…Было октябрьское утро, холодное и солнечное. Рейсовый катер, которым прибыл Белов, выгрузил на причал комбината людей и почту и ушел, оставив в бухте голубое кольцо выхлопных газов.

Вместе с толпой инспектор сошел с дощатого причала на глинистую, разбитую автомашинами дорогу и направился в правление.

Вызванный туда капитан шхуны рассказал обстоятельства аварии.

В те дни над Приморьем, проходил тайфун. Гигантский воздуховорот, зародившийся в районе Филиппин, ворвался в Японское море, причинил жестокие разрушения поселкам архипелага Римского-Корсакова и ушел, задев изогнутым своим крылом Красново. Однако и здесь ветер, скорость которого достигала двадцати метров в секунду, причинил немало бед.

«Мария Чупрова» стояла на якоре у западного берега. Ветер, вначале дувший с умеренной силой, медленно менял направление по часовой стрелке и зашел к северо-западу. Сильный порыв его сорвал шхуну с якоря, и она начала дрейфовать по направлению к выходу из бухты.

Перед началом тайфуна команда находилась на берегу. Видя усиление ветра, капитан послал на шхуну вахтенного матроса. Когда положение стало угрожающим, он предпринял попытку добраться до шхуны вместе с мотористом и боцманом. Как только их ялик отошел от причала, волны стали его захлестывать. Два человека непрерывно вычерпывали воду, но ялик тонул. Ветер отнес маленькую лодку назад. Мокрые, выбившиеся из сил рыбаки выбрались на берег.

— Шхуну сорвало! — крикнул в этот момент кто-то из толпы.

Шхуна потеряла якорь.

У бухты Красново узкий вход. Бухта защищена сопками. Только в одном месте зеленые невысокие горы, окружающие ее, расходятся и образуют распадок, по которому северо-западный, в общем-то редкий в этих местах, ветер может прорваться к поселку.

Когда ветер принял это направление, якорь-цепь не выдержала. Второй якорь, который отдал с кормы вахтенный матрос, не зацепился за каменистый грунт. «Мария Чупрова», увлекаемая порывами ветра, стала продвигаться к выходу.

Два моторных сейнера отошли от причала, чтобы взять ее на буксир.

Они опоздали. Попав в течение, образовавшееся в бухте от сильного ветра, шхуна изменила направление, подошла к мелководью и коснулась днищем камней раньше, чем к ней успели пришвартоваться спасатели.

Из-под винтов сейнеров поднимались клубы ила и песка.

Один из сейнеров коснулся носом дна. Дав задний ход, он ушел, благополучно избежав опасности. Второй последовал за ним. Работая моторами, сейнеры удерживались на месте. Шхуна, пробив днище и набрав внутрь корпуса воды, вздрагивая под ударами ветра, плотно сидела на камнях.

Когда ветер стих, капитан и команда перешли на шхуну и, осмотрев затопленный трюм, убедились, что всякая попытка тащить судно с мели окончится его гибелью.

Выслушав рассказ капитана, Белов отправился вместе с ним на шхуну.

Там инспектор приступил к осмотру. Пробоина, наполовину выступающая из-под воды. Наклоненная палуба. Открытая дверь в носовой кубрик. Трюм со снятым с него люком… Белов опустился в форпик, прошел узким коридорчиком в полузатопленный кубрик.

Капитан вынес из рубки и положил перед инспектором эскиз — шхуна в разрезе.

— Неужели у вас нет настоящего чертежа? — спросил Белов.

— Нет.

Капитан плавал на шхуне третий год и больше чем на бумаги полагался на свой опыт коренного красновского рыбака…

Этот эскиз и сейчас, закрывая глаза, отчетливо видел Белов. Переборка, которой кончается носовой кубрик, за нею — трюм. Переборку надвое режет небрежно нарисованная мачта. Тут же, на переборке, номер шпангоута — двенадцать.

Пробоина чуть дальше к корме…

Утром, придя в инспекцию, Белов направился в библиотеку и попросил достать ему опись дел — аварии и происшествия — за последние десять лет.

Название «Мария Чупрова» встречалось в описи дважды.

