У поморов принято приучать собаку к упряжке таким инквизиторским способом. Она должна несколько дней всюду волочить за собой тяжелую чурку, постепенно привыкая к лямке. Для живой, подвижной собаки такая «волокуша» — большое испытание.

Бишка только один раз позволил надеть на себя шлейку с чуркой и, очень быстро избавившись от нее каким-то хитроумным способом, больше не давал себя провести. Все ухищрения Мелентьича не приводили ни к чему. Пес, казалось, знал все намерения каюра. Стоило тому появиться на улице даже без злополучной чурки, а только с намерением поймать Бишку и запрячь, как он, с подозрением посмотрев на хозяина, низко опускал хвост и, нагнув голову с прижатыми ушами, рысцой убегал прочь. Спрятавшись за базальтовой скалой, он наблюдал за тем, что происходило около домов зимовки. Бишка мог лежать так целыми часами, не проявляя признаков жизни и даже не реагируя на инсценировку кормежки собак, которую устраивали специально для него. Каким-то особым чутьем он умел угадывать, когда оканчивалось покушение на его свободу, и спокойно появлялся среди собак, начиная с ними жестокую расправу. Тогда только клочья шерсти летели в разные стороны.

Обычно драку и визг прекращал вожак стаи — старый, но еще самый сильный пес, полукровка Джим. Ударив грудью расходившегося Бишку и повалив его на землю, вожак презрительно обнюхивал лежащего на спине с раскинутыми лапами забияку и, постояв над ним, отходил прочь, перед этим воинственно поскребя лапами снег.

Мы все принимали участие в пресечении Бишкииых хитростей, но это не приводило ни к чему. Он проявлял столько изобретательности и выдержки, чтобы избавиться от ненавистной чурки, что заставить его забыть этот злополучный предмет мы не могли. Как ездовая собака Бишка погиб для нас.

Первая охота на белого медведя, в которой принимал Участие Бишка, чуть не окончилась для него трагически. Три дня бушевала пурга. Три дня апрельский влажный снег несся сплошной стеной с юго-востока. Три дня все живое пряталось от пурги и колючего снега. На четвертый день с ночи в небе вызвездило, и стихающий ветер унес последние хлопья облаков.

В эту ночь к жилью пожаловал зверь. Смело, не замедляя шага, хозяин ледяной пустыни вплотную подошел к продовольственному складу, обошел его кругом, оставляя на снегу громадные следы, встал на задние лапы во весь свой трехметровый рост, обнюхал стену, похлопал по ней мохнатой лапой и неудовлетворенно рыкнул, потом отвернулся, сел и стал оглядываться, осваиваясь с обстановкой.

Здесь его и почуяли собаки. Первой тявкнула старая Сватья — мать Бишки. Это послужило сигналом для остальных собак. Отовсюду, из всех укромных, нагретых за ночь уголков с лаем выскакивали потревоженные псы.

Зверь не проявил особого беспокойства, только встал и, поводя головой, начал рычать. Через несколько секунд, окруженный злобно лающими собаками, он медленно повернулся и, отмахиваясь лапами от особенно активных преследователей, стал уходить по льду в сторону скалы Рубини-Рок. Эта скала, сложенная из долеритов и базальта, громадой высилась над бухтой.

В поведении медведя не чувствовалось особого беспокойства и страха. Казалось, что нападающие собаки только выводят его, привыкшего к тишине и одиночеству, из равновесия.

Среди стаи собак Бишки не было. То ли случайно, то ли из особых соображений он задержался на зимовке и, бегая между домами, бухал своим неустановившимся баском. Его голос, многократно отраженный в звонком морозном воздухе, нарушал тишину спящего поселка.

И действительно, кое-где в темных окнах вспыхнул свет и в домах захлопали двери.

Лай собаки по медведю столь характерен, что всякий полярник воспринимает его как боевую тревогу.

