Повинуясь его жесту, я наклонил голову и увидел под собой полузанесенное песком веретено якоря. Сомнений быть не могло: изогнутый шток, бугристое, покрытое мидиями железо, полукруглая скоба.

Мы опустились, и наше внимание сразу же привлек небольшой бугор. Я ковырнул его ножом. Тупой, сточенный временем носок якорной лапы показался из-под песка.

Николай снял с пояса пенопластовый поплавок и привязал его к веретену, затем взял мой манометр, болтавшийся на резиновой трубке, и поднес его к глазам. Белый сектор, заменявший стрелку, был сдвинут левее цифры десять. Воздуху оставалось едва-едва. Николай тревожно махнул рукой. Испуганный, я начал всплывать.

Мы двигались, то и дело сверяя направление с компасом, постепенно уменьшая глубину. Наконец мы всплыли.

Я осмотрелся. Серое ослепительное небо сияло над нашими головами. Вдали была видна расщепленная вершина Двух Братьев. Прямо перед нами чернел «Минин». Воздух из баллона уже шел с трудом — мне не хватало его. Я закашлялся, с хрипом попытался вдохнуть изо всех сил, спазма перехватила горло. Я потерял загубник, судорожно хватил губами свежий воздух — он хлынул в легкие пополам с водой.

Красные круги пошли перед глазами. Я стал биться. Сильная рука подхватила меня…

Когда я пришел в себя, Николай поддерживал меня за подбородок. Молча, одними глазами он спросил: «Ну, как?» Я кивнул. Мы медленно подплыли к «Минину» и вскарабкались на платформу.

— Что так долго? — спросил Аркадий.

— Мы нашли якорь.

— Да ну?!

Николай не торопясь снял акваланг. Я развязал пояс — с грохотом упал свинцовый груз — Николай поднял его.

— Мало их, — сказал он про грузики. — Беречь надо… Да, нашли.

Вечером, когда мы собрались в палатке, Николай развернул схему и в заштрихованном квадрате южнее «Минина» нарисовал маленький якорек.

— Итак, что это нам дает? — спросил Аркадий.

Белов не ответил. Он смотрел на схему, по-птичьи наклонив голову набок.

— Я съезжу на Шикотан, — сказал он. — Нужно посмотреть «Аян».

Боб с Николаем переглянулись.

— А нам что делать? Искать?

Еще не были обследованы семь квадратов.

— Искать, — сказал инспектор. — Впрочем, вот в этих теперь можно не смотреть. — Он зачеркнул легкими крестами все квадраты, не соприкасающиеся с «Мининым».

— Если не задует, — сказал Боб, — это нам на три дня.

— Я скоро вернусь, — сказал Белов. — Я постараюсь через два дня вернуться.

— Зачем вы едете? — спросил Аркадий. — Вы о чем-то догадываетесь? У вас есть план?

Белов нехотя потер руку об руку.

— Н-не знаю, — сказал он. — Может быть.

На следующее утро мы с Аркадием стояли на берегу и смотрели, как ныряет, перебираясь с волны на волну, маленькая лодочка, увозившая Белова на сейнер.

— Черт его знает, — ^: сказал Аркадий. — Зачем ему «Аян»? Я перестаю понимать. Он не морочит нам голову с этой поездкой?

— Не думаю. Но его отъезд ничего не меняет.

Мы вернулись к палатке. У подножия скалы горел костер. Низкий дым стлался над самой галькой. На огне стоял чугун. В нем клокотала вода. Боб варил картошку.

— Рыбы организовать надо, — сказал он. — Я с Григорьевым было поладил, да у него одни черви-трепанги.

Мы сели около костра и стали ждать завтрак.

— Давно не был в бане, — сказал Боб, — Банька! С паром. А потом пиво. Говорят, приходила «Якутия», так в Южно-Курильске всё «Сенатор» пили.

В эти два дня мы закончили осматривать дно около «Минина». Ничего заслуживающего внимания найдено не было. На половине пути от якоря к платформе Николай нашел торчащий из камней обрывок якорной цепи. Видно, когда пароход тащило на камни, стальные звенья не выдержали тяжести судна и цепь лопнула сразу в нескольких местах. Второй якорь исчез.

Закончив осмотр, мы стали ждать возвращения Белова.

