Именно в этот момент мимо меня пробегает Авер. Притормозив, он делает два выстрела, целясь в руку и плечо дистриба. Но после бега разве можно точно стрелять? Даже биатлонисты, заняв огневую позицию, несколько секунд успокаивают дыхание, а у Авера этих секунд просто не было. Одна пуля попадает дистрибу в плечо, вторая в грудь. Когда мы подбегаем к машине, дистриб еще дышит и даже обводит нас гаснущим взглядом.

Сил у него хватает ровно настолько, чтобы увидеть, как я удовлетворенно опускаю веки.

Авер расстроен донельзя. И не потому, что убил человека. Дистрибов он ненавидит лютой ненавистью и за людей не считает. Иногда мне кажется, что дай ему волю — он бы всех их передушил голыми руками. Дело в другом: оборвалась единственная ниточка, тянувшаяся к дистрибу более высокого уровня, а от него к лицензиату.

— Я не хотел его убивать… И раны вроде несмертельные… — оправдывается Авер.

— Ты спас мне жизнь, — пожимает плечами Юрчик. Но он, кажется, расстроен больше, чем Авер. Еще бы: дистриб был почти у него в руках. Правда, дистриб мог запросто его застрелить. Но разве молодого копа, рвущегося проявить себя, это волнует?

— А ты? Ты ведь тоже хотел стрелять? — спрашивает у меня Авер. — Но я подумал, что Юрчик перекрывает тебе сектор обстрела, и…

— Так и было. Не переживай. Ты все правильно сделал. Дистриб вполне мог уйти. Но вначале перестрелял бы нас, как котят.

Оглянувшись на парня из третьего — он наклонился над трупом, приложил руку к шее покойника и наивно пытается найти пульс, — я приближаю губы к уху Авера и тихо добавляю:

— Тебя я перед начальством защищу. А меня — кто защитил бы?

Парень из третьего обшаривает карманы трупа и вытаскивает какие-то бумажки. Я снимаю с руки убитого терком, протягиваю его Сергею Сергеевичу.

— Вы сможете идентифицировать дистриба и сообщить родственникам о случившемся? Не хочется организовывать похороны за счет Управления.

— Да, конечно, — вздыхает запыхавшийся Караваев и прячет терком убитого в карман. Морщинки на его лбу стали глубже. Сергей Сергеевич тоже удручен исходом операции. Еще бы: на нее возлагали такие надежды!

— Ладно, не горюйте. Я выловлю в вирте еще одного распространителя, и в следующий раз нам повезет больше!

Интересно, поверил ли кто в мои слова? В половину — насчет распространителя — почти все. А вот насчет того, что нам повезет больше и мы в конце концов выйдем хотя бы на лицензиата, — по-моему, никто.

И правильно сделали.

Перед самыми моими глазами проносится стриж. Видимо, аппаратура дистриба выжгла ему то ли глаза, то ли мозги.

— Сергей, скажи своим, чтобы мирлап посадили. Он мне чуть глаз не выбил.

Караваев подносит к губам терком, что-то говорит, оглядывается в поисках исчезнувшего стрижа, удивленно смотрит на меня.

— Наш стриж в гнезде. Ты уверен, что это был мирлап, а не живая птица?

— Нет, конечно. Их научились так маскировать, что и родная стрижиха не узнает.

Будем надеяться, что я ошибся и это действительно был натуральный стриж.

А что, если за нами тоже кто-то следил?

Нет, исключено. Некому, да и незачем.

— Ведите его в машину, — командует Караваев через терком своим сотрудникам, только что взявшим установщика. — Больше он нам на свободе, к сожалению, не нужен.

— Выяснить, кем является Кропоткин в реале, не удалось: его гостиная зарегистрирована на вымышленное имя, — докладывает Аверьян Никанорович.

— То есть как это? — удивляется Юрчик, хмуря белесые брови. — Такое запрещено Хартией! Кропоткин — это, конечно, псевдоним. Но в реале ему должно соответствовать вполне определенное лицо! Без этого невозможно открыть гостиную!