Шуршат и поскрипывают по снегу лыжи. Ремень винтовки привычно оттягивает плечо. Впереди, в брезжущем сумраке ночи временами чуть виднеется подвижный силуэт Бишки. Собака то исчезает в темноте, забегая далеко вперед, то, появившись как из-под земли у самых лыж и призывно гавкнув, снова устремляется вперед. Нам, спешащим к зверю, кажется, что наш проводник нарочно отстал от собак, чтобы поторопить охотников и быстрее довести по следу к медведю. На этот раз мы не обратили особого внимания на поведение Бишки, но дальнейшие события во время охоты заставили зимовщиков сделать вывод о его исключительной преданности и отваге.

Все сильней и сильней раздается в тишине ночи разноголосый собачий лай. Приближаемся к месту, где наши четвероногие друзья остановили зверя и заставили его принять оборонительную позицию.

Хорошо, хотя и чуть-чуть жутковато идти в полной темноте к медведю. Сама обстановка заставляет насторожиться, невольно думаешь о висящей за спиной винтовке, и это как-то успокаивает.

Вот, впереди, как видение, встает громада скалы. Бишка исчезает, и мы несколько раз слышим его басовитый лай, выделяющийся среди хора собачьих голосов.

Подходим вплотную к отвесной базальтовой громаде, у подножия которой в непрерывном движении сплетается клубок рассвирепевших псов и в самом его центре Бишка. Куда девалось величавое спокойствие полярного гиганта. Он мечется на одном месте, отбиваясь от нападающих собак. Зверь, как-то весь подобравшись, хищно прижав уши, отстаивает свою вековую власть над полярной пустыней.

Скидываем уже ненужные лыжи и, взяв на изготовку оружие, подходим еще ближе, внимательно вглядываясь в пляшущие силуэты. Стрелять можно только наверняка, иначе под пулю может попасть один из наших четвероногих друзей. Бишки не видно. Только его голос дает знать, что он здесь, что он в числе первых.

До медведя четыре-пять метров; всю сцену можно было почти ясно различить в обманчивом сумраке ночи. И совершенно невольно наши взгляды устремляются на светлую фигуру Бишки, мечущегося у самого медведя.

Плотно прижав к затылку уши, ловкий и подвижный, Бишка возбужденно нападал на могучего зверя. Крохотный по сравнению с колоссальной фигурой медведя, он мужественно бросался к зверю, стараясь схватить за толстую неподатливую шкуру, отскакивал в сторону, увертываясь от его страшных передних лап. Несмотря на свою неопытность, казалось, что он стал вожаком всей стаи.

Невольно забыв об опасности, которой подвергался наш четвероногий друг, мы залюбовались этой живописной сценой. И вот внезапно лапа медведя задела бок Бишки. Скорчившись от боли, но не издав ни звука и потеряв от обиды инстинкт самосохранения, разгоряченный пес с еще большим азартом бросился на грудь зверя, стараясь схватить его за горло.

Молниеносный взмах лап полярного владыки — и Бишка, описав в воздухе широкую дугу, покатился по заснеженному льду.

Это было последним движением медведя. Залп трех винтовок положил конец охоте. Многократно повторенное звонкоголосое эхо выстрелов потерялось в тишине наступающего весеннего полярного утра.

Мы нашли Бишку под ропаком. Его белая пушистая шерсть была в кровяных пятнах. На боку зияла глубокая Рваная рана. Он нашел еще силы слабо вильнуть хвостом на наше приветствие и, устало откинув голову, замер в ожидании человеческой помощи. Домой мы донесли Бишку на импровизированных носилках из двух винтовок и ватной куртки. Переход он перенес терпеливо.

Через две недели Бишка, шатаясь, появился среди собак. Еще несколько дней — и первая жестокая схватка показала, что он совершенно здоров. Крепкий организм пса и внимательный уход за ним сделали свое дело. Но после этого в поведении Бишки произойти серьезные изменения. В эту весну было много охот на медведей. Сколько раз тишина снежных просторов нарушалась собачьим лаем. И все же среди этих голосов мы совсем не слышали густого баса нашего любимца.

Бишка участвовал в охотах, чуял зверя всегда самый первый и также водил нас по следу к блокированному собаками медведю, указывая дорогу среди торосов бухты, однако близко к зверю не подходил. После такого трусливого поведения мы решили, что карьера Бишки как охотника погибла навсегда. Подросли другие псы, которые блестяще держали медведя. Бишка на время был забыт.