— В общих чертах — да.

— И что дальше?

— Виртляне выйдут на улицы реальных городов. Посмотрят на настоящие деревья, глотнут свежего воздуха, вспомнят, как прекрасна Земля. А ночью займутся настоящим, неподдельным сексом. Надеюсь, многим из них не захочется возвращаться в вирт. И уж тем более не захочется его восстанавливать.

— Смешной, наивный юноша… — жалею я Юрчика. — Когда-то такие, как ты, шли в народ, потом совершали революции, позже боролись с их последствиями и готовили контрреволюции…

— Лучше быть наивным, чем расчетливым.

— А еще лучше — разумным. В данном случае было бы разумно все мне рассказать.

— Да я и так вроде бы все уже…

— Ты не признался, что именно ты и есть Террорист. Ты не сообщил, кто остальные Заратустры и где искать Кропоткина. Ты не сказал, сколько всего романтиков участвует в заговоре против вирта. Я что, должен прострелить ногу Клеопатре, чтобы ты начал говорить?

Через зеркальце заднего вида в меня буквально вонзается взгляд Клео, полный ненависти. Я давно заметил: женская любовь в отличие от мужской трансцендирует не к равнодушию, а к ненависти.

— Нас семь человек, семь друзей, решивших спасти мир от вирта. Есть программисты высочайшей квалификации — они обеспечили ресурсами Аркадию; разработали апплеты, позволяющие нарушать Хартию, и кирасы, защищающие от выстрелов копов. Кропоткин — один из нас. Собственно говоря, единственное, чего ты не знаешь, — это реал-адреса моих друзей. Но если даже я сейчас скажу, где их искать, это не поможет. Помимо романтиков, как ты нас называешь, через три часа в вирт выйдут десятки призраков Кропоткина. Они объявят, что радостный день настал. Ну, будет их немного меньше — что из того?

— Призраков?

— Когда-то программы, полностью имитирующие виртлян, использовались для рекламы товаров в вирте, но потом были запрещены Хартией.

— Всех призраков можно уничтожить, и твои друзья-программисты наверняка знают как.

— У каждого призрака своя система защиты, свой укромный уголок на страницах вирта, выбранный им в авторежиме, и свой пароль, комбинация случайных символов, которую не знает даже создатель призраков. Мы при всем желании не сможем их уничтожить.

Неужели обыватели стали настолько предусмотрительными? Все, что говорит Юрчик, похоже на правду. Хотя если бы за уничтожение вирта взялись мы сами, Хранители, то действовали бы еще эффективнее.

А что, если все, что говорит Юрчик, — всего лишь легенда прикрытия? Что, если правда еще страшнее, чем следует из его слов?

Юрчик относительно молод и, следовательно, неопытен. Думаю, мне удастся его переиграть.

— Я бы поверил тебе, но твоя легенда слишком наивна. Разработка объемного, сложнейшего программного обеспечения, которым вы пользуетесь, — и всего лишь ради двух-трех недель неприятностей для вирта? Да пусти вы эти программы на черный рынок — озолотились бы! Нет, так могли поступить только неисправимые романтики, а найти таких аж семь человек — совершенно нереально. Не в девятнадцатом же веке живем!

Я касаюсь пальцем ручки, торчащей у меня из нагрудного кармана. Теперь мои слова будут слышать и сатанисты.

— Водила, загони фуру в лесок, который сейчас будет слева. Клео, твой ком!

Двумя другими прикосновениями я отключаю передатчик. Все, что было нужно, сатанисты услышали.

— Зачем? — не понимает Клеопатра.

— Затем, чтобы ты не вызвала на помощь какого-нибудь летуна из бара «Икар». Ты там часто ошивалась, не может быть, чтобы ни с кем не познакомилась. А ради твоих красивых глаз они способны на все. Ты тоже! — поворачиваю я ствол пистолета, который ни на секунду не выпускаю из руки, в сторону шофера. Снимай, снимай. Я побеседую немного с молодым человеком наедине, а потом все вам верну.

— Мне надо к врачу, — бурчит водила. — Нога сильно болит.

