Вначале я отказывалась от еды, потому что всё равно не чувствовала вкуса, и лелеяла эту нездоровую мысль, что больше не заслуживаю еды, но после того, как мама угрожала отправить меня в ближайшую, южно-итальянскую больницу и кормить на силу, я подчинилась и съедала ту немногую пищу, которую разрешила приносить Джианне. Отвернувшись я ждала, пока та поставит поднос на мою прикроватную тумбочку и снова уйдёт. Только потом я садилась и лопала в темноте. Часто я испытывала сильную жажду и часами смотрела на бутылку с водой, стоящую на полу рядом с кроватью, пока наконец пересиливала себя, открывала и подносила к губам.

В одну из первых ночей я проснулась, потому что Колин сидел на краю моей кровати. Серьёзный и возможно даже немного обеспокоенный, но без упрёка или обвинения в своём чёрном взгляде, он смотрел на меня. У него снова появилось лицо. Лицо, которое я могла любить и к которому могла прикасаться, и чьи черты я хотела очертить губами. Я, ища помощи, схватила его за прохладную руку и прижала длинные пальцы к моей заплаканной щеке. Через некоторое время он забрал руку и беззвучно исчез.

С тех пор я больше его не видела. Я понимала его поведение, видимо это был его способ сказать мне прощай, после того, как я, в моём ужасном ослеплении, растоптала всё, что было между нами. Всё же я думала, что иногда ощущаю его ауру, а также согревающее дуновение на моих холодных руках - холодных, потому что я пряталась от солнца и слишком мала ела и пила - но скорее всего это лишь грёза, оставшиеся в памяти воспоминания, которые всегда будут меня сопровождать и не давать забыть о том, что я сделала.

Теперь Пауль пришёл ко мне, не спросив разрешения, и прочитал своё письмо, чтобы слова папы утешили меня, что и так достаточно плохо. Но теперь он тоже плакал. Эксперимент провалился.

- Эли, сестрёнка ... если так пойдёт и дальше, то в какой-то момент взорвётся твой нос.

- Я не могу остановится.

- Потому что не даешь себе шанса. Ты не можешь оставаться в этой комнате всю жизнь. Это отшельничество не изменит того, что случилось. Эй, иди сюда ... - Он пододвинулся ко мне, поднял с подушки и заключил в объятья. - Мы все догадывались об этом, да, почти что знали. Мама знала, Джианна была почти уверенна, я в любом случае. У нас только не было уверенности, доказательства. Но как бы он смог выжить в этом ведьмовском котле?

- Я выжила в нём. Кроме того, я плачу не только потому, что мне грустно. Я также зла. - Кулаком я ударила по влажной от слёз подушке, так что образовалась вмятина. - Как он мог так поступить? Ведь он знал, как это опасно. Как он мог положить мне эту карту в сейф и заманить сюда, на юг Италии? Как он мог поручить мне стать его преемницей? А потом ещё Джианна ... это ... он манипулировал мной! Не находишь? Я зла на папу, действительно зла, хочу всё это высказать ему в лицо и в тоже время ... как я могу вообще на него злиться? Его ведь больше нет!

- Ах, Эли ... - Пауль снисходительно улыбнулся. - На самом деле я очень рад, что он положил визитную карточку Джианны в сейф. Ведь в мыслях у него не было ничего плохого.

- Он ввёл меня в заблуждение! - укоризненно жаловалась я, как будто Пауль был в чём-то виноват. - Я его не понимаю. С одной стороны, он надеялся, что я не стану его преемницей из чистого упрямства ...

- Ты планировала стать его преемницей? - прервал меня Пауль.

- Нет. По правде говоря, нет. Когда я прочитала его послание, первой моей мыслью было то, что папа сошёл с ума.

- Вот видишь. Значит не так уж он и ошибся.

- Но зачем тогда эта карта Европы? Зачем большой, жирный крест на южной Италии? Он должен был знать, что там живут Мары, по крайней мере Тесса и Анжело ... И почему нет креста на Санторини? Там, где живёт Морфий, который ничего нам не сделал и принял нашу сторону? Ты это понимаешь?

- Нет, - признался Пауль. - Нет, этого я тоже не понимаю. Может быть он считал Анжело безобидным. В конце концов, ты тоже так думала.

Я с негодованием фыркнула.

- Но тогда всё ещё остаётся Тесса.

