— Не обольщайся, ты с этим кончил. Бери пример с меня. — Мой голос звучал не очень уверенно. — Свои стихи я сжег.
— Ты ничего не рассказывал жене?
— О твоей затее? Нет.
— Расскажи.
— Зачем? Сейчас она увлечена ленинградскими набережными. Она скажет, что ничего не понимает в авариях кораблей.
— Странная она у тебя…
— Страннее некуда.
— Итак?
Я вздохнул.
— Если сказать откровенно, можно и поехать с тобой. Какая разница, где проводить лето? Пусть будут Курильские острова. Дороговато — займу денег. Только уговор: пока не придут ответы на письма, моего согласия нет. Уж я-то должен ехать наверняка.
— Идет.
Ответы на запросы, посланные Аркадием, не заставили себя ждать. Первым пришло письмо из Владивостока:
Городской архив г. Владивосток № 554/л
Тов. Лещенко А. Г.
На Ваш запрос (наш вх. 775—65) сообщаем, что, по данным архива, газета «Дальневосточный моряк» выходила в 1922 году всего несколько раз (не более девяти) и была закрыта распоряжением № 45 от 17 декабря 1922 года.
Фамилиями и адресами сотрудников газеты, а также лиц, имевших какое-либо отношение к ее изданию, архив не располагает.
На вторую часть Вашего запроса сообщаем, что директором частного исторического музея в городе Владивостоке до октября того же года был Соболевский В. П. Во время эвакуации белыми города музей частично сгорел, а Соболевский тогда же исчез. До передачи не уничтоженных пожаром материалов музея в фонд государства обязанности директора исполнял тов. Прилепа Г. Р.
За начальника архива….
Вторым был ответ на запрос о родственниках Соболевского:
Центральный справочный стол Отделение розыска № 25–17
На № 764—66
Гражданка Соболевская Нина Михайловна, 1885 года рождения, состоявшая в браке с гражданином Соболевским Вениамином Павловичем, проживает в г. Алма-Ата по адресу: Красноармейская ул., дом 4.
На следующий день пришло еще одно письмо.
— О, опять Владивосток? — удивился Аркадий. — Ах да, ведь мы запрашивали пароходство!
В конверте было:
На Ваше письмо от 7 апреля с. г.
Прошу сообщить перечнем вопросов, какого рода обстоятельства аварии пароходов «Минин» и «Аян» Вас интересуют.
Инспектор безопасности кораблевождения
Белов.
— Ух ты! — воскликнул Аркадий. — Вот это да. А если в перечень я включу сто вопросов? Он на все ответит?
— Нет. Но сразу видно человека. Аккуратен и исполнителен. Пошлешь ему перечень?
— Поздно. Приедем во Владивосток, явимся к нему. Делаю на карте пометку.
Положенный на карту маршрут нашей поездки напоминал созвездие Большой Медведицы: Владивосток — остров Тюлений — Курильские острова — и снова через Сахалин во Владивосток. Черпак и ручка. У самого начала ручки Аркадии написал имя Белова.
Тут же, у надписи «Владивосток», значилось — «Институт океанологии», а около Кунашира — «Краеведческий музей».
В начале июня мы начали собираться. Нужно было купить походную одежду, заказать билеты. Аркадий отнес на почту заявление, чтобы все письма, адресованные ему, пересылали в Южно-Курильск.
Минута, когда в моих руках оказался билет до Владивостока, заставила меня наконец поверить в реальность происходящего. Мы летели.
Последний день был наполнен горячечной суетой. Комната Аркадия оказалась заваленной вещами. Мы боролись с ними. Аркадии сидел верхом на рюкзаке и, едва не плача, пытался втиснуть в рюкзак одеяло. Белье, посуда, книги, полотенце уже лежали там. У ног Аркадия, хмуро поблескивая, валялись зеленые ласты и легководолазная маска. Я ликовал. Я уложил вещи в два чемодана и злорадствовал.
— Несчастный, как ты потащишь их? — спрашивал меня свистящим шепотом Аркадий. Цвет его лица менялся: оно то краснело, то бледнело; одеяло то погружалось в недра рюкзака, то медленно, как осьминог, выползало оттуда.
