В тот же вечер молодой элегантный стюард из отдела иностранной техники подвез Марину до дома. Безупречная внешность и манера поведения выдавали в нем человека высокой культуры. В отличие от бортпроводников отечественной техники, в той или иной степени зависящих от Марины и испытывающих смущение, а порою и страх в ее присутствии, Георгий чувствовал себя с ней совершенно свободно, уверенно, нисколько не смущаясь. Он видел перед собой только симпатичную женщину, приводящую его в трепетное волнение.

— Марина, а можно я вам позвоню? — спросил Георгий, приглаживая и без того идеально лежавшие темные волосы.

— Простите, Георгий, но я замужем, — попыталась намекнуть на неуместность его просьбы Марина.

— Ну и что? Этот факт не меняет моих намерений, — нисколько не смутился Георгий.

— Нет, я не могу дать вам номер телефона, — решительно сказала Марина, краснея от смущения и удивляясь своей способности испытывать стыд.

— Я все равно узнаю ваш телефон, Мариночка, и найду вас.

— Я вас умоляю, не надо этого делать, — испугалась она.

— Позвольте ослушаться вас, мэм. Я свободный человек и вправе делать то, что мне хочется.

Марина не нашлась, что ответить этому настойчивому молодому человеку, вогнавшему ее в краску. Георгий придвинулся к ней совсем близко и интимным движением провел пальцами по изящному изгибу ее губ.

— Когда-нибудь эти губы будут отвечать на мои поцелуи, — с нежными нотками в голосе произнес Георгий.

— Нет, нет, и не мечтайте об этом, — возмутилась Марина, чувствуя, что ей не хватает воздуха.

Георгий только улыбнулся в ответ и, взяв ее ладонь, прижался к ней губами…

Открыв квартирную дверь непослушными руками, Марина стремительно ринулась в ванную. Она включила воду и долго смотрела на себя в зеркало, ожидая, когда схлынет кровь с лица и перестанут гореть уши. «Господи, я чувствую себя, как нашкодившая школьница», — подумала Марина. И еще она поймала себя на мысли, что очень приятно, когда за тобой так бессовестно волочатся молодые, сильные мужчины, способные привести в трепет женские сердца.

В конце недели раздался настойчивый звонок, от которого сердце Марины подпрыгнуло и остановилось. Она безошибочно почувствовала, кто это звонит. Марина долго не решалась подойти к телефону, раскалившемуся от звонков. Наконец, переведя дыхание, она взяла трубку.

— Марина, добрый вечер, это Георгий, — раздался красивый баритон.

— Добрый вечер, — пролепетала Марина.

— Я жду вас внизу, у подъезда вашего дома.

— Зачем?

— Сегодня мы идем в ресторан.

— Но у меня совсем другие планы. Я говорила вам, что я замужем.

— Не надо повторяться, Марина. Мне известно все, даже то, что ваш муж сейчас в командировке. Я жду вас. Двадцати минут хватит?

— Да, то есть нет, — растерялась Марина. — Я хочу отдохнуть, выспаться. Если честно, мне вообще не до вас. Завтра с утра надо ехать на техосмотр.

— Я решу вопрос с техосмотром сам, пока вы будете нежиться в постели. А сейчас собирайтесь, — решительным тоном произнес Георгий.

Марина не помнила, как оделась и вышла навстречу теплому летнему вечеру. Она так давно не была в ресторане и так давно не танцевала, что почувствовала себя рядом с таким галантным кавалером, как Георгий, совершенно счастливой. Щеки ее покрылись нежным румянцем, а губы не уставали улыбаться, обнаруживая безудержную радость.

— Ты сейчас такая красивая, — неожиданно перешел на «ты» Георгий.

— Не надо этого говорить, — встрепенулась Марина и вдруг почувствовала на своих губах его губы.

Они были то нежными, то грубыми, то нерешительными, то настойчивыми. Они ласкали, умоляли, рвали, терзали. Марина уже не пыталась сопротивляться, она полностью отдалась во власть этих дерзких жаждущих губ.

— Я хочу на воздух, — наконец сумела сказать она.

— Хорошо, пойдем, — прерывисто дыша, сказал Георгий.

Стоял август, обволакивая своим прощальным теплом. Печальный звон колоколов растворялся в вечернем воздухе. В небе уже зажигались первые звездочки, предвестники безоблачного дня. Такого же безоблачного, каким казался Марине сегодняшний закат.

— О чем ты думаешь? — нарушил тишину Георгий.

