— О нет, мы собираемся продолжить в таком духе? — она потянула его за прядь волос. — Гомосек.

— Сучка. — Он встал и протянул Меган руку, поднимая ее на ноги.

— Тряпка. — Она убрала репейник со своего пальто. — Знаешь, не думаю, что что-то осталось от нашей крепости. Здесь все слишком заросло, везде кусты ежевики, а мое лицо замерзло. Я уже не чувствую нос. Пойдем домой.

— Малютка, ты стала такой городской девушкой, — поддразнил Крис и отправился за ней по проторенному следу, который они оставили, идя через лес.

ZY

Вернувшись в дом, Меган обнаружила, что Шон все еще на кухне с ее мамой. Они поливали глазурью сахарных снеговиков Шарлотты.

Меган не афишировала свое присутствие, а стояла в дверном проеме, около минуты наблюдая за ними. Она слушала, как мама рассказывала Шону историю о том, как Меган потерялась в супермаркете в шестилетнем возрасте, пока он осторожно украшал глазурью печенье в форме рождественской елки и добавлял декоративную обсыпку.

Меган отошла от двери, не прерывая их связь.

Ее отец вернулся из магазина, и после легкого ланча вторая половина дня прошла в тишине, пока все отдыхали и расслаблялись. Шарлотта, поддерживая большой живот, отправилась отдохнуть в комнату. Грег направился в кабинет отца, чтобы запаковать последние рождественские подарки, остальные сидели в гостиной и подремывали, смотря фильм «Эта замечательная жизнь».

Шон сидел на полу, играя в перетягивание с Батэнс, и выглядел очаровательно. Его взъерошенные русые волосы, темно-голубые глаза, полные губы, которые улыбались, когда он боролся с собакой, доводили Меган до бессилия. Невозможность прикасаться к нему, гладить его волосы или разминать плечи вернули ее обратно к тем отчаянным голодным дням, когда он только переехал к ней, еще до того, как они начали свой роман.

Через некоторое время Меган поймала его взгляд и подмигнула. Она собиралась показать ему глазами, выйти на улицу, потому что с нее было достаточно находиться так близко и не касаться его, когда мама объявила, что настало время ужина.

Когда суматоха приготовления трапезы и уборки после ужина подошла к концу, почти настало время для похода в церковь. Меган больше не была уверена в своих религиозных убеждениях, но традицией ее семьи было ходить в церковь на службу в девять часов, и это так много значило для ее родителей, что она пошла без раздумий.

— Ты не возражаешь пойти? — спросила она Шона, прежде чем встала надеть платье. — Если хочешь, можешь остаться здесь. Провести немного времени в одиночестве.

— Нет. Все нормально. Я присоединюсь. С твоей семьей это здорово.

Меган спустилась вниз через полчаса в своем самом консервативном платье, которое использовала для похорон или для мероприятий со строгим дресс-кодом. Это было классическое «маленькое черное платье», с круглым воротником, которое показывало только намек на декольте, а также сзади был небольшой вырез. Оно струилось по бедрам и облегало на груди. На шее была простая золотая цепочка, а на ногах туфли на высоком каблуке с ремешками на лодыжках, которые она редко носила в городе, так как не могла ни ходить, ни ездить в них. Но ей нравилось, как в них ее ноги выглядели стройными и длинными.

Спускаясь по лестнице, она уловила взгляд Шона и почувствовала себя самой элегантной и красивой женщиной в мире. Его глаза слегка остекленели, пока он пялился на нее, и она вспомнила, что он сказал в последний раз, увидев ее в юбке. Она, очевидно, носила их недостаточно часто. Улыбка украсила его лицо, затем он отвернулся, чтобы не быть уличенным в рассматривании ее.

Меган чувствовал себя самодовольной, великолепной и невероятно возбужденной. Она знала, что сегодня не сможет сосредоточиться на проповеди или торжественном рождении Иисуса.

Шон тоже привел себя в порядок. Он выглядел невероятно горячо в старом пальто ее брата поверх накрахмаленной рубашки и джинсов.

Когда она скользнула рядом с ним на заднее сиденье машины Грега и Шарлотты, то нагнулась к нему и сказала:

— Ты очень хорошо выглядишь.

