Тело Екатерины то выгибалось дугой, то падало без сил на матрац. Служанки вытирали пузырящуюся на её губах пену, красное лицо императрицы пылало, а глаза закатились.
На коленях перед императрицей также стоял Платон Зубов, и слёзы текли по его пухлым гладким щекам. Вся его судьба рушилась, он отчётливо понимал это, и Безбородко не без злорадства наблюдал за падением ещё вчера всесильного министра всех дел.
В комнату, битком набитую сановниками, членами Сената и Государственного совета, протиснулись Александр и Константин, внуки Екатерины. Безбородко постарался придвинуться к ним поближе и прошептать слова соболезнования. Екатерина всё билась в предсмертной агонии, и лица всех присутствовавших становились мокрыми от этого зрелища всесильной императрицы, так страшно расстающейся с жизнью...
Вместе с Растопчиным вошёл в комнату и Павел. Он сразу же бросился на колени перед матерью и поцеловал её в лоб. Слёзы заструились по его щекам. Хоть и ненавидел он мать, но при виде её страданий, её конвульсий не мог удержаться и зарыдал.
Безбородко всё время наблюдал за Павлом, стараясь протесниться к нему. Платон Зубов вскочил на ноги, упал перед поднявшимся Павлом и прижался щеками к его военным ботфортам, обливая их слезами.
— Простите меня, ваше высочество, — бормотал он, — простите меня великодушно!..
Павел чуть не отбросил его ногой, но вежливо сказал:
— Бог вас простит, а верных слуг моей матушки и я не обижу...
Зубов встал на ноги, шатаясь, и тут же полетел на пол в беспамятстве. Его унесли.
Доктор Роджерсон тоже встал и сообщил будущему императору:
— Удар был в голову и смертелен. Она больше не поднимется...
И Павел принялся распоряжаться. Он приказал великим князьям Александру и Константину опечатать все бумаги, находящиеся в кабинете Зубова, а сам поманил пальцем Безбородко:
— Мы с вами разберём бумаги моей матушки...
Екатерина ещё билась в корчах, а Павел вместе с Безбородко уже направился в её кабинет.
Здесь было тепло, горячий воздух шёл от затопленного камина.
Павел молча взглянул на Безбородко, и тот сразу вытащил из ящика бюро императрицы несколько пакетов. Павел уселся за овальный столик поближе к камину.
Безбородко придвинул к Павлу пакет, обвязанный чёрной ленточкой, с надписью: «Вскрыть после моей смерти в Сенате».
— Прочтите, — бормотнул Безбородко и отошёл к большому окну. — Холодно теперь, хорошо хоть, камин затоплен... — сказал он.
Он стоял у окна долго, слышал, как рвётся ленточка под руками Павла, как шелестит плотная бумага пакета, как воцаряется длительное молчание.
Павел читал завещание своей матери. Да, так и есть, она отказывала ему в троне, она призывала на трон своего внука, сына Павла, Александра. А Сенату велела выполнить её завещание по всей форме.
Она отняла трон у отца, она лишила трона его, Павла, и теперь ещё, за гробом, грозит отнять трон у него и передать его Александру...
Руки у него задрожали, он взглянул в сторону Безбородко и увидел, что от окна его взгляд так и не отрывался.
Павел бросил бумагу в камин, потом швырнул туда пакет, а затем и разорванную ленточку.
Безбородко всё не поворачивался.
Черной лентой закрутилась бумага завещания, скорчился и поплыл чёрными разводами пакет, вспыхнула и исчезла чёрная ленточка.
— Александр Андреевич, — глухим голосом сказал Павел, — пойдёмте туда, взглянем на матушку...
Они вышли вместе и стояли над корчившимся телом Екатерины, утопая в слезах.
Только поздней ночью в последний раз выгнулось дугой и опало тело Екатерины, затих тот предсмертный хрип, что пугал всех во дворце.
Безбородко повернулся к Павлу и тихонько сказал:
— Поздравляю вас императором!
Павел дико взглянул на него, отвернулся и сразу принялся распоряжаться. Дворец заполонили голштинские солдаты, началось новое царствование.
