В дополнение к этим сведениям обвиняемый Ямбург на допросе показал, что учёба и воспитание молодёжи, состоявшей исключительно из латышей, были подчинены задачам контрреволюционной националистической организации. Всем учащимся под разными предлогами втолковывалось, что они являются националистами, должны любить свою родину — Латвию. Жизнь в Советском Союзе, рост народного хозяйства, достижения во всех отраслях производства преподносились в искажённом виде и в большинстве случаев изображались в антисоветском духе. Наоборот, фашистские страны, Германия, Латвия и др., представлялись цветущими, «где жить хорошо и привольно». Директор техникума Эйзеншмидт, делая доклады о международном положении, систематически восхвалял Латвию и фашистский строй. Разоблачение врагов народа Зиновьева, Каменева, Тухачевского, Эйде-мана «вызвало среди нас сожаление. В этих людях мы видели своих единомышленников». Студент старшего курса Эрентон как лицо, близко стоявшее к руководству, систематически информировал студентов о мероприятиях, которые должны провести они «как участники контрреволюционной организации».
Какие-либо активные действия развёрнуты не были в связи с арестом в октябре-ноябре 1937 года ряда преподавателей и последовавшей за этим ликвидацией Латышского педтехникума. Оставшиеся студенты были направлены в педучилища других городов.
На основании добытых материалов помощник оперуполномоченного Лужского РО НКВД сержант гб Сергеев 23 июня 1938 года составил следующее обвинительное заключение по следственному делу.
«Лужским оперсектором УГБ УНКВД ЛО вскрыта и ликвидирована молодёжная контрреволюционная националистическая латвийская группа, являвшаяся частью существовавшей в Ленинградском Латвийском педагогическом техникуме шпионской, контрреволюционной националистической организации.
Проведенным по данному делу следствием установлено, что обвиняемые Арбейтер А.К., Тамберг К.А., Дрикит И.И., Ямбург А.К., будучи вовлечены в разное время в контрреволюционную, националистическую организацию педагогом Латвийского техникума Пурениным и студентом того же техникума Эрентоном (арестованы), систематически в 1936–1937 годах в общежитии техникума организовывали и присутствовали на контрреволюционных сборищах, где среди студентов техникума проводили контрреволюционную националистическую пропаганду с целью создания кадров для повстанческих отрядов в тылу Красной Армии на случай войны между СССР и капиталистическими странами».
На основании сделанного резюме подследственным были предъявлены следующие обвинения.
Арбейтер, латыш, из крестьян, отец и дед арестованы за контрреволюционную деятельность в 1937 году, обвинялся в том, что в начале 1937 года был завербован студентом техникума, латвийским разведчиком Эрентоном «в контрреволюционную националистическую латвийскую организацию». Среди студентов техникума проводил контрреволюционную националистическую пропаганду. «Принял задание Эрентона» по окончании техникума воспитывать молодёжь в фашистском националистическом духе, проводить вербовочную работу среди латышского населения по созданию повстанческих отрядов на случай войны Германии и Латвии против СССР. В перечисленных деяниях, предусмотренных в качестве преступления статьёй 58, пунктами 10 и 11 УК РСФСР, «виновным себя признал полностью и изобличается показаниями обвиняемых Дрикита, Тамберга и Ямбурга».
Этим трём подследственным были предъявлены аналогичные по сути обвинения, но с некоторыми вариациями. В соответствии с приказом наркома внутренних дел № 00485 следственное дело направлялось на рассмотрение на особую тройку.
Данное обвинительное заключение было согласовано с начальником Лужского РО НКВД лейтенантом гб Богдановым и утверждено начальником Лужского оперсектора старшим лейтенантом гб Антоновым [А. 13]. Каких-либо мер физического воздействия к обвиняемым не применялось, что они сами подтвердили комиссии УНКВД, проверявшей тюрьмы после 17 ноября 1938 года и беседовавшей со всеми заключёнными [А.11].