— Не знаю! — равнодушно отвечал я. — Ездят же люди.
— Шнорхель! — вопил Аркадий. — Где мой шнорхель?.
Он становился на четвереньки и лез под стол. Стол с жалобным скрипом поднимался, шаткие ножки его повисали в воздухе.
— Ты уже спрятал шнорхель.
Аркадий бросался вытаскивать из рюкзака вещи и на самом дне обнаруживал анодированную трубку с загубником.
— Привяжи ее к чемодану. У тебя ведь будет и чемодан?
— Зачем он мне? Ну скажи — зачем? — голос Аркадия переходил в стон.
Все-таки к концу дня рядом с его рюкзаком появился новенький, блестящий чемодан. Его бока были безобразно раздуты. Лак не выдержал и потрескался. Хрупкие черные чешуйки, как ночные бабочки, разлетелись по комнате.
— Первый раз еду так безобразно, — горестно сказал Аркадий. — Как мешочники двадцатых годов.
По трапу самолета мы поднялись последними.
«ИЛ-18» взвыл моторами и, подрагивая на стыках бетонных плит, помчался навстречу восходящему солнцу. Он взлетел носом на восток. Он нес нас к Тихому океану.
ГЛАВА ШЕСТАЯ,
в которой появляется маленький инспектор безопасности кораблевождения
Приморье встретило нас прохладной сырой погодой. От аэродрома до города нас вез автобус. Он катился по неширокой асфальтированной дороге, по равнине с редкими конусами терриконов, по всхолмленному побережью залива.
Сочная зелень буйствовала на склонах.
Мы с трудом получили помер в гостинице, и Аркадий тотчас же потащил меня в институт. Огромный, похожий на аквариум троллейбус, покачиваясь, вез нас по загородному шоссе. Вдали на свинцовой воде чернели на рейде корабли. Голубые дымки висели над их трубами.
В институте Аркадий поручил меня каким-то своим знакомым биологам, а сам скрылся за дверью с табличкой «Заместитель директора».
Знакомые повели меня в подвал показывать аквариумы.
В полутемном помещении с низким потолком светились огромные прозрачные ящики. Журчала вода. В деревянных лотках гроздьями лежали черные раковины мидий.
Один из сопровождающих включил спрятанную за аквариумом лампу. Из зеленого полумрака выплыло испещренное песчаной рябью дно, на нем — куча камней. Мелкие пучеглазые камбалы жались к стенке аквариума. На песчаном дне лежали бугорчатые трепанги. Они лежали неподвижно, припорошенные илом, и ничем не напоминали живые существа.
— Видите осьминога?
Никакого осьминога я не видел.
— Да вот же он!
Все стали тыкать пальцами в стекло. Пальцы указывали на камни. В глубине щели между двумя камнями едва заметно колыхалось что-то пятнистое и зыбкое.
Пришел Аркадий и сказал, что на Тюлений дана телеграмма. Можно ехать.
Вечером, получив в справочном бюро адрес Белова, мы отправились к инспектору. Его дом оказался неподалеку от гостиницы. Среди низких, потемневших от времени строений высилось врезанное в каменный бок горы новое многоэтажное здание.
Мы поднялись по лестнице и остановились перед дверью, из-за которой доносился тонкий детский плач.
Аркадий осторожно нажал кнопку звонка. Дверь распахнулась. На пороге показалась высокая грузная женщина с обнаженными по локоть руками. На мокрых ладонях пузырилась мыльная пена. Женщина молча смотрела на нас. Из-за ее широких бедер выглядывали двое детей. Рыжие головы мальчишек светились в сумерках.
— Нам товарища Белова, — сказал Аркадий.
— Михаил! — крикнула женщина и ушла, волоча за собой мальчишек. На ее месте возникла маленькая мужская фигура в кителе, застегнутом на все пуговицы.
— Я Белов. Я слушаю вас, — сказал человечек.
— Мы из Ленинграда. Моя фамилия Лещенко, — ласково отозвался Аркадий. — Я недавно получил от вас письмо. А это мой товарищ Сергей Павлович Орлов.
Рев из глубины квартиры усилился.
Маленький человек обернулся.
