Поток солнечного света, хлынувший через иллюминатор, заставил зажмуриться. И сквозь темноту яркими огненными буквами, проникающими в душу, было написано когда-то прочитанное мною в православном календаре, потрясшее меня, запомнившееся мне и принятое мною обращение к Спасителю:

«Господи! Что же ты нашел в нас, недостойных? Ты, Свет превечный, озаряющий все творение, мы же только тьма, грубая, осязаемая египетская тьма… Зачем мы нужны тебе?»

— Лу, твои, глаза полны детского изумления, — восхищенно сказал Майк. — Что с тобой?

— Это оттого, что я счастлива, — ответила я.

…В столичном аэропорту Майка встречала жена, неулыбчивая, властная, в длинной нутриевой шубе, увеличивавшей ее и без того громоздкую фигуру, в енотовой шапке, придающей ее широкоскулому лицу еще большую площадь.

— Скорее пошевеливайся, — услышала я хорошо поставленный голос, — я машину оставила в ненадежном месте.

Майк как-то сразу перестал походить на античного бога, черты его лица скомкались, уголки губ скорбно опустились, взгляд потух, а ссутуленные плечи, казалось, взвалили на себя непосильную ношу. Это столь разительная перемена потрясла меня так, что я остановилась не в состоянии сделать и шага, силясь что-то понять и осознать.

«Как же так, — думала я, — еще минуту назад молодой, пышущий здоровьем мужчина, упругой походкой уверенно шагал по летному полю, и в глазах его гулял ветер свободы. И внезапно огонь в его глазах потух, энергичная походка стала вялой, плащ, подчеркивающий его широкие плечи, теперь сидел на нем мешковато — словно с чужого плеча. Это был не тот Майк, которым я восхищалась. Теперешний Майк достоин жалости».

Он повернул голову в мою сторону и, наткнувшись на мой растерянный взгляд, вероятно, понял, в каком смятении я нахожусь. Больно было видеть его неуклюжую походку раненого медведя, который, возможно, желал бы, чтобы его добили.

Чудесным было утро другого дня, радующего крепким морозом и удивительно щедрым ярким солнцем. Прозрачный воздух звенел зимней радостью и чистотой. Проводив сына в школу и приведя в порядок квартиру, я присела, задумчиво глядя в окно. Все изменилось внутри меня и вокруг меня.

«Какая же я сейчас»? — подумала я и с любопытством взглянула на себя в зеркало, те же серо-голубые глаза, те же светло-русые волосы, те же полные губы — те же и не те. На меня мягко смотрела знакомая незнакомка, нежным взглядом вместо обычного дерзкого, с искренней улыбкой вместо ироничной. Я сняла с себя всю одежду, впервые так пристально и придирчиво вглядываясь в свое обнаженное тело, стройные сильные ноги, высокая грудь, тонкая талия — все как будто вполне прилично.

Звонок в дверь заставил меня вздрогнуть. Я быстро набросила на себя шелковое кимоно и устремилась к двери.

— Кто там? — удивленная таким ранним визитом, спросила я.

— Лу, это я, — послышался такой знакомый, такой нестерпимо родной мне голос. Непослушными руками я открыла дверь и с порывистой радостью бросилась в объятия Майка. — Ты, ты, — рыдала я, отбросив всякое стеснение.

— Лу, девочка моя родная, я пришел к тебе, я совсем к тебе пришел, я не могу без тебя, — исступленно целуя мое лицо, глаза, щеки, губы, бормотал Майк. — Ты не прогонишь?

— Что ты такое говоришь, — дрожали мои губы, а глаза уже улыбались сквозь слезы.

— Лу, девочка моя, проснись, — среди ночи прошептал мой муж, покусывая мочку моего уха. — Кажется, малышку надо покормить.

В темноте матово поблескивали его черные глаза. Непроходящая радость смотреть в этот его темный бархат и видеть в нем отражение нежности, слышать звучание его низкого, до боли родного голоса, чувствовать его сильные руки на своем теле и испытывать при этом трепет и волнение — делали меня счастливейшей из женщин. Каждое пробуждение рядом с ним было подобно чуду.