Он прошептал почти беззвучно:

— И ты такая красивая.

В машине он позволил себе поводить рукой вверх и вниз по ее облаченным в нейлон ногам, слегка поглаживая внутреннюю поверхность, пока Меган не задумалась, что могла бы кончить прямо на заднем сиденье машины сестры. В конце концов, она отстранилась от его шаловливых пальцев.

Вечерняя служба была такой же прекрасной, торжественной и неземной, как она и помнила ее. Хор пел знакомые гимны при искусственном освещении, а псаломщики с серьезным выражением распевали писание. Меган было тепло и комфортно. Она бросила взгляд в сторону Шона.

Он напряженно наблюдал за ее матерью и отцом. Так как они прибыли поздно и им пришлось занимать свободные места, Меган и Шон оказались позади ее родителей.

Они держались за руки, и отец Меган наклонился прошептать что-то на ухо матери Меган. Она улыбнулась и кивнула, затем повернулась, чтобы клюнуть его в губы. Меган бросила краткий взгляд на любовь, которой они обменивались, это было так трогательно и мило, что сердце Меган пропустило удар. Она всегда смотрела на них таким взглядом, каким ребенок смотрит на родителей. Это первый раз, когда она задумалась о них, как о любовниках, и совсем не в противном «я даже не хочу представлять моих родителей голыми» смысле.

Казалось, Шон был заворожен ими. Он сглотнул. Его глаза блестели. Он быстро моргнул, затем перевел взгляд на других людей, свечи и витражи.

Каково было для него навещать ее семью и видеть то, чего у него никогда не было: родителей и стабильный, любящий дом? Меган потянулась и взяла его за руку. Шарлотта и Грег были на три скамьи впереди, Крис сидел слева, но он уже знал о них, а никто другой не мог увидеть.

Ей нужно было ощутить связь с Шоном. Переплетая свои пальцы с его, она погладила большим пальцем кожу на тыльной стороне его ладони.

Он посмотрел на их соединенные руки, улыбнулся и сжал ее руку крепче.

ZY

Вернувшись домой из церкви, они недолго посидели в гостиной, болтая. Меган думала, что они поговорили на все возможные темы: об их работах, погоде, мировых событиях, о скором рождении ребенка... снова. Она вспомнила, почему нескольких дней хватало для визита домой.

Шон покинул комнату, вероятно, отправляясь покурить.

Она встала, чтобы пойти за ним.

Снаружи ночь была ясной и холодной. Вдали от города небо было как черный бархат, посыпанный россыпью бриллиантов. Вот по этому она скучала в Лос-Анджелесе. Она обняла себя руками, дрожа в своей скудной одежде и, жалея, что не взяла пальто.

Шон стоял вдали от дома на краю круга света, отбрасываемого изнутри. Он смотрел в темноту ночи, поджигая сигарету, которая свисала между губами.

Меган встала рядом с ним, обняв его за талию.

— Прекрасная ночь. — Она запрокинула голову, чтобы снова посмотреть на небо.

— Да. Небо здесь другое. Ярче.

Деревенская ночь была бесконечно темнее, чем неоновый отблеск городских улиц, но она поняла, что он имел в виду.

— Так что ты думаешь о моей семье? Немного подавляющая?

— Они милые. — Он сделал затяжку, и кончик сигареты засиял оранжевым. — Твоя мама, она... — последовала такая длинная пауза, что Меган решила, что он не будет заканчивать, но, наконец, он тихо сказал, — она правда милая.

— О чем вы двое говорили сегодня?

Он пожал плечами.

— О разном.

Меган поняла. Его разговор с ее мамой был личным. Ей бы хотелось быть букашкой на стене, подслушивающей их разговор. Меган потянулась к сигарете.

— Дай мне затянуться.

— Ты не куришь.

— Некоторое время, — напомнила она ему. — Я скучаю по этому.

— Да, ну, ты не захочешь снова начинать, поверь мне. — Он бросил сигарету на землю и затушил ботинком.

Меган вздохнула с сожалением, но только на секунду, потому что внезапно Шон развернул ее и привлек в свои объятия. Его рот обрушился на нее, и она уловила остатки дыма из его легких и вкус никотина на его языке.