— Это не живая материя, — тусклым голосом сказал Сергей Сергеевич.

— Её нет в живых! — в ужасе прошептала Эмилия Ивановна. — Она…

И тут в окно влетел ковёр, и на нём Серёжа и Маруся. Привидение скромно тащилось сзади.

«Вот сейчас у меня точно заболит сердце», — подумала Эмилия Ивановна, истерически смеясь и обнимая детей. Но, видимо, в этом измерении сердца принципиально не болели.

— Не обнимайте меня! — воскликнул Серёжа и вырвался. — Это я во всём виноват!

— А где Юзя? — спросил Сергей Сергеевич.

Серёжа вздохнул и рассказал всё. Закончив, он втянул голову в плечи и замер.

— Ничего, сынок, — бесконечно усталым голосом сказал волшебник. — Ничего, всё пройдёт. Сейчас я вытащу Юзю.

— Я пить хочу, — сказала Маруська, которой не понравилось, что центром внимания стал брат, а не она. К ней тут же протянулись пять рук с пятью стаканами воды. Маруся их все выпила и, умиротворённая, заснула в кресле, прикрытая шалью Эмилии Ивановны.

— Ты осторожнее колдуй, — сказал Михайлову Король. — Потихоньку её тяни, маленькими порциями, а то…

— Сам знаю, — отмахнулся волшебник Сергей Сергеевич. — Не говори под руку.

— Понимаете, переноситься из измерения в измерение нетрудно, — сказал Бигос, стараясь развлечь застывшую Эмилию Ивановну. — Это небольшое колдовство, и побочных эффектов почти не даёт. Я и сам иногда люблю прогуляться в низовьях Волги… Есть такая река в одном малоизвестном измерении. Но это легко, только если никто не противится. Вот вы сюда прилетели — и никаких побочных эффектов, потому что сами этого хотели. Чёрный Принц уволок к себе девочку — и тоже никаких последствий, потому что она согласилась добром. А Михайлов сейчас тянет её к нам вопреки её воле и воле Чёрного Принца. Это опасно.

Эмилия Ивановна не слушала. Она боялась за Юзю, жалела Серёжу, опасалась, что Маруська простудилась, да ещё терзалась угрызениями совести, что плохо следила за детьми. Ей было наплевать на всё волшебство мира. И на капитана Бигоса. А он это чувствовал и смотрел на неё несчастными глазами.

— Зацепил вроде, — сквозь зубы процедил волшебник. — Далеко очень, не разберу.

— Осторожнее тащи, — повторил Король. — Потянул — отпусти, ещё потяни…

— Да отстань, знаток нашёлся, — прошипел Михайлов. — Я и так медленно. Вроде пошло… сейчас… рывками… есть!

Короткая вспышка — и перед волшебником возникла косичка. Светленькая такая, с красной резинкой на конце.

— Да! — потрясённо выдохнул Король.

— Это уже слишком постепенно… Ничего не скажешь, осторожно тянул.

— Я что, её по кусочкам доставать буду?! — взревел в бешенстве волшебник Сергей Сергеевич. — Всё! Сейчас я этого Чёрного негодяя в лепёшку превращу! Размажу по Вселенной!

— Погоди-погоди, он всё-таки мой брат, — заторопился Король и даже схватил Михайлова за рукав. Но волшебник стряхнул Короля, воздел к небу руки и прокричал что-то громкое и щемящее, как журавли, когда они летят на юг и думают, что не вернутся. Всё стало темно. Замок задрожал, как испуганная Маруська. Где-то на краю света что-то сдвинулось, и это почувствовали все. Завыли собаки, истошно закричали кошки. Потом свет зажёгся вновь.

— Всё, — будничным голосом сказал Сергей Сергеевич. — Я вернул на место всё, что украл этот тип, все куски пространства. Включая и собственную дочь.

Юзя стояла у отцовского стула и оглушённо моргала. Вдруг она сообразила, что произошло, и обиженно закричала:

— Папа, ну зачем! Я его уже почти перевоспитала! Он обещал вернуть два куска пространства: с пиратской лодкой и с хвостом змея. Я бы и ещё уговорила, а ты помешал. И зачем ты оторвал у меня косичку?

— Он уже всё вернул, — устало сказал Михайлов.

Эмилия Ивановна судорожно обняла Юзю, но та её оттолкнула.