— Может быть, ее просто надо перепеленать, — лениво предложила я и прижалась щекой к его большой ладони.

Когда муж возвращался из командировок, то брал все домашние заботы на себя, а он так редко бывал дома. Вовка подрос и учился в колледже в далекой Индии. Я очень скучала по своим мужчинам и по небу, в которое я хотела вскоре вернуться.

— Я уже это сделал, — засмеялся он, положив ко мне маленький сверток с укутанным в него полуторамесячным сокровищем. Я с благодарностью посмотрела на мужа, поражаясь тому, что до сих пор нахожусь под воздействием его обаяния.

Неужели правда, что у каждого человека есть своя половинка, и мне, одной из немногих в этой жизни, посчастливилось ее встретить. Мне, крохотной мошке, живущей лишь мгновение в веках, песчинке в океане, пылинке в бесконечном пространстве Космоса, случилось стать избранной. Ошеломляющее чувство восторга охватило меня. За минуту осознания сопричастности с сокрытыми тайнами Вселенной я бы, не задумываясь, отдала годы. Переполнявшие меня чувства требовали, просто требовали поделиться своей радостью с другими, обделенными ею, недопонятыми и непризнанными, скромно оставшимися в стороне.

Мой любимый мужчина и желанный ребенок, его ребенок, в унисон засопели, проваливаясь в глубокий сон. Осторожно, чтобы никого не разбудить, я встала и прошла в гостиную. Я с волнением опустила пальцы на давно забытые клавиши, музыка звучала в моем сердце и искала выхода. Звуки заполняли пространство и рвались наружу из моей распахнутой настежь души.

В дверном проеме показалась крупная мужская фигура, на меня удивленными глазами смотрел Майк.

— Лу, девочка моя, мне тебя еще читать и перечитывать, — с восхищением сказал он.

Его античный профиль казался мне мраморным и вечным, как красота, которая, как утверждали мудрецы, спасет мир».

Было нервное ожидание ответа после того, как Юлька выслала в издательство электронную версию романа. Она уже отчаялась и ни на что не надеялась, желая только одного — скорее бы огласили решение. Набравшись смелости, она позвонила в издательство, где приятный голос молоденькой секретарши Маши сообщил ей, что роман прочитан и уже готова рецензия. «Значит, редактору не понравилось, если он не счел нужным уведомить меня о том, что рукопись прочитана. Значит, рухнули мои надежды и несбыточны мои мечты», — оторопело подумала Юлька.

На другой стороне провода словно поняли ее состояние.

— Вы не волнуйтесь. Ничего плохого в отзыве я не вижу. Хотите, я отправлю вам по имейлу рецензию, и вы сами в этом убедитесь, — мягко сказала девушка-секретарь.

— Да, да, конечно, пожалуйста, сделайте это, — поспешно ответила Юлька. Утешительные слова Маши лишь немного успокоили ее, оставив очень слабую надежду.

Едва получив рецензию, Юлька набросилась на нее с жадностью человека, долгое время лишенного пищи, заглотив ее мгновенно, не пережевывая, не чувствуя вкуса и смутно ощутив несварение. Затем медленно, «с чувством, с толком, с расстановкой», строчку за строчкой перечитывала отзыв, со страниц которого ей ухмылялась ирония. Нет, совсем не злая, а умная, тонкая и, наверное, справедливая. И оттого еще сильней ранящая. Ее бросало в краску оттого, что редактор сумел угадать самое сокровенное и выставить напоказ то глубоко интимное, чего она так стыдилась и одновременно от чего испытывала радость, описывая любовные сцены в романе. Она невольно чувствовала какую-то мистическую связь, возникшую между ней и первым мужчиной, который прочитал ее роман и оказался посвященным в ее тайны. И эта связь волновала ее и приводила в замешательство. Она уже почти обожала своего врага только за то, что он вчитывался в ее роман и старался дать ему характеристику. Едва прочитав строчки, дышащие, на ее взгляд, откровенным сарказмом, в которых «красивая маленькая девочка с яркими зелеными глазами стала еще более красивой девушкой со значительно более яркими зелеными глазами», Юлька почувствовала, как ноги становятся тяжелыми, будто погружаются в болото.