— Клео, в аптечке должно быть обезболивающее. Дай ему пару таблеток. В крайнем случае воткни противошоковую иглу.

Машина поворачивает в лес. Проселочная дорога не приспособлена для фур, и очень скоро мы останавливаемся — громоздкий грузовик не может вписаться в поворот.

— Здесь и стойте. А мы с господином Смирновым прогуляемся по лесу.

— Зачем? — не понимает Юрчик.

— Я хочу рассказать тебе пару анекдотов. Надеюсь, в ответ и ты расскажешь парочку.

Клеопатра вновь достает аптечку. Я аккуратно, чтобы не испытывать на разрыв ни цепочку наручников, ни наши с Юрчиком сухожилия, спускаюсь на землю, жду, когда то же самое сделает Юрчик.

— Клео, там у меня на заднем сиденье большая коробка со снедью. Ты не могла бы приготовить нам всем поесть, пока мы с шерифом друг другу анекдоты рассказываем? — предлагает Юрчик.

— Хорошо. Я приготовлю, — безропотно соглашается Клео.

Ты смотри, какая послушная. Со мной такой не была, хоть якобы и любила. Из них с Заратустрой могла бы получиться неплохая пара.

Но не получится.

Мы с Юрчиком идем по лесной дороге прочь от трассы. Со стороны, наверное, кажется, что мы — пара геев, идущих, взявшись за руки. Видеть нас некому, слышать тоже.

— Ну и с какого анекдота ты начнешь? — спрашивает Юрчик.

— С эзотерического. Эзотерический — значит известный очень узкому кругу лиц. То, что я сейчас тебе расскажу, знают всего лишь несколько десятков человек. Вернее, существ, прикидывающихся людьми.

Юрчик останавливается и смотрит на меня, как на воскресшего мертвеца.

— Ну-ну… Продолжай…

— Вначале послушай коротенькую историю…

Я выбираю в коме нужный файл, ввожу пароль, запускаю файл на чтение, выставляю громкость на максимум.

— Слушай внимательно, Юрчик, файл однократного воспроизведения.

— Да у меня вроде нет другого выхода, — усмехается Заратустра. — Даже закрыть руками оба уха не могу, только одно!

«И был вечер, и было утро, — механическим голосом читает терком текстовый файл. — И утром, при первых отблесках зари, родился мальчик. И стала эта заря началом нового мира…»

— Что-то я ничего не понял, — пожимает плечами Юрчик, прослушав файл. — На самом деле Виртуальность создавалась совершенно иначе.

— Земная виртуальность. Но кто тебе сказал, что речь идет о Земле? Теперь послушай меня. Давным-давно жили-были на одной планете разумные существа, назовем их даймоны. И создали они вначале компьютеры, потом глобальную компьютерную сеть, а вскоре и виртуальность, почти полностью имитирующую их мир. В отличие от земной Виртуальности время в виртуальности даймонов текло быстрее, чем в их реальности. Они научились использовать то, что у них называется «быстрые мысли». Ведь мозг разумного существа может обрабатывать информацию гораздо быстрее, чем необходимо для потребностей тела; в минуты опасности, когда тело, борясь за свою целостность, выбрасывает в кровь адреналин, человек действует намного быстрее и рациональнее, чем в обыденной жизни. Земляне до этого еще не додумались, даймоны активно использовали это свойство высокоорганизованных разумных существ. И все было бы хорошо, если бы их виртуальный мир — они его, кстати, называли эквивалентом нашего слова «мирв», то есть «МИр Виртуальный», — так вот, если бы мирв не начал оказывать весьма существенное и весьма негативное влияние на их подлинный мир. Догадайся с одного раза какое?

Мне надоело стоять и пялиться на Юрчика, словно он — музейное полотно, столь любимый Клеопатрой подлинник. Я, повернувшись, делаю небольшой шаг. Звякает сковывающая нас цепочка, Смирнову ничего не остается, как идти следом. Пусть Юрчик почувствует, что инициатива на моей стороне. Его удел — делать что скажут.

— Они начали в своем реальном мире вести себя так, словно находятся в мирве.