Испугавшись, что мне сейчас прочитают ликбез по экономике в части товарно-денежных отношений, я замахал на нее руками и ретировался в гостиную. Брат с сестрой пребывали в напряженном ожидании — сестрица нервно комкала платок, братец барабанил пальцами по столу.

— Итак, о чем мы? Ах да, у него развился дар, — поспешил я добавить, хотя мыслями был еще на кухне. — В чем он выражался? Паранормальные способности?

При этих словах Плотная Лиза фыркнула, как нетерпеливая лошадь, а брательник с презрением затушил очередную сигарету в пепельнице, показывая степень моих заблуждений.

— Берите выше, — впервые разлепил губы братец.

— Он обрел возможность путешествия во времени, — с некоторой гордостью за героя отчеканила сестрица.

— Что, прямо так сразу и побежал по шкале времен маленькими розовыми пятками?

— Вы же сами предложили пропустить детские и юношеские годы, но, если настаиваете, — произнесла обиженно Лизавета и прежде чем я успел сказать «нет», приступила к рассказу о периоде взросления героя и становления его удивительного дара. Черт бы меня побрал! Сколько раз корил себя за длинный язык и опять нарвался. Cейчас мне представят в ретроспективе славный путь Костерка Ветрова, начиная с ясельного возраста. Мы успели дойти только до третьего класса, когда выдающийся сынок обычной лаборантки благодаря случайности уяснил, что может двигать предметы взглядом, как с кухни пришло спасение в виде очередного вопроса.

— Расплачиваться будете вы или кто еще? — сквозь шум воды в раковине кричала Василика.

Голос у нее был поставленный, учительский, громкий, так поют песни от всей души, пытаясь перекричать грохочущий водопад. Чертопраховы досадливо переглянулись, я заметил нотку тревоги на лице брата. А Плотная Лиза чуть склонившись посмотрела куда-то позади меня. Я тоже обернулся, на стене в рамке висела большая фотография, где мы вчетвером стояли в обнимку на фоне памятника Пушкина, как из песенки Окуджавы.

Два года назад отмечали тридцатилетие окончания школы, снимала нас Танька, если память не изменяет. По всей видимости, у Елизаветы возникли некоторые сомнения в моей личности и она поспешила сличить настенную копию с оригиналом. Увиденное ее удовлетворило, и Плотная Лиза слегка успокоилась.

Я развел руками со страданием на лице и рванул на кухню.

— Сколько я вам должен? — зашептал я, приблизившись к Василике вплотную в надежде, что она поймет неловкость ситуации.

— Четыре тысячи шестьсот двадцать три рубля, — заорала женщина, не вняв моим бессловесным мольбам.

Я полез в задний карман джинсов, развернул портмоне и протянул ей пятитысячную купюру.

— Сдачи не надо.

Но Василика опять не вняла, мы немного попрепирались, пришлось уступить, и квартиру огласил длительный отсчет причитающихся мне денег, бумажка за бумажкой, монетка за монеткой, нудно, громко и скрупулезно.

Когда покончили с занимательной арифметикой, я услышал, как из соседней комнаты раздался сдвоенный вздох облегчения. До чего ж бестолковые преподаватели русского языка в молдавских селениях, резкие слова уже были готовы сорваться с моих губ, но в этот момент Василика улыбнулась и хитро подмигнула, кивнув в сторону гостиной.

Какой же я дурак! Никакая она не бестолочь. Учительница действовала строго по инструкции, разработанной моим другом, чтобы побыстрей спровадить непрошенных гостей, создав им невыносимые условия пребывания в квартире. Видимо он предупредил ее звонком на полпути и выдал ценные указания. Одного не учел Петруччо, мне уже самому было чрезвычайно интересно, куда отправился на машине времени облученный Костер Ветров. Петька, конечно же, умный мудрила, учительница Вася, моя тезка, замечательная женщина, но и начинающие авторы не сделали мне ничего дурного — по сути, безобидные существа, нервничают только сверх меры. Брат курит без продыху, Лиза в бутылку заглядывает безостановочно, но понять их можно, я бы тоже оробел в такой ситуации.

— Итак, на чем мы остановились… Да, в какое время двинулся лаборант Ветров? — вернувшись в гостиную, спросил я, безжалостно закруглив пору юности.

