Литмир - Электронная Библиотека

Но вновь и вновь подвергалась она атакам монахов, при каждом удобном случае они всё ещё уговаривали её, намекали, стращали загробными карами. Екатерина терпеливо выслушивала их и ничего не отвечала.

В последний час, когда уже были запряжены кареты, когда все придворные приготовились к отъезду, вдруг пропал Потёмкин. Екатерина оглядывалась, искала его в толпе разряженных, раззолоченных слуг, но нигде не видела.

И вдруг к ней подбежал чернорясный монах, молча поклонился ей в ноги и поднял к ней лицо. Она узнала Потёмкина.

   — Государыня, госпожа моя, раз я не могу быть тебе полезен в управлении отечеством, раз не могу пойти с тобой к алтарю, решился я похоронить себя в этой лавре, стать монахом, чтобы огонь, что зажгла ты в моей душе, не был виден никому другому, а огонь этот пусть разгорается и пожжёт меня...

Екатерина изумлённо глядела на генерала. Ему шла чёрная ряса, он был в ней огромен, строен и выделялся среди всех других монахов. Их бледные лица сильно контрастировали с загорелым ликом и здоровым румянцем Потёмкина.

   — Я похороню себя, посвящу себя Богу, коли не смог посвятить себя тебе, моя повелительница...

Он поцеловал край её чёрного платья. Екатерина уже пришла в себя и спокойно ответила ему:

   — Разве смею я соперничать с Богом? Если вам по душе служение Богу, как я могу препятствовать вам?

Она повернулась, кивнула всей своей придворной свите и легко взбежала по выщербленным белым каменным ступеням к карете, уже стоящей перед чугунными ажурными воротами лавры.

4

Оглушительный удар по самолюбию, по всем его планам, осколками разлетевшимся в разные стороны, Потёмкин перенёс стоически. Только два дня после отъезда императрицы метался он из угла в угол в тесной монашеской келье, рвал на себе толстую суконную чёрную рясу, едва не до крови грыз ногти и думал, думал, думал... Что предпринять, как вернуть себе прежнее положение и влияние, как не упустить судьбу?..

На третий день он в рогожном, побитом ветрами возке собрался в обратную дорогу. Снова напялил свой генеральский мундир, причесал копну чёрных вьющихся волос, уселся на деревянное жёсткое сиденье и пустился в дорогу.

Вернувшись в Петербург с такого неудачного богомолья, Екатерина уже подумывала заменить Потёмкина новым фаворитом, но скучала, глядела по сторонам, изредка бросала взор на двух молодых и обворожительных секретарей, рекомендованных и представленных ей Румянцевым-Задунайским, но всё не могла решиться резко порвать с прежним любимцем. Она ждала, что он вернётся, никак и помыслить не могла, что он останется в лавре, усмехалась, когда вспоминала его в чёрной рясе и монашеской скуфейке.

Он и вернулся. Не глядя по сторонам, прошёл прямо в покои Екатерины, упал на колени перед её маленьким столиком и протянул к ней руки.

   — Прости ты меня, дурака, благодетельница и милостивая моя государыня. Не по самолюбию моему хотел повести тебя под венец, а по защите и служению тебе, великая монархиня! Не видишь ведь, сколько с разных сторон тебе грозят...

Екатерина бросила перо, которым писала в очередной раз своим корреспондентам, и смущённо слушала князя, снова обрядившегося в позолоченный, сверкающий мундир генерала.

   — Орлы из твоих рук едят, их кормишь, осчастливила ты их выше самой высокой меры, а они в сторону глядят...

Потёмкин знал, что говорил. Как раз в это время Григорий Орлов сосватал свою двоюродную сестру, фрейлину Зиновьеву, преодолев тысячи препятствий как со стороны государыни, так и со стороны Святейшего синода, запрещавшего браки между близкими родственниками.

Угадал Потёмкин, ударил прямо в больное место, всё ещё кровоточившее.

— А двор молодой? — задал он вопрос, всё ещё стоя на коленях. — Панина слушают, а он уж и ножницы приготовил, чтобы мантию твою по краям обрезать...

Екатерина пригорюнилась. Да, со всех сторон угрожают ей, она слаба и беззащитна, и помощь, опека, заступничество Потёмкина ей очень нужны, тем более что сам он бескорыстен, а просит только дозволить ему помогать ей.

