— Неужели? — поднял голову от работы Пребен.

— Я уверена, что так все и было. Потом издательство вернуло ему рукопись, чтобы он внес какие-то там пустячные поправки. В то самое время, когда он этим занимался, умерли его родители. Отца переехал трамвай, мать отравилась газом. А при уборке квартиры случилась еще одна катастрофа — рукопись исчезла. Бесследно, безвозвратно. Это несчастье совершенно добило Петера, а поскольку его к тому же вышвырнули из квартиры и он долго не мог найти жилья, то позже он так и не собрался с духом начать все снова.

— Он сам рассказывал вам об этом? — ошеломленно спросил Пребен.

— Да, сам, однажды, когда мы сидели вдвоем и он немного выпил.

— Вранье все это, — вмешался Эрик. — Не был он никаким писателем.

— Ты же ничего не знаешь. И что ты здесь нашел невероятного, не понимаю. А вы ему верите? — спросила она Пребена.

— Как вам сказать, — ответил тот, — пожалуй, немного верю.

— Совершенно неправдоподобная история, — стоял на своем Эрик. — Петер и четырех строк не сочинит.

— Ух какие вы оба скептики! А я ему верю! — Тове раздраженно придвинула к себе клей.

Необычайно жаркому лету пришел конец, оно сменилось холодной, промозглой осенью. Пришлось доставать шарфы и зимние пальто, крестьяне озабоченно качали головами — дожди выбивали озимые, скорее всего, урожай будет много ниже обычного.

Момберг давно отослал в министерство восстановления народного хозяйства письменное заявление с приложением результатов испытаний его удивительной горелки и проводил теперь осенние дни в ожидании ответа. С каждым таким днем, не принесшим ничего нового, вид у него становился все более подавленным, но он пытался уверить себя в том, что причина задержки, конечно, в основательном изучении его дела.

В общем, так оно и было. Действительно, это дело рассматривали основательно, то есть так, как это принято в министерстве. Вначале заявление Момберга попало к ассистенту. Тот внимательно его прочел, но поскольку он ничего не смыслил в газовых приборах, то направил дело на консультацию в Союз фабрикантов газовых плит. И через некоторое время оно вернулось с заключением специалистов Союза, содержащим следующее: они вынуждены усомниться в приложенных данных о качестве упомянутой горелки, поскольку представляется абсурдной сама мысль о возможности создания горелки с большей теплоотдачей, чем у производившихся до настоящего времени моделей. Исходя из этого, Союз фабрикантов может лишь высказать мнение, абсолютно аналогичное однажды им уже изложенному.

Ассистенту не оставалось, естественно, ничего иного, как составить реферат, который обосновывал проект решения об отказе в прошении. После этого дело перешло к секретарю, который заявил о своем несогласии с мнением ассистента и, наоборот, рекомендовал удовлетворить просьбу.

Затем дело попало к главному специалисту и тут надолго застряло, потому что тот уехал на рождественские каникулы. Ибо тем временем, как дело Момберга путешествовало из отдела в отдел, осень кончилась и приблизилось рождество.

В рождественскую неделю в общем-то некогда думать о горелках для газовых плит и других скучных вещах. На рождество все должны быть добрыми, все должны веселиться. Рождественское настроение коснулось и правительства, и оно распорядилось о выдаче дополнительных мясных карточек, чтобы все могли объесться на праздник. Крупные газеты организовали сбор средств в пользу детей бедняков, а когда наступило рождество — устроили вечер для тех, кто не имел возможности праздновать елку дома и у кого — согласно репортажам, опубликованным на другой день, — выступили слезы, когда в зал под звуки национального гимна была внесена рисовая каша.

Пребен на рождество поехал домой. Впервые с тех пор, как он отправился учиться, ему представилась такая возможность, и он очень радовался поездке. Сев в поезд, он почувствовал огромное облегчение, что какое-то время не будет встречаться с Акселем, Римсой и в особенности с Еспером. Мальчишка постепенно стал действовать ему на нервы так сильно, что он уже тайком пробовал подыскать себе другую квартиру. Но попытки эти оказались тщетными. Он понял, что должен примириться с ролью няньки Еспера до тех пор, пока не наступят коренные изменения в жилищной проблеме в целом.