Безбородко не пил, не ел, не ложился отдыхать более тридцати часов. Его терзала неизвестность. Что будет с ним, первейшим секретарём покойной государыни, выполнит ли Павел своё обещание стереть его с лица земли? Он заливался слезами, глядя на тело императрицы, которое уже обряжали в погребальные одежды, вспоминал всё то добро, что она ему сделала, и молился в отчаянии — что принесёт ему новое царствование, что сотворит с ним новый император?
Однако Павел сразу после кончины матери подошёл к Безбородко и велел ему заготовить манифест о его, Павла, восшествии на престол. Счастливый этим поручением, Безбородко кинулся к письменному столу и мгновенно составил манифест о кончине императрицы и вступлении на престол России нового императора.
Когда через самое короткое время он принёс его Павлу, тот поднял голову, быстро пробежал текст глазами, а потом спросил у Безбородко:
— Может, есть какие-то неотложные дела, требующие решения? К пяти подходите ко мне, приносите спешные бумаги...
И Безбородко чуть не запрыгал от радости: значит, не отставлен, значит, в своём прежнем качестве будет он нужен новому повелителю — и с досадой подумал, что ещё час назад он хотел уходить в отставку: у него двести пятьдесят тысяч годового дохода, у него великолепный дворец в Москве, несколько домов в Петербурге, да и кроме того, он стар и болен.
Он даже говорил об этом с Растопчиным и просил заступиться за него, только чтобы не быть посрамлённым, выйти в отставку с честью...
А теперь какая уж отставка!
Он забежал в свой кабинет во дворце, быстро пересмотрел все бумаги и выбрал наиболее подходящие.
Сложив эти пакеты в свой неизменный портфель с надписью «К докладу», он перекрестился, прошептал молитву и пошёл к Павлу делать свою карьеру заново.
Он вошёл первым с докладом к новому императору. Подавая ему пакеты, Безбородко сразу же называл автора письма, рассказывал, кто таков и почему пишет, хотя он и не открывал пакеты.
Павел удивился. Тогда Безбородко пояснил, что это не первый пакет, были ещё письма от такого-то числа такого-то месяца и года и о чём там говорилось.
И так по каждому пакету. Он всё помнил, он объяснил, когда и как был получен пакет и какие меры принимались по письму. Пока что в этой стопке не было пакетов из иностранного ведомства, го Безбородко тихонько напомнил, что может быть прислано, по каким вопросам и как надобно отвечать.
Павел был поражён осведомлённостью Безбородко, его расторопностью и феноменальной памятью.
— Да это клад! — воскликнул он при Растопчине в адрес вышедшего Безбородко.
Растопчин лишь вздохнул: умела императрица выбирать себе сотрудников, а такого, как Безбородко, только поискать.
Награды посыпались на Безбородко, как из рога изобилия. Через три дня после смерти Екатерины Павел возвёл его в действительные тайные советники первого класса. Это был самый высокий чин по статской службе, он соответствовал чину фельдмаршала в армии, и награждались этим чином очень редко.
И работу задал новый император Безбородко по его силам и способностям. Он заставил его руководить финансовым комитетом, учреждённым ещё Екатериной в последние месяцы её жизни, а затем поручил дипломатическую переписку с Мальтийским орденом, гроссмейстером которого считался сам русский император. Отделение этого ордена было создано и в России, и Безбородко был прислан большой мальтийский крест, осыпанный бриллиантами.
Даже новый год не исчерпал всех милостей новоиспечённого царя. На второй день нового года Павел подарил Безбородко бриллиантовый крест и звезду и возложил на него орден Святого Андрея Первозванного.
Заслуг пока ещё не было — значит, государь отдаривал Безбородко за ту услугу, которую оказал ему хохол при вступлении на престол...
Дворцовые сплетники зашептались, что Безбородко теперь первый министр, что государь к нему чрезмерно благорасположен и всем его представлениям внемлет чрезвычайно.
Но зная дворцовые нравы, хоть сам никогда не затевал интриг, Безбородко начал искать расположение лиц, приближённых к новому императору. Растопчин уже был его надёжным другом, но Безбородко заручился ещё содействием Кутайсова, любимого лакея Павла, и его любовницы Нелидовой. Способ приобрести расположение таких людей у Безбородко был единственный. Пользуясь своей феноменальной памятью, он точно знал даты рождения и именин этих людей и всегда спешил поздравить их и сделать богатые подарки.
