Марат шарахнул кулаком по торпеде.

– Ну и какого хрена ты сразу не сказал?! Ты понимаешь, что это значит? Там почти лимон баксов, практически вся наша оборотка! Ты понимаешь, что это нашей фирме – звездец?

– Я понимаю… Правда, что вы с Андроном давно знакомы? Вроде даже служили вместе?

– Вот именно, что «давно». Куда ты меня везешь?

– В его офис. Может, вы, эта. Поговорите с ним? По старой памяти.

– Это исключено. Блядь, натуральное попадалово! Сигареты есть?

Марат не курил уже месяц, и от дыма повело голову, как от сотки вискаря. Тереть, конечно, с Андроном бессмысленно. Но хоть в глаза взглянуть. А если повезёт – морду набить.

Марат хлопнул дверью и пошел под арку. Сзади бежал юрист, что-то продолжая лепетать на ходу.

Вылизанный двор косо перегораживал белый автобус с решетками на окнах, пара потрепанных «фордиков» резко контрастировала с аккуратно припаркованными черными «ауди». На офисном крыльце курили «омоновцы» в полной экипировке и некие личности в дешевых костюмах.

– Стоп, куда разлетелся, родное сердце?

– К Андронникову. И попрошу на «Вы», господин полицейский.

– А ты бы не спешил, типа уважаемый. Экскурсий в камеры пока не водим.

Бойцы заржали, довольные шуткой.

Один в штатском нечитаемо махнул красными корками и попросил документы.

– И по какому вопросу вы к Андрею Петровичу? Пройдемте со мной внутрь.

– Спасибо. Я, видимо, не вовремя.

– А это нам решать, вовремя или условно-досрочно. Пройдемте.

В офисе ревела «болгарка» – курочили сейфы. На драгоценном дубовом паркете, затоптанном и заплеванном, неуютно белели листы бумаги. Следователь завел в кабинет с висящей на одной петле дверью, усадил под плакат «Нет добычи – нет раздачи».

– Говорите, что не имеете никаких дел с Андроном? А чего ж тогда приехали?

– Да так. В «Бастионе» деньги наши зависли, хотел переговорить. Да вижу – опоздал.

– Ну, ваши проблемы – мелочь. Как вы понимаете, тут более серьезные дела… Кхм… Послужили причиной наших действий, так скажем. Мне вот другое интересно: не тот ли вы Тагиров, который с нашим Андрончиком в девяносто втором году учредил ассоциацию «Ветеран»?

– Это было давно. И из ассоциации я вышел.

– Мы в курсе. Но вдруг старые раны заныли, так сказать. Боевое братство, то-сё?

– Я… Я попрошу вас уважительнее произносить такие слова. Несмотря на ситуацию.

– Ну-ну, хорошо. Я, пожалуй, дам вам поговорить с ним. И даже с глазу на глаз. В обмен на ваше доброе к нам отношение.

Андрей со свежим кровоподтёком, в жутко перемазанном дорогом пиджаке сидел за столом с вывороченными ящиками, сверля взглядом стоящего напротив двухметрового омоновца. Вскинулся на входящих.

– Эй, начальник, скажи, чтобы браслеты сняли!

– Это успеется, Андрей Петрович. В следующий раз будете более вежливы по отношению к сотрудникам правоохранительных органов. Я к вам вон товарища привел, поговорить. У вас десять минут. Сержант, за мной.

Хлопнула дверь – возможно, единственная не разбитая в разгромленном офисе.

Андрей осторожно потрогал скованными руками разбитую губу, зло усмехнулся.

– А я-то думаю, откуда кипеш, «маски-шоу» эти дешевые. Что же ты, Маратик? Спустя пятнадцать лет решил манеру ведения дел изменить?

– Головой думай, Андрей Петрович. У меня ни связей, ни ресурсов, такие спектакли устраивать. Я по другому делу шёл, «Бастион» нам должен остался. Лимон зеленью.

– Какой еще «Бастион»? А, да, что-то было такое. Слушай, там в шкафу пачка сигарет должна быть, прикури мне.

Марат нащупал за папками полупустую пачку, вытряхнул, прикурил. Передал Андрею… И зажмурился, как от вспышки.

Это уже было. Пятый день рейда и последняя сигарета, выкуренная на двоих. Горячее солнце и пыль Панджшерского ущелья…

– Фигня этот твой «лимон». Разберемся, отвечаю. А ты так всё мелочью занимаешься? Производство, чертёжики?