— О том, что все это очень неожиданно и странно, — задумчиво сказала Марина. — Я не ожидала от себя, что смогу вот так поступить…

— Ничего плохого ты не сделала. Это я искушаю тебя. Но делаю это из любви, а любовь имеет божественное начало.

— Молчи, не надо об этом.

— Надо. Я потерял покой, потому что полюбил тебя, — пылко заговорил Георгий, и его серые глаза полыхнули страстью.

— Молчи, сумасшедший, — закрыла ему рот ладонью Марина.

— Ну почему, почему ты так скованна? Зачем ты сдерживаешь себя? — шептал Георгий, лаская руками ее обнаженные плечи.

— Ты — очень молод, я же — сорокалетняя женщина. Чего ты хочешь от меня?

— Тебя, твои губы, твое тело, твою душу. А возраст тут ни при чем. Моя мама тоже старше отца на целых семь лет.

— Подожди, — вырвалась из его объятий Марина. — Ты забылся. Я же замужем и люблю своего мужа.

— Я отобью тебя, — с жаром сказал Георгий, — и ты станешь моей женой.

— Я не хочу тебя слушать, ты просто выпил лишнего, — взяла себя в руки Марина.

— Да, я выпил, я сегодня слишком много выпил счастья и потому опьянел. Но ты не волнуйся. Сейчас поймаю машину и отвезу тебя домой. Только не забудь отдать мне документы на свой автомобиль. Проснешься завтра, а у тебя уже и техосмотр, и продукты в холодильнике. И ключи от квартиры не забудь отдать.

— Ты о чем? — пыталась возразить Марина.

— Ты будешь делать то, что я скажу, потому что я лучше знаю, как надо обращаться с любимой женщиной. И называй меня Гошей, пожалуйста.

На следующий день, потягиваясь в постели, Марина обнаружила и талон техосмотра, и роскошный букет белых лилий, и полный холодильник продуктов. Она почувствовала себя счастливейшей женщиной — слабой, любимой, молодой.

— Только не подходи ко мне, — испугалась Марина, сгорая от его испепеляющего взгляда.

— Плохо же ты меня знаешь, Мариночка, если думаешь, что я овладею тобою на семейном ложе. Нет. Это случится на Кипре, куда мы с тобой скоро поедем. А здесь я даже целовать тебя не стану.

— Уходи, прошу тебя, уходи, — смутилась Марина.

— Проводи меня.

— Отвернись, я оденусь.

— Я смотрю на тебя, как на произведение искусства. Так что можешь не стесняться.

— Я тебя не понимаю.

— Красота выше гения, поэтому не требует понимания, — это еще Оскар Уайльд говорил. Только прошу тебя, поторопись. Мне не терпится тебя поцеловать.

«Где ты, Сицилия, которую я когда-то так полюбила? — шептала про себя Соня. — Ты жила во мне, пока был жив Луиджи. Теперь его не стало, и твоя красота для меня увяла. Ужас водворился в сердце моем. Как я восхищалась норманнским барокко и византийской мозаикой, когда впервые приехала сюда с Луиджи! Как ошеломляло меня буйство зелени и цветов! Как грело тело и душу теплое, спокойное море с чистыми песчаными пляжами! Как я любила приезжать на самую восточную точку Сицилии, где недалеко от мыса Малаццо тянутся Эоловы острова, и любоваться этими живописными островами, которые по красоте можно сравнить только с Гавайскими. А как мы прятались с Луиджи в тени посаженных им деревьев от знойного сирокко, несшего раскаленный воздух пустынь. Как целовались там, скрывшись от глаз вездесущих слуг».

Луиджи много рассказывал Сонечке об истории Италии, о родной Сицилии, о ее красотах, о ее природе. Как-то он поведал Соне древнегреческий миф о богине плодородия Деметре, упрятавшей на Сицилии свою красавицу дочь Персефону от назойливых вздыхателей-богов. Бог подземного царства Аид, заметив прогуливающуюся вдоль озера прекрасную девушку, решил украсть ее и взять в жены. Жизнь после этого на земле стала замирать, и бог Зевс приказал своему брату отпустить красавицу к матери. Аид не рискнул ослушаться, но перед тем как отпустить Персефону, дал ей съесть несколько зернышек граната, чтобы она не забыла царство смерти. С тех пор красавица все время возвращалась к своему мужу, и тогда на земле все замирало, наступали осень и зима. А когда она приходила на Олимп, все кругом расцветало, наступала весна.