– Ну, что здесь? – просунув голову в открытую дверь кареты, спросил тощий.

– Да ничего интересного! – раздражённо буркнул в ответ Везунчик. – Бумаги непонятные – зашифрованные, наверное.

– А под сиденьем смотрел?

– Не, а где?

– Ты что, карет никогда не видал?

– Тебе надо – ты и смотри! Я на каретах не разъезжаю! – обиженно огрызнулся Везунчик.

– Ладно, подвинься!

Тощий тоже влез в карету, снял мягкие подушечки и открыл крышку спрятанного под сиденьем сундука. Везунчик и тощий кнехт разом заглянули туда и одновременно громко присвистнули.

– Вы чего тут? – Теперь в проёме двери показалась толстая рожа второго кнехта.

– А смотри сам на это безобразие! У меня просто слов нет! Совсем москвитяне обнаглели! – раздражённо произнёс Везунчик.

– Да что тут у вас происходит-то? – недоумённо спросил толстяк.

Он, кряхтя, залез на ступеньку и ввалился в карету, подвинув товарищей своим объёмным телом, да так, что те попадали на соседнее сиденье.

– Осторожнее ты, увалень! – возмутился Везунчик.

– Ну, чего вы тут увидали? – спросил толстый, совершенно игнорируя замечание, и заглянул туда, куда недавно смотрели его братья по ордену.

У его ног стоял сундук, доверху наполненный самыми разными драгоценностями. Даже в неярком свете, пробивающемся через открытую дверь кареты, переливались разноцветными огнями бриллианты. Рядом лежала гора рубленых золотых пластин. Сокровища манили к себе и требовали, чтобы их сейчас же взяли в руки и погладили. Толстяк так растерялся, что его ноги подкосились, и он сел на колени сидящих за его спиной товарищей. Раздалась оглушительная брань.

– Ты куда уселся, увалень?! – орал Везунчик. – У тебя что, глаз нету?!

– Сзади у меня глаз нет, – безразличным голосом ответил толстяк, но с места не тронулся и продолжал разглядывать богатства. – Слушайте, а что, если мы магистру о своей находке ничего не скажем? Мы же теперь на всю жизнь обеспечены и можем хоть сегодня спокойно возвратиться к себе домой. Правда?

Толстяк с по-детски наивным выражением лица повернулся к своим товарищам, но те, вместо того чтобы с радостью принять его предложение, только застонали под тяжестью массивного тела.

– Ты хотя бы слез с нас для начала, – примирительно прокряхтел Везунчик, до которого потихоньку начинал доходить смысл сказанных толстяком слов.

– Конечно, – ответил тот и распрямился во весь свой огромный рост.

Послышался громкий звук удара. Это верзила со всей силы грохнулся головой о потолок довольно низкой кареты, после чего вдруг наступила кромешная темнота.

– Ты что сделал, увалень?! – снова закричал на него Везунчик. – Зачем дверь кареты закрыл? Ничего же не видно!

– Да не закрывал я её вовсе! – проворчал в ответ толстяк и стал в потёмках нащупывать выход, наступая на ноги своих товарищей.

Снова раздались крики и брань.

– Да открой ты уже дверь! – скомандовал Везунчик.

– Я пробую, но она не открывается, – пожаловался верзила.

– Что значит «не открывается»?! – снова заорал Везунчик и сам протиснулся к двери.

Он налёг на неё всем своим телом, но она и не подумала открыться. Везунчик немного отодвинулся и попробовал взять её с налёта, но результат оказался тем же.

– Хватит вам там пыжиться! Всё равно ничего не получится, – раздался снаружи чей-то голос. – Мы подпёрли обе двери брёвнами, и теперь без нашей помощи вам из вашей темницы не вылезти.

Голос был слегка насмешливый, до боли Везунчику знакомый. «Разбойники! – тут же проскочила в его мозгу верная мысль. – Это же их главарь… Как его?.. Стоян!» Память услужливо подбросила ему даже имя врага, но это уже совершенно ничего не меняло. Везунчик отошёл от двери, нашарил в темноте сиденье и удручённо сел на него. Руки сами безвольно опустились на колени. «Всё, теперь нам конец!» – подумал он.

– Привет, немчура, ты меня ещё помнишь? – раздался за дверью кареты басовитый смех. – А помнишь, как хорошо я тебе в прошлый раз бока намял?