– Ну, не всем же хозяевами жизни быть, бабло из бюджета выкачивать. Кто-то должен и реальными делами заниматься.

– Угу. Люди делятся на тех, кто тырит налоги до поступления в бюджет, и на тех, кто после поступления. И ещё есть бараны, кто этот бюджет пополняет. Ха-ха-ха!

Андрей захохотал так, что выронил из разбитых губ сигарету и закашлялся.

– Ладно, пустой базар. Пойду я. Удачи, она тебе точно пригодится.

Андрей резко нагнулся вперед и горячо зашептал:

– Погоди, Марат, успеешь. Представляешь, мне офис громят, и ни одна эта сука прикормленная не предупредила! Я тут уже три часа в браслетах парюсь – и никто не приехал, не прикрыл. А ведь постоянно получали и конвертами, и на счета… Пидарасы, Милонова на них нет!

– Андрей, ты таких дружков сам себе выбрал. Винить некого.

– Помоги мне. Я отвечу, ты меня знаешь. Не мне нынешнему – хоть тогдашнему помоги. Там, со стороны сквера, я в окно успел айпад выкинуть, в кустах должен лежать. Ну, планшет. Они, когда поймут, что офисе ничего нет, начнут искать и найдут. Вот тогда точно песец мне придёт – я до суда не доживу, в камере придушат. Там такое, такие люди спалятся…

– Я подумаю. Хотя на твоих «людей» мне глубоко плевать. Пусть хоть спалятся, хоть сгорят. Если только ради Людмилы, помогу.

– Людмила умерла. Ещё два года назад. Рак.

Марат почернел. Встал, неловко повернулся и стукнул в дверь.

– Выпускайте, я наговорился уже до рвоты.

Марата обыскали до трусов. Вытряхнули всё из бумажника, проверили подкладку пиджака.

– Вы себе не слишком многое позволяете? Какого хрена обыск?

– Ставки высоки, Марат Тимурович. У меня были основания подозревать, что Андрон поручит вам кое-что вынести из офиса. Флэшку, например.

– А мне казалось, что вы поняли, какие между нами отношения. Никаких его просьб я выполнять не буду.

– Ну, извините меня. Я, конечно, в курсе, что вы расставались жестоко, шумный разбор был. Но всё-таки, мало ли что, захотите сообщить или вспомните что-то важное – вот моя визитка. Да, и в успешном решении дела заинтересованы серьезные люди. Очень серьезные. И у них есть ресурсы, чтобы решить ваши финансовые проблемы.

– Спасибо. Поглядим.

Дома Марат залез на антресоль и среди пыльных журнальных связок и рулонов обоев раскопал офицерский планшет.

Поцарапанная кожа пахла невообразимо вкусно. С лёгким следом оружейного масла и дешевых сигарет «Охотничьи».

На дне завалялись две маленькие зеленые звёздочки на длинных усиках-ножках и половинка офицерской линейки. Под пластиком белел замызганный листочек в клетку, криво вырванный из тетради.

«Маратка, привет!

Жаль, не дождался тебя, срочно отправили в рейд со 2-й мср. Поздравляю с заменщиком! На отвальной выпейте и за меня тоже. У прапора с продсклада моя фляжка шила, разрешаю реквизировать.

Тут у меня к тебе серьезная просьба. Валька из штаба дивизии шепнул, что по тому случаю самострела серж. Осипчука на меня стрелки переводят, послезавтра приедет особист или ещё какая там блядь из Кабула. Будь другом, собери подписи в журнал инструктажа с моих бойцов и проведи с ними беседу. Чтобы врубились, что и как говорить. Ну, сообразишь, ты же головастый. А то сам понимаешь, влепят статью за халатность или за превышение, и кирдык. И не быть мне министром обороны, ха-ха. А уж про орденок я и не говорю, отзовут представление.

Давай, братка, в Питере встретимся – оторвемся.

Спасибо тебе за всё. Удачи!

Андрон, 19 июня 1988 г.

P.S. Если сможешь – прости за Людмилу. Сам не понимаю, как так получилось.»

Марат остановил машину на набережной. Сбежал по ступеням спуска и присел на корточки у воды. Нева легкомысленно плескалась, облизывая серый гранит.

Достал белую картонку визитки, повертел. Порвал на мелкие кусочки, высыпал в воду.