— Он не лаборант, он доцент, — отозвался молчаливый братец.

— Капитан только что созданных исторических войск Российской Федерации, — уточнила Плотная Лиза.

Если бы она, презентуя род войск, назвала конную авиацию, я бы меньше удивился. Но на то и фантастика, чтобы изумлять читателя. Я не успел спросить про исторические войска, потому что Василика, в точном соответствии с отведенной ей ролью, с грохотом вкатила в гостиную пылесос. Брат с сестрой взволнованно переглянулись.

— Может мы переместимся в кабинет? — осторожно предложил братец, поглядывая как домработница вытягивает шнур из зеленого пластикого чудовища на колесах.

— А Петр Николаевич сегодня приедет? — обернувшись, между делом спросила Василика.

— Так вы не Петр Николаевич? — Плотная Лиза даже привстала с дивана.

Сейчас она схватит полупустую бутылку за горлышко и огреет по башке, как Штирлиц Холтоффа, одним ударом разрушив предсказания черта касательно моей смерти. Спасти меня могло только чудо и оно случилось — из стены на стол выскочили три всадника моего личного Апокалипсиса, без лошадей, в черных прорезиненных плащах, с черными пакетами в руках и масками на головах. У одного болтался шмайссер через плечо.

— Привет Никитин, а вот и мы! — дурашливо заорал Варфаламей, сдергивая с головы лыжную шапку с прорезями.

За спиной раздался стук, учительница Василика шпалой упала в обморок. Чертопраховы вжались в диван, с ужасом глядя, как черт вываливает из пакета содержимое — на стол из разорванных упаковок снегирями летели пятитысячные купюры, смешивая с синицами тысячных. Дунька примостилась около подноса и аккуратно выставляла на поверхность бутылки разного калибра, а Шарик рядышком выкладывал жратву. Бестиарий прибыл в полном составе для продолжения непрекращающегося двухнедельного банкета.

Хоть стой, хоть падай. У кого-нибудь после столь неожиданного захода хватило бы наглости утверждать, что наша жизнь скучна? Я было дернулся в сторону лежащей без сознания Василики, но черт меня перехватил.

— Не спеши, мон ами, с ней все в порядке. Дай человеку отдохнуть.

Варфаламей фигуристом крутанулся по столу, плащ его распустился вниз черным воланом, взметнув со стола несколько купюр. Он повернулся к побледневшим соавторам, мыском кеды небрежно пульнув одну упаковку денег в их сторону. Бабки корабликом скользнули по глади стола и упали точно на колени Плотной Лизы. Та машинально накрыла их пухлыми ладонями.

— Я покупаю ваш роман.

После этих слов, как по команде, лица соавторов окрасились горделивым смущением, а глаза приобрели осмысленное выражение, оживший братец окинул взором разбросанные купюры, пытаясь сосчитать их количество.

— Нам нужны эксклюзивные права на издание, продажу, — пропищала с края стола крыса, — а также на закономерно последующую за изданием экранизацию.

Не надо было ей этого говорить — только вынырнувшую из ступора Плотную Лизу, казалось, хватит удар в связи с неожиданно открывшимися перспективами. Братец Виктор нахально вытянул сигарету из пачки и закурил, что тоже означало крайнюю степень возбуждения. Испортил радужную идиллию желчный гриф, одной фразой похеривший намечавшийся контракт века.

— Вы оба с дуба рухнули. Мы вылетим в трубу, связываясь с графоманами. Меня лично нищая старость не прельщает.

Несмотря на всю нелепость ситуации, обида захлестнула Плотную Лизу, и она бесстрашно кинулась на защиту своего детища.

— Это голословное утверждение. Вы даже не знаете, о чем роман.

Гриф скинул плащ, я обратил внимание, что перья ниже шеи были перепачканы кровью, прошелся бравой походкой по столу, грациозно подхватив недопитую бутылку, опорожнил ее, вытер клюв крылом и вперился змеиным оком на братца с сестрой. Соавторам явно поплохело от его взгляда.

— Представляешь, чего удумали, — Шарик обратился к черту, но невольно призывал в свидетели всех присутствующих, — они отправили Ветрова, капитана исторических войск в 1945 год, чтобы он выкрал Гитлера, за секунду до его самоубийства.