- О которой ты и так знала. Ладно, Эли, я с тобой согласен, это странно ... Но мы больше не сможем спросить его. Может быть карта попала в сейф случайно.

- Случайно? И в тоже время он замуровал ключ в твоей квартире? - Я подавилась от негодования и закашляла. Пауль постучал мне по спине, как Колин Луиса, когда пытался успокоить.

- У него, скорее всего, был второй ключ, и он иногда клал и снова брал из сейфа вещи. А насчёт ключа в моей стене - это ведь тоже был только трюк, - успокаивающе сказал он. - Он хотел, чтобы ты задержалась у меня, дольше, чем на пару часов.

- И опять же манипуляция. Ба, - сморкаясь проворчала я. Ах, это было почти хорошее ощущение, злиться на папу. Таким образом траур о нём немного отступил. И всё-таки: насчёт карты я не понимала. Совсем не понимала.

- Скажи, Эли, собственно откуда ты знала, что тебе нужно сжечь его глаза? - Пауль умело отвлёк меня от этих мыслей. Они в любом случае безрезультатно топтались на месте.

- Я не знала, - призналась я. Я не хотела приписывать себе чужие заслуги, их я не заслужила, особенно учитывая то, что Морфий, когда звонил мне во второй раз, даже намекнул об этом. Глаза, сказал он. Должно быть он знал, что сила Анжело кроется в его глазах. Но я не предала значения его словам, даже не пыталась истолковать их. Или Морфий на самом деле имел ввиду мои глаза? Он хотел предостеречь меня от того, что я посчитаю прекрасным, увидев своими глазами? Я пристыженно покачала головой.

- Нет, до последней секунды я не знала. Потом мне вдруг стало ясно, что я должна уничтожить то, что так любила в нём. То, с помощью чего он охотится.

Пауль одобряюще присвистнул.

- Хорошая интуиция.

- Но она не принесла никакой пользы! Совсем никакой! Ты больше не смог померится с папой, а мама ... - Нет, о маме я не могу говорить.

- Да, это правда, которая, наверное, будет преследовать меня всю жизнь. Но я мог бы тебе просто поверить, когда он был ещё жив. Знаешь, как бы странно это не звучало, я всё же должен быть благодарен Францёзу за то, что он атаковал меня, потому что без него я не познакомился бы ни с Джианной, ни нашёл бы доказательств того, что слова папы не ложь, - задумчиво сказал Пауль.

- Ты это говоришь лишь для того, чтобы утешить меня. Францёза послал Анжело, это был его способ уничтожить всех нас!

- И что случилось? Он ещё сильнее связал нас друг с другом, привёл в гармонию те чувства, из-за которых у меня все эти годы был внутренний конфликт. Мою любовь к папе и мою ненависть к нему. Эли, он был со мной ...

Я перестала тереть чешущиеся глаза, которые от плача были совершенно раздражены, и моргая, подняла на него взгляд.

- Он был с тобой? Что ты имеешь в виду?

- То, что говорю. Это были сны, такие ощутимые и реальные, что отличались от моих других снов, как солнце от луны. В то время, рядом с Францёзом, мне снилось мало снов, но эти сны помогали заправится новыми силами. В них всё снова было хорошо. Папа и я померились и поговорили, и я смог простить ему то, что случилось с Лили. Только в конце, начиная с зимы, тогда ... - Пауль пытался найти слова. - Тогда он изменился. Стал усталым. Смертельно усталым.

- Тебе это тоже снилось? - Я отодвинулась, чтобы лучше его видеть. - Что он ужасно устал и находится здесь только ещё ради нас? Что предпочёл бы уснуть?

- Теперь он может отдохнуть, не так ли? - Пауль погладил меня по щеке, а потом осторожно ущипнул, как будто таким образом хотел пробудить к жизни. - В принципе к тому времени я уже знал, что у меня больше не появится возможности поговорить с ним. Но всё уже и так было сказано, даже если это случилось только во сне.

Перед затемнёнными дверями террасы загремела посуда и я услышала, как на скатерть положили столовые приборы, знакомый звук семейной жизни, в которой я больше не принимала участия. Мама и Джианна накрывали на стол.

- Тебе совсем не хочется присоединиться к нам, Эли? - спросил ласково Пауль. - Нам тебя не хватает. Всё это время нам тебя не хватало.