— Теоретически, — терпеливо поправляет его Авер. — Но практически такое вполне возможно — если хакеры взломают защиту системы регистрации. Видимо, это им в очередной раз удалось.

— Подготовьте докладную на имя начальника пятого отдела, — прекращаю я бесплодный разговор. — Это по поводу взломанной системы регистрации. Кропоткина в реале мы не найдем, слишком мало данных. Но, возможно, удастся вычислить его через маршруты в виртуале.

— Вряд ли. Иначе не регистрировался бы исподтишка, — вздыхает опытный Ларион Устинович.

— Если не вычислим — даю санкцию при первой же встрече распылить на месте. Теперь у нас есть для этого основания. В гостиной, естественно, поставьте сторожок.

При следующем визите анархиста в собственную гостиную придется поработать, но не мне — для столь мелких поручений есть другие. Пусть, например, профпригодность докажет Юрчик. Заодно и свое место будет знать. Но следующие, уже объявленные посиделки у Кропоткина состоятся только через неделю. Все остальное время его многочисленные, как выяснилось, поклонники будут довольствоваться записями уже прошедших бесед.

— Еще вопросы есть? Тогда за работу. И снова вирт, покой нам только снится!

Вдохновив сотрудников, я иду в свой кабинет, на пару минут расслабляюсь в кресле.

Нужно бы пойти на свободную охоту и выловить в вирте еще одного распространителя. Но они после ареста Афродиты затаились — видимо, готовят новые программы-обходчики. Во всяком случае, ни от одного из осведомителей мне никакая информация не поступает. А выходить в вирт ради всяких там Заратустр, Кропоткиных и прочей мелочи я не хочу. Даже мне, Оловянному шерифу, трудно работать в вирте. Неужели дочери удастся быстро освоить хотя бы киндерскаф? Не исключено. С таким-то А-коэффициентом…

— Логвин Маркович, разрешите?

В кабинет заглядывает Юрчик. Он уже в скафандре, в руках шлем. И по его встревоженной рожице я догадываюсь: в вирт идти мне все-таки придется, прямо сейчас.

Интересно, что у него стряслось.

— Заходи.

Я протягиваю руку, беру свой шлем.

— Вы как раз в вирт идете? — радуется Юрчик. — Очень хорошо. У меня такая хреновина произошла…

— Я вообще-то в вирт не собирался сегодня, иду из-за тебя, — обрезаю я Смирнова и, надев, начинаю настраивать шлем. Операция эта требует некоторого времени. Пока сенсоры прижмутся к коже шеи, скул, щек и даже губ, пока прессоры откалибруются… — Докладывай!

— Я, еще когда не у вас работал, узнал об одном скрытом притоне. Собираются они на улице Клубная. Ну и вот, осведомитель только что сообщил: возможно, в притоне через четверть часа состоится групповой прием виртаина. Но уверенности у меня нет, поднимать пятый отдел не хочется — боюсь, смеяться потом будут, и не только надо мной, — подзуживает меня Юрчик, намекая, что на карту поставлена честь второго отдела. — А наши все уже разбежались по делам, кто в виртуале, кто в реале. Может, вы кого-нибудь обяжете мне помочь?

— Сказав при этом, что групповуха то ли будет, то ли нет и что это вообще может быть не притон, а клуб филателистов, да? — усмехаюсь я. — Ты помнишь, когда последний раз удалось накрыть притон виртаинистов в вирте?

— Не помню.

— Потому что тебя тогда еще не только в отделе, но и на белом свете не было, — утрирую я. — Мы даже индивидуальные сеансы приема виртаина довольно успешно выявляем, а уж групповой…

— А вдруг они свой притон на время собирушки наглухо отгораживают брандмауэрами?

— Это запрещено Хартией. Программы-ищейки, обнаружив «черную» гостиную, мгновенно блокируют ее и уничтожают вместе со всеми присутствующими.

— А если они научились «черную» гостиную окрашивать в другой цвет?

— Теоретически это, конечно, возможно. Но на практике такого не было уже…

— С тех пор, как я появился на реальный свет, — усмехается Юрчик.

— Да ладно тебе… Не обижайся. Просто опыта у тебя еще маловато, вот и мерещится притон под каждым кустом.