Потёмкин всё ещё что-то говорил — и о делах европейских, и о славе государства и его государыни, — но она уже поднялась с места, вышла из-за стола, подошла к фавориту и склонилась над ним, обняв руками его чёрную голову и целуя в самую макушку.

Он резво поднялся и сжал её в своих могучих объятиях...

В несколько дней Потёмкин вернул себе всё, что было потерял, — неограниченное влияние на императрицу, новые чины, новые дворцы и земли, сотни крепостных крестьян. С ужасом видели придворные, всеми силами ненавидевшие Циклопа, как внимательно прислушивается Екатерина к словам светлейшего, как нежно и умильно смотрит на него.

И тогда Потёмкин решил идти дальше: его честолюбивые мечты не давали ему успокоиться. Он заговорил было о том, что ему необходимо стать герцогом Курляндии, чтобы защищать Екатерину и с этого бока, а лелеял он ещё и мечту сделаться королём Польши.

Но и этим его планам не суждено было осуществиться. Екатерина лишь молча усмехалась на его доводы, слушала его внимательно, но не торопилась выполнять его притязания.

И тут Потёмкин совершил ошибку, такую же, какую в своё время совершил Григорий Орлов, — он испросил отпуск для ревизии в Новгородской губернии.

Он уехал, и у Екатерины снова были развязаны руки. В покоях рядом с её опочивальней поселился Завадовский, и у императрицы вновь повысилось настроение — голос её был теперь нежен и ласков, и придворный штат ощутил на себе её милостивое соизволение...

Потёмкин вернулся и застал в покоях Екатерины Завадовского. Он был взбешён, но не тот человек это был, чтобы опустить руки и смириться с отставкой.

И опять стоял он у Екатерининого кресла и старательно, медленно и вдумчиво подбирал слова для решительного разговора с бывшей любовницей:

   — Вечный траур буду я носить по той искренней и горячей любви, которой одарила меня удивительнейшая из женщин, прекрасная и разумная. Но как же легко изменили мне в этой любви, как просто отодвинули меня в сторону!

Екатерина смущённо молчала.

   — О нет, не буду я добиваться того места, что было в сердце моей вечной благодетельницы, не стану отвоёвывать у какого-то молодого человека его теперешнее место. Кто он таков? Без прошлого, без особых способностей, взял лишь своим миленьким личиком и длинными ногами. Нет, моё сердце не позволяет мне сражаться с ним. Я не хочу больше входить в ту дверь, что была осквернена, но я не мальчик, я слуга императрицы, я князь, генерал и министр, поставленный тобою, моя государыня, у кормила правления. И вот здесь я не откажусь от своих прав. Я буду защищать, как каменная стена, всё государство моей государыни, я буду твёрдо стоять на охране её, пусть даже и предавшей меня...

Он высказывался долго, и Екатерина опять подчинилась волшебной силе его голоса и слов, которые он так хорошо умел подбирать. Он говорил ей, что высшая сила призывает его стать для Екатерины верным слугой и выполнять все её капризы, потому что случай с Завадовским не более чем её каприз. Да разве не может он подобрать государыне такого создателя её удовольствий, чтобы она могла чувствовать в душе благодарность ему, отказавшемуся от своих прав для выполнения её каприза? Он будет создавать эфемерные связи для императрицы, он найдёт таких красавцев, которые соблазнят Екатерину, но останутся ничтожными, ничего не понимающими в государственных делах...

И Екатерина согласилась с его словами, хотя они были не столь уж мягки и справедливы. Но она поняла, что все её связи теперь будет контролировать этот могучий человек, и она облегчённо вздохнула — она больше не боялась Потёмкина, она положила свою судьбу и судьбу своего сердца в его сильные руки...

Как залётная птица, исчез Завадовский из золотой клетки, где его поселила императрица. И начался поток молодых красавцев, ничтожных по уму и дарованиям. Корсаков, Зорич, Ланской — всех их отыскивал для Екатерины Потёмкин, угадавший непостоянство своей бывшей любовницы. Они блистали некоторое время, потом исчезали, как ночные мотыльки, недолговечные, ничтожные, не смевшие сравняться могуществом со всесильным Потёмкиным...

61
{"b":"563991","o":1}