28 марта 1924 года (уже после смерти Ленина и прихода к власти Сталина) Центральный Исполнительный Комитет (ЦИК) СССР утвердил положение о правах ОГПУ в части административных высылок, ссылок и заключения в концентрационные лагеря людей, обвинённых в контрреволюционной деятельности, шпионаже, контрабанде, спекуляции золотом и валютой. Согласно этому документу, ОГПУ получило право без суда ссылать обвиняемых до трёх лет, заключать в концлагерь, высылать за пределы государственной границы СССР. Решение о ссылках принимало Особое совещание ОГПУ.

В 1926 году появился разработанный в своей основе Лениным Уголовный кодекс, имевший гриф «секретно». Этот свод юридических положений никогда не публиковался, поэтому судили только по отдельным статьям, предъявлявшимся обвиняемому следователем по собственному выбору. Наиболее известными стали пункты десятый и одиннадцатый 58-й статьи данного кодекса. Напомним их кратко, поскольку к ним придётся обращаться по ходу нашего повествования.

Согласно пункту десятому 58-й статьи, преследованию подвергались «пропаганда или агитация, содержавшие призыв к свержению или ослаблению Советской власти, а равно и распространение или изготовление или хранение литературы того же содержания». Хорошо известно, что по этому пункту политической статьи сажали и за анекдот, и за песенку, и за частушку, и за простой разговор, и за личное письмо, и за дневник и т. д.

Пункт одиннадцатый той же статьи являлся отягощающим обстоятельством ко всем предыдущим, если упомянутые деяния совершались не в одиночку, а хотя бы даже вдвоём или втроём (участвовали в разговоре, пели вместе, переписывались между собой и прочее) — тогда это была уже организация, что каралось ещё строже.

За перечисленные прегрешения предусматривались меры наказания от низших, как правило, от 3 до 10 лет тюрьмы или лагерей (возможно с конфискацией имущества и с последующим лишением гражданских прав на 3–5 лет) до высшей меры наказания (ВМН) — расстрела. В 1937 году сроки низших мер возросли до 15, 20 и 25 лет, в войну к ВМН было добавлено повешение. Для военнослужащих в Уголовном кодексе предусматривались свои, аналогичные по духу, но ещё более жесткие статьи, усиливавшие меры наказания.

Председателями ВЧК-ГПУ-ОГПУ являлись Ф.Э. Дзержинский (1917–1926) и В.Р. Меньжинский (1926–1934). 10 июля 1934 года постановлением ЦИК СССР на базе ОГПУ был образован Народный комиссариат внутренних дел (НКВД СССР), который возглавил Г.Г. Ягода. Теперь органы госбезопасности (ГБ) стали входить в НКВД в виде Главного управления (ГУ), сохранившего в своём составе основные оперативные подразделения бывшего ОГПУ СССР. Работой Главного управления руководил сам нарком внутренних дел, а поскольку формально должности начальника ГУГБ не существовало, то аппарат госбезопасности, включавший по штатам 1410 человек, возглавлял первый заместитель наркома Я.С. Агранов [Л.23].

Расширялся объём чекистских задач, а потому разбухал управленческий аппарат Полномочного Представителя ОГПУ в Ленинградском военном округе, в результате чего его многочисленным подразделениям, располагавшимся на улице Дзержинского (бывшей Гороховой) стало тесно. В связи с этим по инициативе нового первого секретаря Ленинградского обкома и горкома ВКП(б) С.М. Кирова в невероятно короткий срок (с весны 1931-го к празднику 7 ноября 1932 года) было сооружено новое административное здание Государственного политического управления, получившее в народе название Большой дом. С 1934 года в связи с образованием Наркомата внутренних дел в этом здании размещалось Ленинградское областное Управление НКВД. В 1950-е годы здесь в качестве начальника объединённого УМВД ЛО привелось работать и моему отцу, тогда уже генерал-лейтенанту Н.К. Богданову.