Это уже смеялся его главный мучитель – кажется, Всеволод, – для которого железо его шлема было не крепче тонкого пергамента. Везунчик нервно передёрнул плечами и незаметно для себя самого тихо заскулил.

– Ты чего? – услышав жалобный писк, спросил сидевший рядом с ним тощий.

– Это они! – панически зашипел Везунчик.

– Кто они? – не понял толстый, который всё ещё пытался открыть дверь кареты.

– Лесные разбойники, которые меня в прошлый раз схватили! – нервно засвистел бравый рыцарь, потеряв от напряжения свой естественный голос.

– Так вот они какие, эти лесные разбойники! – ответил тощий тоже почему-то полушёпотом, будто это что-нибудь изменит, если его голос услышат за дверью кареты.

Толстый попытался ещё раз всем телом навалиться на дверь, но карета была сделана на совесть и, кроме оглушительного грохота, из этого ничего не вышло. Только небольшой кусочек красного бархата, который до этого был занавеской, сорвался с маленького слюдяного оконца, и в карете стало чуть-чуть светлее. Но окно было настоль мало, что протиснуться в него даже самому тощему из троицы рыцарей не представлялось возможным.

– Эй, вы там сильно не шебаршитесь! Сохраняйте благоразумие. И очень-то не напрягайтесь, а то скоро наступит полдень, и в вашей карете станет очень жарко. Так что доспехи свои можете помаленьку снимать – так вам легче дышать будет. Да и не пригодятся они вам сегодня больше, – продолжал веселиться Всеволод.

– Изверги! – истерично закричал Везунчик. – Немедленно выпустите нас, иначе великий магистр сотрёт всю вашу банду в порошок!

– Где ваш магистр, а где мы! – усмехнулся Стоян. – Вот ты говоришь, что мы изверги! Нет, мы с вами ещё по-доброму, но можем и так, как вы недавно поступили с моим отцом.

– Я не знаю твоего отца и знать не хочу, кто и как с ним поступил! – прокричал в маленькое окошко кареты Везунчик.

– Ты не знаешь, так твои соратники, может, слышали! – жёстко ответил Стоян. – Может, они знают, как ваш магистр заживо сжёг моего отца в его собственном доме. И теперь я имею полное право отплатить ему той же монетой!

– Ты не можешь так с нами поступать! – завизжал Везунчик, мысленно представив себя горящим в запертой карете. – Я не участвовал в сожжении твоего отца. Может, они и были, но не я!

Толстый и тощий дружно замотали головами, тем самым стараясь как можно убедительнее показать, что они тут тоже совершенно ни при чём.

– А мне всё равно, кто из вас сжигал моего отца, а кто нет! Вы служите магистру Ливонского ордена, который огнём и мечом прошёлся по всей моей земле. Это вы пришли к нам убивать, а не мы к вам! Значит, вы виновны в гибели моих соплеменников, и моего отца тоже! Герка, хватит с ними болтать! Бессмысленное занятие. Давай подложи сухой травы и веток под карету, и пусть они горят, как мой отец! – обратился Стоян к другу, и тот стрелой помчался в лес.

Попавшиеся в ловушку воины ордена затихли, не веря в реальность происходящего с ними. Везунчик попытался собрать всю свою волю в кулак и схватился обеими руками за голову.

– Нам надо что-то делать, но что? – напряжённым голосом произнёс он. Наконец, придумав, он оттолкнул в сторону толстяка и протиснулся к окошку. Попытался увидеть своего врага сквозь слюду, но тщетно – она была слишком мутной. Ещё раз подёргал дверь – снова безуспешно.

– А может, им драгоценности отдать? – жалобно глядя в сторону огромного ларца, спросил толстяк. – Хоть так они какую-то пользу нам сослужат, а то ведь и они пропадут за просто так, и мы.

– А что, толстый дело говорит! Чем нам тут заживо сгореть, лучше уж поделиться найденным богатством с разбойниками. Ведь мы можем им и не всё отдавать, – поддержал товарища тощий и показал на свои карманы, куда он уже успел кое-чего положить.

Везунчик даже обрадовался, что его товарищи по несчастью думали так же, как и он. Горестно вздохнул и громко крикнул:

– А если мы выкупим свои жизни – вы нас отпустите?