Белов не вернулся.

Вместо него к исходу третьего дня пришла радиограмма. Ее привез Матевосян.

В каракули, которыми радист Изменного записал принятый от Шикотана текст, мы всматривались по очереди. То, что сообщал Белов, повергло всех в удивление:

— Какая-то чепуха! — сказал Аркадий.

Николай перечитал текст.

— Черт его знает! С чего он взял, что искать надо там?

Боб присвистнул.

— Чудак! Говорят, он был знаменитым штурманом. И плохим капитаном. А заметили, какие у него глаза? Вроде смотрит на тебя и не смотрит. Внутрь глаза. Во!

— Так что же делать?

Мы с Аркадием переглянулись.

— По-моему, надо рвать, — сказал я. — Заряды есть. Если Белов пишет, значит у него есть на то основания…

— Как прикажете, — сказал Николай.

— Шандарахнем?

Боб ликовал.

Решили взрывать.

Рвали на следующий день.

Николай и Боб прикрепили под водой к корпусу «Минина» толовые шашки, протянули провода наверх.

Катер стоял в стороне на якоре. Тонкие оранжевые проволочки, взбежав из-под воды на палубу, кончались у подрывной машинки. Около нее, держа в руках ключ, сидел Аркадий.

Я, одетый в гидрокостюм, с аквалангом за плечами, ждал в резиновой шлюпке.

Николай и Боб поднялись на палубу.

— На борту сиди, на воздухе, — посоветовал мне, перегибаясь через поручни катера, Боб. — А то схватишь по хребту.

Я пересел. И тотчас, как хлыстом по воде, ударил двойной взрыв.

Затем, глухо и резко, еще один.

— Теперь всё, — сказал Николай. — Кинулись!

Мы с Николаем опустились под воду.

Серебристые облачки пузырей клубились в коричневой груде железных полос и балок.

Николай подплыл к борту. В нем зияло отверстие… Кусок железа, который преграждал вход внутрь машинного отделения, отвалился, однако открывшаяся пробоина была завалена изнутри сплетением труб. Николай потрогал их, примерился, сунул внутрь парохода фонарик, посветил, попробовал осторожно пройти в пролом. Я держал руку на вентиле его баллона, и, когда Николай просунул плечи внутрь, баллон прижал мою ладонь к балке. Николай, почувствовав сопротивление, подался назад.

Я показал ему — никак!

Он подумал, протянул мне фонарик и начал расстегивать пояс.

Я смотрел, ничего не понимая. Он сделал глубокий вдох, вынул изо рта загубник и сбросил акваланг. Я подвинулся к нему. Взяв загубник в рот и держа акваланг перед собой в вытянутых руках, Николай осторожно приблизился к пролому. Бережно толкая баллон перед собой, он начал, пролезать внутрь судна. Черная пробоина поглотила его. Я повис на железном листе, просунул внутрь пролома руку с фонариком и начал светить. Слабая шевелящаяся тень медленно двигалась впереди. Скоро она исчезла.

Я ждал. Время казалось мне убийцей.

Наконец в слабом укороченном луче фонаря зажелтело какое-то пятно. Оно приблизилось, выплыло из полутьмы и превратилось в белое округлое дно баллона. Затем показались пальцы руки. Я отплыл в сторону. Вслед за аквалангом из пробоины показался Николай. Не надевая баллон, он поплыл вверх. Мы всплыли одновременно. Я первый увидел шлюпку и потянул Николая за плечо, указывая к ней путь.

Около шлюпки мы остановились. Чьи-то руки приняли у Николая акваланг, он вылез из воды первым, я — вторым.

— Ну? — нетерпеливо спросил Аркадий. — Так что? Ну?

— Что-то есть, — тяжело дыша, сказал Николай.

Воцарилось молчание.

— Ч-ч-что?

— Что-то есть. Какой-то цилиндр. Может, часть машины? Он сразу у пробоины и крепко зажат.

Происходящее начало казаться мне сном. После стольких недель поисков… Первый взрыв и сразу же… Как мог узнать Белов, где находится пенал? Хотя, может быть, это и верно — всего лишь цилиндр или кусок трубы?

— Где он лежит?

— Там выгородка такая. Тамбур, площадка трапа. Стенки перекорежены. А на полу лежит вот такое…