На основании архивных материалов Ленинградского областного комитета ВКП(б) [А. 18] немного расскажем об обстановке в северо-западном регионе СССР, относящейся к тому времени, когда начинал свою службу в органах госбезопасности молодой чекист Николай Богданов.

15 марта 1929 года (то есть практически в период начала работы Богданова в Череповецком ГПУ) протоколом № 1 на заседании пленума Ленинградского обкома партии было принято решение о конструировании бюро и секретариата обкома, об утверждении секретарей и иные оргвопросы. Бюро было утверждено в количестве 30 человек и 9 кандидатов, а секретариат — 4 человек. Первым секретарём обкома опять утвердили Кирова, вторым секретарём стал М.С. Чудов. Они же вместе с другими товарищами вошли в бюро и секретариат. Как и полагалось, эти решения были направлены в Москву, в ЦК ВКП(б), на верховное утверждение.

Один из важнейших вопросов, который сильнее всего волновал областное партийное руководство в то весеннее время, касался снабжения Ленинграда продовольствием, особенно хлебом. Было решено признать необходимым «ввести норму на хлеб в размере 800 г на человека для рабочих (занятых физическим трудом) и 400 г для служащих и членов семей». Предлагалось произвести «прикрепление всего трудового населения к отдельным пунктам продажи печёного хлеба (по заборным книжкам), причем выбор этих пунктов должен производиться потребителями по их желанию». Кроме того, признавалось необходимым перейти на выдачу сахара «по заборным книжкам в количестве не свыше 1200 г (3 фунта на книжку в месяц)». Для исправления положения с продовольствием обком просил ЦК ВКП(б) «указать Наркомторгу на необходимость самого срочного завоза в Ленинград 1700 тыс. пудов муки» да ещё отпустить «100 тыс. пудов белой муки для выдачи населению к предстоящим первомайским праздникам». В связи с крайне обострившимся положением предлагалось «усилить в ближайшее время завоз картофеля, яиц, жиров, заключить договор на поставку мурманской трески в пределах максимально возможного количества», а также «увеличить заготовку рыбы вообще, особенно дешевых сортов».

Но не хлебом единым жив человек. Главное для большевистской партии — политическая работа. По сообщению непримиримого и беспощадного борца с врагами народа Кирова о внутрипартийных делах очередной пленум обкома констатировал: «Т.т. Бухарин, Рыков и Томский продолжают защищать и проводить свои отличные от линии партии неленинские взгляды на основные вопросы нашей политики». В полном соответствии с большевистским принципом демократического централизма расширенный пленум осудил перечисленных товарищей и потребовал «подчинения воле партии и отказа от их антипартийных взглядов. Нарушение партийной дисциплины нетерпимо в период трудностей, когда требуется величайшее напряжение энергии, выдержки и единства». Участники пленума единогласно считали, что ЦК и ЦКК (Центральная контрольная комиссия) «должны принять решительные меры для пресечения этих фракционных вылазок, не останавливаясь перед выводом из Политбюро тех товарищей, которые особенно упорно и демонстративно игнорируют волю партии и нарушают элементарные требования устава и традиции большевистской партии».

Однако и у себя под носом, в своих отдельных учреждениях, партийная организация Ленинградской области вскрыла «со всей беспощадностью и большевистской прямотой промахи и ошибки, бюрократические язвы, случаи зажима самокритики, искривления классовой линии и оппортунизма в практической работе, которые особенно опасны в момент развёрнутого наступления на капиталистические элементы». В связи с этим в постановлении приняли пункт о том, что должна быть объявлена «суровая борьба с семейственностью, круговой порукой, консерватизмом и неподвижностью».

Как же предлагалось решать эту непростую задачу? Да элементарно: надо только «в месячный срок произвести выдвижение 500 рабочих от станка на руководящую работу, продолжая в дальнейшем более широкое систематическое выдвижение при широком участии самой пролетарской общественности». Кроме того, рабочих от станка привлечь в Бюро жалоб и другие областные, окружные и районные контрольные органы, а также в особую комиссию «для обследования органов прокуратуры и суда».