышленностью, капиталист работает без заказа, он стремится расширить производство, увеличить сбыт, но в результате заваливает рынок продуктами, которые перестают находить спрос, и разражается экономический кризис. Земледелец расширяет или сокращает запашки и распределяет посевы, как хочет, не считаясь с потребностями рынка. Так, в области производства проявляется стихия неорганизованного хозяйства, то принося избыток, то угрожая недостачей. Подобного рода указания делаются и по поводу работы финансового капитала. Он ищет выгодного помещения средств, не считаясь с наличностью затрат, он может забросить полезные, но не дающие высоких доходов отрасли хозяйства и поддерживать фантастические проекты, или паразитические, но доходные предприятия. Может быть и так, что капитал перемещается за границу и сжимает кредит, оставляя хозяйство в трудные моменты без необходимой финансовой поддержки.
Все это действительно может быть. Но разве это не исключение, разве это не единичные явления? Кто станет критиковать устройство организма живого существа только потому, что он бывает больным, кто будет описывать его основные свойства по тому состоянию, в котором он находится во время болезни?
Народное хозяйство, как и живой организм, испытывает различные нарушения своего нормального состояния, но действительно ли они так страшны и неизлечимы? И что можно предложить взамен, если отказаться от лечения и предпочесть радикальную замену существующего хозяйства новой системой централизации и плана?
Тому, кто идеализирует систему централизации или регулирования, она представляется как машина, действующая без перебоев. Все хозяйства подчиняются руководству центра, где составляется план, откуда получаются задания. Центральный орган, заведующий народным хозяйством, ведет учет потребностей внутреннего и внешнего рынка. Ему известны производительные силы страны. Он может составить план наиболее целесообразного распределения производства: некоторые предприятия закрыть, другие расширить, обеспечить их заказами, организовать для них снабжение и кредит. Все финансовые средства сосредотачиваются в руках государства, как и все орудия производства. Планомерность, по их мнению, может распространяться и на сельское хозяйство. За исключением климатических условий, стоящих вне зависимости от человеческой воли, все остальное: размер запашек, способы обработки, удобрение, выбор злаков, распределение урожая поддается плановому началу и рационализации.
Таковы же сопоставления, которые делаются в отношении системы обмена. Бывает, говорят противники децентрализованного хозяйства, что в одно и то же место направляются в переизбытке одинаковые товары, в то время как другое остается без него. Возможно, что товар, не нашедший спроса в одном районе, пересылается в другой, совершая бесполезные пробеги по железным дорогам и дорожая или, наоборот, обесцениваясь, в зависимости от устойчивости или непостоянства спроса. Однако все эти несогласованности и несоответствия так же естественны, как и различные отклонения от обычного порядка в природе. Никто заведомо не станет посылать товары туда, где не ожидается спроса, чтобы потом везти его обратно. Надежда была, была даже и уверенность, но изменились обстоятельства и это так же возможно в плановом, как и в децентрализованном хозяйстве.
Напрасно было бы воображать, что при централизации хозяйства все будет много лучше. Если потребности заранее учтены и производства получили определенные заказы, то, казалось бы, во всем должен царить строгий Порядок, всё как будто разумно и планомерно при системе централизации, но беда в том, что план никогда не бывает точен и никогда не может быть выполнен в точности. И если некоторые организационные меры могут бесспорно быть полезны, то они нужны только как коррективы, а не как подчинение всего хозяйства указке центра.
Если производить по плану, то и потребление должно быть по плану. Многие современные экономисты начинают изложение политической экономии именно с потребления, и они поступают правильно. Производство приспособляется к нуждам потребления. Но план не может быть точен, поскольку в основе его лежит учет потребления. Как учесть его нужды для составления плана? Потребление зависит от психики и физики человека, оно испытывает неожиданные изменения, обусловливаемые воздействием природы и экономических условий, оно может сжиматься и расширяться. Поэтому и государственный план производства не в меньшей степени, чем частное хозяйство, работающее без плана, может просчитаться и в одну и в другую сторону. Если бы план составлялся с учетом высшей нормы потребности, то он приводил бы к самому жестокому из кризисов перепроизводства, план же среднего потребления может создать и перепроизводство, и существенную нехватку товаров.
При таких условиях для того, чтоб план был точен, остается только нормировать потребление.
В отношении потребления децентрализованная система предоставляет каждому жить так, как ему хочется. Один предпочитает накоплять средства и живет очень экономно. Другой, наоборот, не думает о будущем и очень расточителен. Один предпочитает хорошо одеваться, другой — хорошо поесть, третий — повеселиться.
Потребление анархично. Вкусы капризны и только в отношении предметов первой необходимости существует неизбежный спрос, поддающийся учету.
Упорядочить потребление наиболее трудно. Здесь нужно преодолеть сопротивление массы людей, действующих разрозненно, наподобие партизан, защищающих интимную сторону своей жизни, не желающих утратить свою индивидуальность. Для того, чтобы внести планомерность в потребление, вводится карточная система. Все продукты выдаются по нормам. Правда, желающим предоставляется обмениваться, но как это осуществить? Как знать — у кого излишки и кому нужно то, что есть у тебя? Жизнь по карточкам — это жизнь по расписанию, это или вечная тюрьма, или, в лучшем случае, вечный госпиталь.
Если такая планомерность снабжения и достигается, то это означает бесцеремонное вмешательство в сферу личной жизни, и здесь картина централизованного государственного хозяйства теряет свою обманчивую привлекательность; гнет принудительного однообразия отталкивает от нее.
Но хуже всего то, что и нормировка потребления не спасает план от неудачи. Невозможность выполнить его в точности создается не только неизбежностью просчетов, но главным образом тем, что в народном хозяйстве есть два фактора, которые не поддаются воздействию принуждения: это силы природы и психика людей.
Потребление зависит от урожая, хороший урожай создает увеличенный спрос, плохой урожай ограничивает. Так и капризы погоды дают удачные и неудачные сезоны для всех предметов потребления.
Что можно поделать с неурожаями, с погодой, со стихийными бедствиями, поломкой машин и вещей?[44]
Что же касается психики, то переход от децентрализованного хозяйства к централизованному, или иначе, от частного к государственному, означает резкое изменение условий жизни, требующее перевоспитания человеческой психологии на совершенно иной лад.
Децентрализованное хозяйство — это то, что нас окружает, это атмосфера, в которой мы живем, соответствующая человеческой природе, основанная на праве человека свободно распоряжаться самим собой и своим имуществом.
Психология централизованного хозяйства основана на совершенно иных мотивах, ее характеризует не столько право, сколько обязанность, для нее характерно начало служения, дисциплины и жертвенности каждого. У юристов это принято называть системой публичного права или права социального служения.
Децентрализованная система хозяйства держится на собственности, свободе договора и праве наследования — трех китах частного права. Эта система бесплановая, но она благоприятствует свободной инициативе и конкуренции.
