В итоге операции было задержано 903 человека, из них привлечено к уголовной ответственности 104 преступника, к административной — 491 человек. В связи с незаконным проживанием в закрытом городе Ленинграде у 119 задержанных получили подписку об их выезде. 145 человек доставили в милицию для выяснения личности, так как они не имели при себе документов.
Кроме того, замминистра Серов провёл совещание с городским прокурором, председателем городского суда и уполномоченным Министерства юстиции, на котором просил помочь с оформлением материалов на арест уголовных преступников, так как имели место факты недоразумений с районными прокурорами [А.9].
Вроде бы всё было сделано правильно. В дальнейшем проводились и другие подобные мероприятия, в результате которых к концу июля число преступлений пошло на убыль, и в августе 1953 года дополнительные отчёты в Москву о текущей обстановке больше не посылались.
В этот же период появились провокационные слухи о том, что ожидается денежная реформа. В связи с этим в ряде городов Советского Союза возник ажиотажный спрос на промышленные товары и продукты. По заданию из Москвы УМВД по своей линии провело проверку и установило, что в Ленинграде скупки товаров не было, но в Солнцевском и Кингисеппском районах области возникла небольшая паника, но потом быстро улеглась. По всем этим вопросам начальник управления Богданов устно и письменно проинформировал партийных секретарей Андрианова и Игнатова.
Следует отметить, что грамотные и оперативные действия Богданова по руководству областным УМВД в целом пришлись по вкусу первому секретарю обкома Андрианову, и через некоторое время он даже сообщил в МВД, что больше не возражает против того, чтобы новый начальник УМВД ЛО оставался на своём посту. Вместе с тем Хозяин области страшно ревновал, если какая-либо информация из управления проходила мимо него. Поскольку Игнатов являлся первым секретарём горкома и вторым секретарём обкома, то Богданов неоднократно бывал у него, давая справки по заявлениям и другим вопросам. При этом сообщения о происшествиях в Ленинграде, итоговые данные о работе милиции и сведения об иных внутригородских проблемах, естественно, направлялись секретарю горкома. Когда Андрианов выезжал в Москву или в районы области, всю переписку Богданов направлял Игнатову как второму секретарю обкома на совершенно законном основании замещавшему своего патрона. Такое положение дел Андрианову очень не нравилось, и в конце концов он позвонил начальнику управления по телефону и заявил: «Товарищ Богданов! Вы забыли, что я — Первый Секретарь Обкома, и Вы, как начальник областного Управления, должны иметь дело только со мной. А Вы чаще бываете у других секретарей и даже пишите им сообщения».
На другой день в кабинете первого секретаря обкома Богданов сказал, что ряд вопросов, касающихся города, можно разрешать и с первым секретарём горкома, чтобы не загружать частными делами главу области. Но Андрианов ещё раз подтвердил, что Богданов должен иметь дело только с ним.
После такого категорического указания вся переписка стала направляться исключительно Андрианову, и хождение начальника управления в кабинеты к другим секретарям обкома и горкома прекратилось, хотя Богданов считал такое положение вещей в корне неправильным.
Конечно, можно догадаться, почему Андрианов взял начальника УМВД под свой колпак. Приехав в марте 1953 года в Ленинград, Богданов в заполнявшемся им очередном «Личном листке по учёту кадров» в графе «Образование» впервые написал, что он закончил Высшую офицерскую школу МВД СССР и имеет специальность юриста. С этой позиции грамотного специалиста он и стал после приёма дел знакомиться с деятельностью управления. Достаточно быстро убедился, что заключение комиссии о неудовлетворительной работе ленинградского Управления МГБ (в тот период, когда его возглавляли Горлинский и Ермолаев) являлось обоснованным. Неоднократно Богданов говорил, что Ленинградский обком допустил ошибку, когда после суда над антипартийной группой настоял на том, чтобы заменить почти весь оперативный состав управления и райотделов. По данным кадровиков, за последние два года из Ленинграда было откомандировано 1700 человек руководящего и рядового оперативного состава. Вновь прибывшие работники длительное время осваивались с обстановкой и практической работой не занимались. Теперь новому начальнику управления стоило больших трудов разъяснить ряду своих местных руководителей, что деятельность органов внутренних дел является кропотливой, требует большой усидчивости, изобретательности, личной инициативы, повседневной работы с оперативным составом.
Среди районного руководства имелись явно неподходящие фигуры. Так, начальник Парголовского райотдела дошёл до того, что стал пьяным ходить на работу, втягивал в употребление горячительных напитков своих сотрудников. Перегрузившись вином, ложился спать в кабинете, а подчинённых заставлял отвечать на телефонные звонки, что уехал в район. В Василеостровском райотделе начальник подчинёнными не руководил, вопросов не решал, а только постоянно искал предлог, чтобы уйти из райотдела и представительствовать там, где и не нужно.
Начальник Выборгского горотдела, находясь на весьма ответственном участке работы, аппаратом не управлял, дела запустил, а вслух заявлял, что ему даже на камни Выборга смотреть противно, ибо они нагоняют на него уныние. Сами работники горотдела просили убрать такого руководителя.
Произведенные кадровые изменения, особенно замечания Богданова в адрес обкома партии, не могли понравиться Андрианову, и он старался доказать новому начальнику управления, что «тогда всё делалось по указанию верховных инстанций». Однако Богданов «не был убеждён в этом» даже по прошествии значительного времени, поскольку, видимо, не до конца понимал истинную ситуацию с «ленинградским делом» и не представлял, откуда на самом деле у этой профанации ноги росли.
По нашему мнению, стараясь добросовестно исполнять порученное ему дело, отец попал в политические жернова, которые должны были кого-то, принесенного в жертву, перемолоть. Московская троица идеологов, чтобы замести следы, старалась убрать отработавшего своё Андрианова честным путём, собрав на него имевшийся в изобилии компромат. Сам Василий Михайлович чувствовал, что неспроста под него подставили Богданова, но против вполне оправданных действий этого опытного начальника пока что возразить ничего не мог и, взяв его под свой жёсткий контроль, только ждал случая, чтобы от него избавиться.
Но самым опасным для Андрианова являлось то, что Богданов как юрист и грамотный оперативник сам занялся тщательным изучением находившихся в производстве следственных дел по участникам ленинградской антипартийной группы. Ему сразу же стало ясно, что предъявленные арестованным обвинения в измене Родине, вредительстве, антисоветской деятельности и других страшных прегрешениях не соответствовали материалам дела и доказаны не были. В течение полугода под стражей содержались 4 обвинявшихся (арестованные Ермолаевым по указанию Андрианова): бывший секретарь Ленинградского обкома, бывший начальник УМВД области и два бывших секретаря райкомов партии. Богданов поставил вопрос о прекращении дела и о немедленном освобождении руководителей, незаконно посаженных за решётку. Однако военная прокуратура Ленинграда не согласилась с этим мнением и потребовала направления дела в суд, где обвиняемые будут наказаны. Первый секретарь обкома Андрианов активно сопротивлялся прекращению этого дела. Тогда Богданов настоял на том, чтобы из Москвы прислали представителя МВД СССР. Приехавший инспектор согласился с юридически обоснованным заключением, сделанным начальником управления, и указанные арестованные были освобождены. Кроме того, по инициативе Богданова вышли на свободу также и лица, обвинявшиеся по другим делам, всего более 30 человек.