Родители встречали его на станции, они радовались встрече с сыном. Расспросы их не иссякали. Пребен должен был рассказать им все-все о своей жизни, о работе в столице.

— Так что ты делаешь в министерстве? — спросил его отец.

— Ну, в двух словах не расскажешь… — Вопрос этот был неприятен Пребену.

— Ты что, не можешь даже сказать, с чем имеешь дело?

— Да с разными вещами. С кораблями, морскими судами, я имею в виду. А также с туалетами.

— С кораблями! Это, наверное, очень интересно?

— Конечно, интересно.

К счастью, вникать в это досконально отец не стал, так что Пребен мог без помех наслаждаться праздниками.

Эрик и Тове встретили рождество дома. Эрик получил в подарок набор «Юный конструктор», а Тове — мозаику совершенно новой модели. Они играли с подарками весь вечер и все остальные дни каникул. Эрик был счастлив: самое приятное в праздниках то, что можно спокойно играть, не думая о том, что, собственно, уже давно пора браться за учебу. Сразу после Нового года он засучив рукава возьмется за книги — они это твердо решили.

Петер остался без подарка. Зато он сделал подарки другим. Якоб получил весь сахарный паек Петера, а Трина — телячью отбивную. Чтобы доставить удовольствие и себе, он купил (в виде подарка от Трины) бутылку какого-то особенно качественного напитка, которую осушил в течение вечера, после чего провел большую часть ночи за пианино, играя фантазии на темы рождественских псалмов.

Аллерхольмы отпраздновали рождество с размахом, было вдосталь изысканного и дефицитного. Фру Аллерхольм, получив в подарок меха, была приятно поражена, хотя заблаговременно указала продавцам мехового магазина, что рекомендовать ее мужу, когда он к ним явится. Аллерхольму подарили галстук, по поводу чего он также выразил радость.

У мумий рождество было печальным, ибо незадолго до праздников случилось прискорбное событие — их юная горничная заявила, что хотела бы уехать до февраля.

Фру Мельвад злобно на нее взглянула.

— Как вы сказали? Я не ослышалась? — медленно закипала она. — Вы в глаза мне говорите, что хотите уйти от нас?

— Да, — сказала девушка.

— Очень мило, должна заметить, очень мило! И это в благодарность за добро! Мы делали для вас все, вы получали неслыханное жалованье, в вашей комнате стоит приемник, день и ночь вы были свободны. И после этого вы хотите уйти. Очень мило!

— Я выхожу замуж, — сообщила девушка.

— Ах так, вы выходите замуж! — вмешался в разговор бывший зубной врач. — Получается, что на нас вам плевать, лишь бы вы могли выйти замуж. Ну ни стыда ни совести у людей!

— Значит, я вас предупредила, — сказала девушка.

В такой обстановке было трудно проникнуться праздничным настроением, у мумий этого и не получилось. Вообще-то ни о чем таком они и не мечтали. Чтобы отомстить горничной, они не отпустили ее на рождественский вечер. Никак не отмечая праздник, сами они весь вечер провели в громких жалобах на чудовищные беды, что обрушиваются на людей в эти тяжелые времена.

— Волосы встают дыбом, — говорила фру Мельвад. — Подумать только — взять да и заявить об уходе, вроде так и нужно!

— А ничего другого и ждать не приходится. Сейчас это считается хорошим тоном.

— Для подобных юных особ нужен закон об обязательном трудоустройстве.

— Не знаю, что именно здесь нужно, но, во всяком случае, должно быть запрещено законом оставлять вот так работу!

Постепенно им удалось растравить друг друга до такой степени, что их стало трясти от бешенства. Зубной врач несколько раз протягивал руку к телефону, но вовремя спохватывался: полиция тут не поможет.

— Ни стыда ни совести, — снова и снова повторял он.