Решением особой тройки УНКВД ЛО от 29 сентября 1938 года «обвиняемые Тамберг и Дрикит были осуждены к 10 годам исправительно-трудовых лагерей» за контрреволюционную деятельность, а Арбейтер и Ямбург, которым предъявлялись точно такие же обвинения, через некоторое время из-под стражи были освобождены [А. 13].
При таком обороте дела осуждённые Тамберг и Дрикит, встретившиеся в пересыльной тюрьме в Ленинграде, решили, с учётом советов более опытных товарищей по несчастью, от своих прежних показаний отказаться и «всё свалить на применение к ним незаконных методов воздействия со стороны следователей». Из мест заключения они оба стали посылать жалобы в прокуратуру и Верховный суд СССР.
Существо этих жалоб сводилось к следующему. Следователи путём обмана заставили написать под диктовку явную ложь и несправедливость. Очных ставок и свидетелей не было. Следствие велось «небрежно, грубо, со всевозможными угрозами и стойками». Себя осуждённые характеризовали как выходцев из крестьянских семей. Родители были батраками, а Советская власть дала им землю. По первому зову вступили в колхоз. В школе учились хорошо, как ответ на заботу партии и правительства. Только в советской стране могли получить так много. Жизнь с каждым днём становилась радостнее и зажиточнее. Находясь в лагере, к работам относились добросовестно, без замечаний [А. 13].
На основании поступивших жалоб прокурор Отдела по спецделам Леноблпрокуратуры 24 марта 1941 года проверил в порядке надзора данное архивно-следственное дело и нашёл следующее. Принимая во внимание то, что осуждённые в своих жалобах отказались от своих прежних показаний, проходившие по этому делу Арбейтер и Ямбург освобождены из-под стражи, а, кроме взаимных обличений, фактически единственным доказательством вины осуждённых являлись показания Эрентона от 9 апреля 1938 года, «прокурор признал необходимым направить дело на доследование» [А. 13]. Результаты дополнительного разбирательства нам не известны.
Из дальнейшей судьбы молодых страдальцев есть сведения о том, что через полтора десятка лет, 20 августа 1956 года, Тамберг и Дрикит были реабилитированы, а все грехи за это дело приписали Богданову, которого обвинили в необоснованно проведенном аресте и незаконном ведении следствия.
Более трагично сложилась судьба 14 эстонцев, из которых решением особой тройки от 7 октября 1938 года 13 человек были приговорены к высшей мере наказания, а один — к 10 годам ИТЛ. Все они обвинялись как «участники единой контрреволюционной националистической повстанческой группы, проводившей среди населения антисоветскую агитацию, восхвалявшую фашизм».
Признавший себя руководителем группы обвиняемый Андерсон на допросе 4 июля 1938 года, проводившемся помощником оперуполномоченного Лужского РО НКВД сержантом гб Горюновым и представителем местной прокуратуры оперсотрудником Алексеевым, показал, что он «служил в армии белых, в которую вошёл в июне 1919 года, оставив свой пост члена Красногорского волостного исполкома». После разгрома Белой армии осел в Лужском районе, где был завербован своим родственником Р.Р. Андерсоном, «нелегально переходившим из Эстонии для ведения шпионской деятельности в пользу разведки своей страны». После этого получил задание о создании контрреволюционной группы из местных эстонцев-националистов. Сам завербовал 6 человек, а они (особенно В.К. Тыч) завербовали ещё ряд единомышленников. Проводили антисоветскую агитацию, при войне Эстонии с СССР «намеревались выступить с оружием в руках против Советского Союза».
Через 20 лет при перепроверке архивно-следственного дела по жалобе Е.П. Турро, жены одного из расстрелянных, допрошенные свидетели показали, что «все осуждённые занимались сельским хозяйством, первыми вступили в колхоз, к работе относились добросовестно, никаких высказываний от них не слышали». Упоминавшийся в деле Р.Р. Андерсон «приходил из-за границы просто в гости». На этом основании постановление особой тройки было опротестовано [А. 13].