Одно дело не представляло особого интереса. Оно было заведено по случаю нарушения режима плавания в заливе Харьковчанка…

В заливе была организована опытная ферма по искусственному разведению анфельции. Водолазы высаживали эту водоросль, прикрепляя бурые пучки ее к уложенной на дне металлической сети. Во избежание повреждений сети становиться на якорь в Харьковчанке было запрещено. Капитан «Марии Чупровой», укрываясь от шторма, зашел в Харьковчанку и оставался здесь двое суток. Когда он выбрал якорь, вместе с якорем со дна было поднято двадцать метров сети, утыканной мочалообразной анфельцией.

Второе дело могло озадачить даже видавшего виды человека. В пухлой зеленой папке были подшиты добрые две сотни страниц.

Дело свидетельствовало, что августовским утром 194… года рейсовый пароход «Бира», совершая очередное плавание между Владивостоком и Корсаковой, обнаружил в двадцати милях мористее мыса Поворотного стоящее без движения судно.

«Бира» сделал около него круг. На борту прочли надпись «Мария Чупрова». На троекратно повторенный гудок сирены никто не отозвался. Палуба шхуны оставалась пустынной.

Спустили шлюпку, и помощник капитана с матросами осмотрели шхуну.

Ни одного человека на борту. Капитан «Биры» вызвал по радио пограничный катер, дождался его прихода и, передав ему шхуну, продолжил рейс.

Донесение командира пограничного катера было написано от руки, размашистым почерком, на десяти листах. В нем сообщалось, что, когда катер пришвартовался к шхуне, командир произвел тщательный ее осмотр. Судно оказалось покинутым. Двигатель шхуны был холодный, попытка завести его успеха не принесла. В топливной цистерне нашлось полтонны горючего — почти полный запас.

Осмотрели ходовую рубку. В ней на столе лежала карта, карандаш со сломанным грифелем и закрытая лоция. Курс шхуны на карте проложен не был.

Постель капитана была тщательно заправлена, в его каюте все расставлено по местам, маленький стол чист и прибран.

Трюм шхуны оказался пуст, крышка люка сдвинута с места и небрежно прикрыта брезентом.

Осмотрев палубу и форпик, командир катера спустился в носовой кубрик. Три койки из четырех были смяты и производили такое впечатление, будто на них недавно сидели. На столе лежали хлебные крошки и была просыпана соль. В рундучке, где команда хранила продукты, нашли шесть буханок хлеба, двенадцать банок свиной тушенки, три пачки соли, вязки сушеной рыбы и начатую банку брусники.

В выгородке между форпиком и кубриком, под лестницей, находился камбуз. На плите, оборудованной походным примусом, стоял едва теплый чайник. Однако катер пришел спустя два часа после обнаружения шхуны «Бирой» и пограничник, писавший донесение, счел необходимым дважды подчеркнуть фразу о теплом чайнике.

Куда исчезла команда шхуны?

Запросили по радио Владивосток.

«Мария Чупрова» принадлежала в те годы Управлению охотничьего хозяйства и доставляла заповедникам, расположенным на побережье Приморья, грузы и почту.

Из полученного краткого ответа командиру пограничного катера стало известно, что за два дня до происшествия шхуна без капитана, положенного в госпиталь, находилась на стоянке в реке Терновке в заповеднике пантовых оленей, и внезапным паводком была вынесена в море. Из четырех матросов один находился на берегу, трое пропали вместе со шхуной. Поиски, организованные дирекцией заповедника — в море выходили три сейнера, — ничего не дали.

Получив это сообщение, командир катера решил отбуксировать шхуну в Находку — порт, расположенный невдалеке от места обнаружения судна.

Получив разрешение, он взял шхуну на буксир и малым ходом направился к берегу. На шхуне был оставлен вооруженный матрос.

По словам командира, буксировка сначала шла хорошо, слабый ветер от северо-запада не превышал трех баллов. Матрос, оставленный на шхуне, находился в рубке у штурвала и управлял судном. Катер приблизился к Поворотному, передал через сигнальный пост сообщение о своем движении в Находку и, когда наступила темнота, уже был у входа в залив.

Далее пограничник писал:

«В 22.40 катер вздрогнул и увеличил ход. Я сразу же посмотрел за корму и увидел, что огонь фонаря, который мы установили на рубке шхуны, быстро удаляется. Скомандовав поворот, я стал разыскивать шхуну — на море был легкий туман. В это время на мостик ко мне поднялся боцман и попросил пройти на корму для чрезвычайно важного сообщения. Я прошел туда, и боцман показал мне поднятый из воды конец буксирного троса. Он был гладко обрезан ножом.