— Я так здорово придумала! Ну зачем вы всё испортили? Надеюсь, хоть уборку после штурма без меня закончили? А Принц только хотел, чтобы я там пожила немного, в его измерении.

— Заложницей, — пояснил Король. — Кстати, там время течёт не так, как у нас, а медленнее. Я это знаю по прошлым его художествам. Ты прожила бы там неделю, вернулась бы, а твой отец уже умер от старости.

— Это неправда! — расстроилась Юзя. — Я отсутствовала от силы минут пять… А сколько сейчас времени?

— Два часа ночи, — сказал Король.

Юзя сникла: поверила в фокусы со временем.

— Ты не убил моего брата? — робко поинтересовался у Михайлова Король. — Если убил, лучше оживи! У меня больше нет братьев, только он один.

— Да не убил, отстань, — поморщился волшебник Сергей Сергеевич. — Хотя следовало бы. Господи, как же я устал…

И тогда в наступившей тишине раздался плач. Все оглянулись. На кресле у окна громко плакал голенький новорождённый младенец.

— Лучше бы на нас напала стая взбесившихся драконов, — сказал Король, обозревая суету, которая началась в замке с рождением младенца. — Хлопот было бы не в пример меньше.

Чёрный Принц был забыт окончательно и бесповоротно. Эмилия Ивановна никогда в жизни не ухаживала за новорождённым и потому вносила в это дело всю страсть, на которую была способна. Она забраковала десять кормилиц и сомневалась в отношении одиннадцатой, когда Сергей Сергеевич притащил гору молочных смесей для кормления детей из какого-то очень продвинутого измерения. Она меняла пелёнки каждые десять минут, благо Бигос со своими пиратами вызвался их стирать. Капитан сказал, что по профессии своей он способен только на какие-нибудь водные мероприятия. Когда Михайлов выудил из нашего измерения памперсы, Эмилия Ивановна их отвергла.

— Ему же жарко в этих ватных трусах! — негодовала она. — Вы бы ещё их мехом оторочили!

Сергей Сергеевич не стал спорить, наколдовал памперсам крылышки, и они стайкой улетели в тёплые края.

Тяжелее всего было вставать к младенцу по десять раз за ночь. Волшебник Сергей Сергеевич предложил усыпить его магическим способом месяца на три, но Эмилия Ивановна его чуть не убила. Фамильное Привидение в бархатных штанах вносило посильную помощь: светило зелёным светом, когда гувернантка ночью укачивала младенца.

Маруська отнеслась к новому члену семейства неоднозначно. Сначала она обрадовалась, что с такой замечательной живой куклой можно поиграть, надеть платьишко, запихнуть в игрушечный домик, накормить пластмассовыми пирожными…

Как-то раз она уже начала осуществлять свой план и, пыхтя, вытащила младенца из люльки.

— Ну что ты орёшь? — уговаривала она живую игрушку. — Мы поиграем в дочки-матери, я буду мама, а ты — дочка. Тебе же скучно целый день в кроватке лежать.

Тут коршуном налетела Эмилия Ивановна и отняла младенчика. Маруська насупилась и ушла в уголок обдумать ситуацию. Напрягая весь свой могучий интеллект, она сделала вывод: Эмилия Ивановна её больше не любит, а любит этого мелкого, ненастоящего ребёнка, который и разговаривать-то не умеет. Но девочка не могла долго держать в себе эту ужасную мысль, она подошла к замотанной Эмилии Ивановне, дернула её за подол и спросила:

— Ты меня больше не любишь?

Эмилия Ивановна поняла, что дело серьёзно. Она обняла Маруську и сказала:

— Я тебя обожаю. Больше всех. Больше, чем этого маленького. Без тебя я совершенно не справлюсь. Ты будешь мне помогать?

Маруська расцвела и ответила:

— Да, я умею помогать. А он нет.

— Тогда… м-м-м… вот, держи его за ногу, пока я буду его пеленать.

Маруська торжественно взяла малыша за розовую пятку, и с этого времени дело пошло на лад. Однажды Марусю застали за тем, что она нравоучительно говорила маленькому, что нехорошо пачкать пелёнки, а надо встать, вылезти из люльки и сесть на горшочек. «Не умеешь? — торжествующе спрашивала Маруся. — А я умею!» Ей было очень приятно чувствовать себя такой умной.

В другой раз Эмилия Ивановна подслушала, как Маруська учила младенца говорить: